Любить Кеану - Элеонора Хитарова

же еще мне разговаривать с чужими людьми? Не о желудке же моем, в самом деле!

Кстати, интересно, сколько их, этих жеманных тонконогих фей, страдали тем же недугом что и я? Думаю, каждая четвертая, в лучшем случае. Интересно, сколько из них хотели бы это с кем-нибудь обсудить, найти какую-то поддержку? Думаю, все. Но ни одна, ни при каких обстоятельствах, не осмелится заговорить о своем обжорстве публично! Ведь это то же самое, что при всем честном народе сознаться в пристрастии к наркотикам, только еще омерзительнее и позорнее. И совсем совсем не модно!

Так вот. Сначала мы кратко обсудили «Матрицу», потом речь пошла о Нео. Я была уже пьяна. И черт меня дернул восхвалять его вслух! Мало я восхваляю его про себя? Идиотка, я даже прослезилась от трепетного восторга.

Мариэлла долго молчала, не прерывала меня. На лице ее отражалась этакая жалостливая снисходительность, которой она аккуратно прикрыла непонимание и отсутствие интереса. Будто я была пациенткой клиники для недоразвитых, а она, совершая акт доброй воли, пришла эту клинику навестить, из вежливости спросить мое имя, участливо погладить меня по голове и подарить мне конфетку.

Когда я осознала это, было слишком поздно: я выложила ей все, как на духу!

Она с трудом сдерживала смех, ибо эта восемнадцатилетняя нимфа досконально знала, что и кто ей нужен, и в этом длинном списке надобностей не было места звездам далеким: только те, до которых можно дотянуться рукой, и которые способны материально оправдать ее труд протягивания руки.

Мариелла: «Ну, вообще! Я думала, что она, ну, нормальная, а она, ну, дура полная по жизни! Нет, ну это вообще — она влюбилась в Нео, нормально? В Не-о! Полный бред! Где вообще ее мозги?»

— Слушай, Карина! — авторитетно заявила Мариелла, стоило мне закрыть свой неуправляемый рот и смахнуть с глаз благоговейные слезки. — Я, в общем, не понимаю. Ты влюбилась в Нео или в актера, который был там за него? Ты определись. Потому что Нео, в общем, он чувак, конечно, конкретный, но его же нет! Он ненастоящий. А актер этот, как его там…

— Кеану Ривз.

— Да, — она мотнула уложенной шевелюрой и часто замигала, — точно, Кеану Дрибз! Он, вообще, тип обычный. Он, блин, богатый, конечно!

Мариелла не сдержала завистливого вздоха. Она замолчала на мгновение, раздумывая, вероятно, над тем, как недурно было бы дотянуться рукой до его богатства.

— Какая разница, богатый он или нет! Он же просто супер! Идеал! — Господи, я-то что мелю!

Мариелла снова поглядела на меня с жалостью:

— Нет! Фигня! Это Нео идеал! Такие герои вроде Человека Паука в кино даже никогда не едят. А актер этот,…Дрибз…

— Да не Дрибз, а Ривз!

— Да, я знаю! Он, в общем, такой же, как все! И еще и старый. Ты прикинь, у него ноги, там, потеют! Или сопли, например, тоже текут. Они у всех текут, когда холодно! И вообще, он, может, храпит по ночам. А, прикинь, у него случится понос. Идеал, блин! Ха-ха-ха! — Мариелла запрокинула голову, хохоча безудержно и очень звонко.

— Ну, а что тут такого… — неуверенно сказала я, — он же человек…

Мне хотелось ее стукнуть! Да, я и без нее прекрасно осознавала, что он человек, как и все, из плоти и крови! Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но, простите, до таких вещей, как выделения из носа или интенсивность работы потовых желез, мои возвышенные мысли никогда не опускались!

И не бывает у него никакого расстройства желудка! У него, наверняка, какая-нибудь особенная диета!

— О ком это вы тут? — внезапно встрял в наш диалог модель с претенциозным псевдонимом Донни Стардаст, смуглый красавец с длинными кудрявыми волосами, которым позавидовала бы любая девушка.

Его я знала очень хорошо, потому что вот уже полгода как он каждую неделю просил меня передать Джулиану весточку о том, что сердце Донни безудержно страдает от любви к нему.

Почему Донни стеснялся сказать это непосредственно Джулиану, я стеснялась узнать. Я только исправно передавала душещипательные послания от Донни Джулиану, которые Донни трогательно нацарапывал почерком прилежного первоклассника на пропитанной духами бумаге. Но Джулиан Руффи оставался бесстрастным, как карандаши, которыми он рисовал эскизы платьев.

— О Кеану Др. Ривзе! — с издевкой усмехнулась Мариелла и глянула на меня.

— А-а, — с пониманием кивнул Донни, — он красавец. Но мне жаль беднягу: после роли этого Нео все теперь решили, что он действительно летает по ночам и намеревается спасти мир. Объявили его антихристом и еще, Бог знает, кем. И все ждут, пока его отвезут в психушку с манией величия. Мужику теперь придется всю жизнь отмываться от этого Нео. И еще двадцать лет играть в фильмах простых небритых парней, чтобы доказать всем, что он нормальный, что у него потеют подмышки, как у всех, и заставить фанатов забыть про чудо-Нео, у которого даже щетина на лице не росла!

— И еще он не ел! — Мариелла очень гордилась тонко подмеченной деталью.

— Нет, по-моему, он ел! — Донни сосредоточенно нахмурил ухоженные брови.

— Не ел! — взвизгнула Мариелла.

— Ел!

— Какая разница! — махнула рукой я и быстро отошла от них, иначе я бы точно не удержалась и врезала бы обоим за их мерзкие разговоры.

Пускай Донни еще попросит меня что-нибудь Джулиану передать! Я ему быстро напомню про потеющие подмышки и не растущую щетину! И про антихриста вспомню тоже!

Я взяла с фуршетного стола новый бокал вина и оглянулась: Мариелла и Донни все еще спорили, ел Нео в «Матрице» или не ел.

ХХХ

Дома меня начало тошнить буквально с порога: нет, я ничего не успела съесть. Успела выпить, правда, полторы бутылки вина. И два стакана виски сверху налила в желудок. Ему не понравилось. А кому бы понравилось?

Это было ужасно. Гораздо ужаснее, чем обычно. Одно дело, когда ты суешь два пальца в рот по болезни, по собственной воле, из вредной привычки, из мазохизма. Тогда ты отвечаешь за то, что делаешь, и в какой-то момент, после нескончаемой череды рвотных позывов, когда пальцы уже целиком проникают чуть ли не в пищевод, гортань душит кашель, в глазах начинают мельтешить цветные кляксы, а колени мелко трястись, ты можешь приказать себе остановиться. Потому что понимаешь, что внутри тебя уже не осталось ненавистной тебе пищи, что это просто рефлекс.

Другое дело, когда процесс неуправляем. Когда ты не в состоянии контролировать, когда это начнется и в какое мгновение закончится. Когда единственное, о чем ты мечтаешь — это немедленно принять горизонтальное