Невидимая грань пирамид - Александр Павлюков

Естественно, все мы помнили суровое предупреждение московских коллег политотдельского начальника – никаких сомнительных развлечений и тем более связей. Больше того, благодаря дружеским отношениям (бутылка водки и банка черной икры после отпуска) с начальником русского отдела контрразведки тогда еще капитаном, а впоследствии бригадным генералом Бардизи мы точно знали, в каких кабаках сидят наши контрразведчики и предпочитали в них не ходить. В этот раз мы решили наплевать и вот почему. Мы пошли компанией, открыто, злоупотреблять спиртным не будем, с девками ноль отношений – это раз. Выгонять из страны в двадцать четыре часа нас четверых – сложная затея, хотя бы потому, что замену нам найти в пору острого дефицита переводческих кадров не так-то просто – это два. Ну и три – по теории вероятности то, что нас засекут и будут еще фиксировать факт грехопадения, скажем, пятьдесят на пятьдесят. Да и вообще, тот, кто не рискует, как известно… и так далее.

Одним словом, стриптиз был вполне себе, девахи как на подбор, хотя скорее польских кровей, но все это отошло на второй план при виде следующего зрелища. У самой сцены в полном одиночестве за богато сервированным столом, украшенным к тому же целой бутылкой виски (состояние!) сидел уже тепленький – кто бы вы думали? – сам начальник политотдела в выходной сиреневой тенниске. Такого папика чувихи упустить не могли. Вот только беда – карась не говорил по-супостатски. Одна из девушек, ростом как сейчас помню под два метра, с огромными синими глазами, да еще увеличенными приклеенными искуственными ресницами, эдакая Волочкова, подошла к нам и спросила: «Что там говорит по-русски этот человек? Переведите. Я сейчас повторю, он говорит – сколько ты стоишь?». Ударение она сделала на втором слоге, так что смысл можно было толковать двояко, но мы перевели ей дословно и подняв брови она вымолвила «О-о!» и споро удалилась за генеральский столик. Представление закончилось, мы не стали рассиживаться и чем там закончилось воркованье стриптизерши с политотдельским начальником, можно было догадываться лишь по косвенным данным. Судя по всему, кроме нас и генерала в зале все-таки присутствовали еще и отечественные любители в штатском, так что вскоре мы остались без начальника политотдела и очень по этому поводу переживали.

Газету выбирать не пришлось, уже упомянутая единственная доступная мне по незнанию арабского выходившая в Каире англоязычная «Иджипшн газетт» на много месяцев стала источником информации, печатая в переводе даже длинные речи Гамаля. Кроме того, в ней как в капле воды отражался многосложный характер тогдашнего Каира, достаточно было внимательно прочитать раздел объявлений. И вправду, город был многонациональным и многоконфессиональным – арабы-мусульмане разных толков, итальянцы-католики, протестанты, близкие к православию копты, многочисленные армяне и греки со своими храмами, колледжами и даже больницами, живущие на пенсию англичане, потомки чиновников колониальной администрации, кого здесь только не было. Вот, правда, иудеев выгнали после шестидневной войны, но если хорошо поискать, можно было, наверное, найти и синагогу.

Потрясающая веротерпимость при жесткой политике в отношении крайних политических флангов. Под разговоры об арабском социализме Гамаль жестко преследовал и коммунистов и братьев-мусульман. Иногда, правда, коммунистов не сажали, один мой знакомый полковник открыто держал в кабинете полное собрание сочинений В.И.Ленина на английском, но это скорее исключение.

Так что хочешь узнать расписание скачек на ипподроме в Гезире или кто лидирует в первенстве страны по футболу – бери в руки «Иджипшн газетт». Ну и отголоски мировых событий ты на ее скромных четырех полосах обязательно найдешь.

Чтобы закончить тему, жаль мне того Каира, каким он сложился, видимо, после второй мировой войны. Пусть некоторые авторы и помнили его центром шпионажа времен второй мировой войны, а по мне – это истинный Вавилон двадцатого века, причем задолго до рассуждений о глобализации. Больно много смешалось в нем эпох, стилей, характеров и как-то все это уживалось и звучало единым хором, не теряя при этом неповторимых индивидуальных черточек. Вроде не Южная Европа и конечно не черная Африка, но и не Ближний восток, да и среди других средиземноморских арабских стран тоже выделяется, но ведь не только из-за Пирамид и вечного Сфинкса! Была, была, что ни говори в тогдашнем Каире какая-то загадочная душа, а вот как сейчас, не знаю. Судя по тому, что я видел наскоком лет десять назад, былое разноцветье потихоньку уходит. Вот и молоденькие девушки вместо пестрых мини-юбок одели нечто бесформенное до пят, носят строгие, скрывающие прически платки, да и глаза уже так лихо, на манер Нефертити, не подводят.

