Алхимики - Наталья Дмитриева

Госпожа Мина поглядывала на него с беспокойством — ей казалось, что племянник держится слишком вызывающе. А Грит, затертая у дверей вместе с Сессой, говорила:

— Ох, Андрис! Такой он красавчик! Погляди-ка, есть ли здесь кто красивее и нарядней его? Как ему к лицу этот зеленый бархат! Что скажешь? Лиловый был бы не хуже. Ах, какой славный из него получился бы епископ!

И Сесса кивала и улыбалась, хотя ее пальцы до сих пор болели из-за того, что пришлось два дня кряду перешивать для Андреаса наряд покойного эшевена.

Ренье находился тут же: в сундуках Звартов нашлась праздничная одежда и для него. Но шутник накинул поверх рваный школярский плащ и красовался в нем, точно король в горностаевой мантии.

Когда каноник вознес святые дары, и прихожане опустились на колени, Андреас замешкался. Невдалеке от него молилась дама, чье лицо скрывала длинная вуаль. Внезапно она подняла ее, словно предлагая ему рассмотреть себя, и бросила на школяра пристальный взгляд из-под ресниц. Андреас увидел, что лицо у нее белое и гладкое, рот — маленький и яркий, будто вишня, а волосы, падавшие на открытую грудь, перевиты золотыми нитями. Он ответил ей не менее дерзким взглядом, но дама уже опустила вуаль и, казалось, целиком погрузилась в молитву. Когда стали передавать друг другу «мир», Андреас подал его даме: ее тонкие пальцы, унизанные перстнями, лишь на мгновение коснулись его руки, но обожгли школяра будто огнем.

В тот день многие молодые прихожанки выказали ревностное благочестие и по окончании службы пожелали остаться в церкви, где, к слову сказать, задержался красивый школяр. Но Андреас перестал замечать устремленные на него взгляды — все его внимание было поглощено дамой под вуалью. Ее спутница, длинная тощая жердь с постной миной, усердно прикладывалась к образам, не пропуская ни одного, а она продолжала молиться перед статуей Богоматери.

Вдруг свеча выпала у нее из рук и погасла. Андреас тут же оказался рядом. Он предложил ей огня, а она вновь откинула вуаль, улыбнулась, и на ее щеках заиграли ямочки. На выходе школяр подал ей святую воду, и опять она коснулась его пальцев, от чего он вздрогнул с головы до ног. Никто не произнес ни слова, но взглядами они как будто заключили между собой соглашение, какое испокон веков заключают мужчина и женщина.

Выйдя из церкви, дама и ее спутница направились через площадь к ратуше, а Андреас остался глядеть им вслед. Тут он услышал, как Ренье окликает его, и увидел друга, а за его спиной Грит и Сессу. Старуха не желала идти домой — ей еще раз хотелось посмотреть на своего Андриса в праздничном наряде. Сессе пришлось дожидаться вместе с ней, и по той или какой другой причине лицо девушки было сердитым и печальным.

— Кто эта дама, которая только что вышла? — спросил у служанок Андреас.

— Их много выходило. Какая же приглянулась вашей милости? — пожала плечами Сесса.

— Та, что высокого роста, свежа и прекрасна, как майская роза, — ответил школяр.

— Острый же у вас глаз, господин Андреас, если вы сумели разглядеть ее красу под этой белой вуалью.

— А, так ты ее знаешь!

— Знаю, — со вздохом ответила девушка. — Ее зовут Барбара Вальке, уже год, как она овдовела, и отец подыскивает ей нового мужа.

— Где она живет?

— Недалеко.

— Но как найти ее дом?

— О, вы сразу узнаете его! В нем три этажа, стены, окна, двери, дверной молоток — все, как положено в богатых домах.

— Да ты смеешься, что ли? — сердито вскрикнул Андреас, и Ренье успокаивающе похлопал его по плечу:

— Легче, брат мой, или застежки лопнут.

— Ты не видел ее…

— Зато видел других, весьма пригожих. Незачем лететь на огонь — дождись, пока пташка сама спустится к силку, и просвисти ей свою песенку.