А «Иджипшн газетт», уверен, все еще выходит. Да и будет выходить, пока Египет остается туристической страной. Скупыми выжимками из нее начинали мы наш день, зачитывая тот или иной пассаж еще в микроавтобусе по дороге на работу в учебный центр недалеко от каирского пригорода Хелуан.

И, конечно, в каирских газетных киосках продавалось еще много чего интересного. Некоторое время я выбирал между «Таймом», «Лайфом» и «Ньюсуиком». Американские и английские газеты запаздывали и привычки читать «Таймс» за завтраком, как это ни жаль, просто не могло возникнуть и укорениться. Зато каждый понедельник приходили журналы. Случаев, чтобы их конфисковала цензура, не помню. Короче, я остановился на «Ньюсуике». «Лайф» показался мне излишне легковесным, вроде как для домохозяек, «Тайм» консервативным, стальным и холодным как штык. Могу ошибаться, но «Ньюсуик» привлек меня сочетанием репортажности и анализа, я с интересом читал даже рецензии на бродвейские постановки, которые никогда не увижу. Да и вообще разве могло придти в голову в 1967 году, что я собственной персоной буду много лет спустя декабрьским холодным вечерком, согретый парой порций двойного скотча стоять и покуривать на «Таймс-сквер» и как ни в чем ни бывало вглядываться в огни самого что ни на есть настоящего Бродвея?

Положа руку на сердце, я навсегда остался благодарен своему доброму товарищу тех египетских лет – американскому журналу «Ньюсуик». Он лежал рядом на сиденье армейского «Газона», на земляном полу у раскладной койки в походной палатке, на прикроватном столике нескольких моих каирских обиталищ. За что благодарен? Главное, он постепено, но напрочь помог вычистить из моей башки вбитый туда пионерским детством и всем советским антуражем пиетет перед всеми и всяческими руководителями и так называемыми государственными деятелями, будь то Никита, Айк, Джек Кеннеди, Гамаль, Иосип, оба Ильича – несть им числа! И даже сам Великий вождь и учитель до кучи! Да, с этих пор им пришлось завоевывать мои симпатии, добиваться признания, пусть они об этом и не подозревали и пусть это никак не влияло на ход событий, мою и их судьбу. Словом, им было не жарко и не холодно. Вот и мне тоже. Я ничем не был им обязан. Это очень важно именно в нашей стране, поверьте, да что там, до сих пор тысячи и тысячи так называемых простых людей готовы благодарить маньяков и проходимцев за счастливое детство, право ходить по этой земле и дышать полной грудью. Будь моя воля, я бы всем им оформил бесплатную подписку на «Ньюсуик», да нет, теперь уже провел бы бесплатный и беспроводной Интернет.

«Ньюсуик» позволил мне в чем-то держаться на равных с египетскими офицерами, в том числе и старшими, начинавшими карьеру еще при короле Фаруке. Вот они-то, теперь убеленные сединами генералы как свои пять пальцев знали Нью-Йорк, исходили Лондон вдоль и поперек, об этом свидетельствовал их безупречный акцент. Очень помогало в общении, что в настоящий момент мы плыли с ними в одном потоке мировой информации, и – самое-самое главное, я мог понимать намеки и аналогии, им не надо было растолковывать своему русскому собеседнику прописные истины. Постепенно они перестали видеть во мне говорящий на двух языках автомат, но личность, человека, с которым можно соответственно и общаться по-человечески. К тому же далеко не все из них, мягко говоря, питали симпатии к моей стране и откровенно предпочитали бы видеть на нашем месте людей из совсем другой армии. Но… джентльмены ведут себя с другими джентльменами по-джентльменски.

Полезные связи, они и в Африке связи. Нам ли, гомо советикусам, не понимать нужности и полезности связей с врачами, мясниками, продавцами книжных магазинов, билетерами театральных касс и т. д. и т. п. Да и скажите на милость, разве многое изменилось за прошедшие десятилетия? Куда мы без связей? И похоронить-то человека толком нельзя без хороших знакомых, не говоря уже о том, чтобы родить или вылечить. Так было и в Каире, где офицеры инженерных войск, сплошь выпускники Каирского университета, имели многочисленных родственников и знакомых все больше нужных и даже дефицитных профессий. За примерами далеко ходить не надо. Внепланово забеременела жена одного знакомого капитана. Рожать и делать аборты в стране пребывания в то время строго запрещалось. Отправлять женщину в Союз? Морока, да и немалые деньги. Срок небольшой, всего-то несколько дней задержки.