— А если не спустится?

— Тогда налетят другие! Сегодня в церкви все женщины глазели на тебя, открыв рот!

— Когда я хочу одну, мне другие не нужны.

Ренье расхохотался.

— Вот как ты запел! Послушай, брат Андреас, нет женщины, которая не была бы скроена по образцу праматери Евы, и в любви все — как одна, а одна — как все. Грех один, с какой женщиной его не твори — одинаково приятен…

Тут ему пришлось отскочить, потому что Грит замахнулась на него веткой самшита.

— Не слушай болтуна, Андрис, — проворчала старуха, грозя пикардийцу. — Нечего прижигать молодость в распутстве. Уж коли не желаешь быть епископом, так любая девушка с радостью пойдет за тебя замуж.

При этих словах Сесса потупилась, а Андреас улыбнулся.

— Думаю, не стоит торопиться, — ответил он, посмеиваясь.

— Verum, frater, — важно кивнул Ренье. — Temporis filia veritas.[7] Подобные дела следует обдумывать тщательно, не торопясь, лучше за парой-тройкой кружек крепкого пива и бараньей лопаткой, прожаренной до хруста. Взгляни вон туда, видишь на углу толпу бездельников, разодетых, как шуты бургундской герцогини, с колокольцами на шляпах и башмаках? Что за чудные рожи — по красным носам видно, что они с самого утра заняты благими размышлениями. Слышишь, как кричат? Наверняка решают, где лучше продолжить это занятие.

— Пойдем к ним? — спросил Андреас.

— Пойдем, — согласился его друг. — А там, глядишь, они угостят нас, или мы их — и мудрости хватит на всех. Когда тело тяжелеет от выпивки, душа в противоположность ему поднимается ввысь. Пойдем, брат мой.

Так они и сделали.

А Грит трясла ветками самшита и говорила опечаленной Сессе:

— Много зеленого вокруг… очень уж много зеленого…

V

В восточной стороне Ланде протекала узкая речка, от которой прорыли канал к предместью, где располагались красильные мастерские. Здесь всегда стоял удушливый чад от кипящих котлов с краской, на деревянных рамах сохли длинные полотнища и мотки ниток, а землю покрывали разноцветные пятна.

Но в городских пределах трудно было отыскать более красивое место: липы в облаках нежной зелени образовывали низкий свод, и солнечные лучи, пробиваясь сквозь кружевное сплетение их ветвей, бросали золотистые отсветы на спокойную темную воду, в которой берега отражались, как в зеркале. Влюбленные парочки приходили сюда и гуляли рука об руку, с нежностью глядя друг другу в глаза; те, у кого не было пары, одиноко сидели на траве, глазея на проходивших мимо людей.

Сесса, проводив Грит до дома, пришла сюда, чтобы встретиться со своим дружком — Йоосом-красильщиком. Обычно она была рада побыть с ним, но в тот день печаль не оставляла ее, и милый напрасно заглядывал ей в глаза — там не было и тени улыбки.

Пока они плечом к плечу ходили вдоль берега среди других таких же пар, оба школяра с новыми приятелями отправились в трактир «Певчий дрозд», хорошо известный, хоть и стоявший на отшибе. Там их встретил десяток веселых услужливых девиц, и они приятно провели время. Но хозяйка трактира, разбитная бабенка, круглая, пышная и румяная, как оладушек, была куда приятней, и посетители липли к ней, как мухи к варенью. До драки бы не дошло, но у пикардийца давно чесались кулаки, и у его соперника — здоровенного, пузатого мясника — как видно, тоже. Их растащили. Хозяйка объявила, что не потерпит буянов в своем заведении, и обоим пришлось уйти. Андреас вышел с другом, но по дороге отстал, так что в Черный дом Ренье вернулся один. Его нарядный кафтан порвался, рукав висел на нитке, и пуговиц не доставало, но настроение у школяра было куда лучше, чем утром — после драки на него всегда нисходило умиротворение.