Незавершенные дела - Нора Робертс

– За то, что мы должны были вместе ехать на школьный бал, а он так и не явился за мной. – Ванесса вскочила и зашагала по комнате. – Я очень была на него зла. Он мне весь праздник испортил! А помнишь, как долго мы готовились, выбирали платья?

– Как же такое забудешь?

– Я как раз накануне получила права и даже ездила в Фредерик к парикмахеру. Отец меня предупреждал: не связывайся с ним. Я знала, что он ветреный, но что он так со мной обойдется – этого я и представить не могла.

– Но, Ван…

– Я так разобиделась, что целых два дня не выходила из дому. А еще родители без конца ссорились… Это было ужасно. Потом отец увез меня в Европу, на этом все и кончилось.

Джоанн закусила губу, будто не решаясь оправдывать брата.

– Понимаешь, ты можешь чего-то не знать.

Ванесса снова уселась на диван и с улыбкой проговорила:

– Теперь все это не важно. К тому же я ему отомстила. Я его довольно больно треснула.

– Жаль, что меня там не было, – усмехнулась Джоанн.

– Я и не догадывалась, что он станет врачом.

– Он сам меньше других об этом догадывался.

– Странно, что он до сих пор не женился. Или еще что-нибудь…

– Он все еще холост, но не без всякого, конечно… Как только он вернулся в город, кое-кто из женщин резко захворал и давай к нему нахаживать!

– Еще бы! – фыркнула Ванесса.

– А наш отец-то как рад! Ты его еще не видела?

– Пока нет. Я хотела сначала тебя повидать. – Ванесса сжала ей руку. – Очень сожалею о твоей маме – мне только вчера сказали.

– Да, два последних года дались нам нелегко. Мы все чувствовали себя потерянными, особенно папа. – Они помолчали, тесно переплетя пальцы. – Я слышала о твоем отце, и я понимаю, каково тебе пришлось.

– Он долго болел, – ответила Ванесса, – но мы не думали, что это так серьезно – до самого последнего момента не знали. – Она потерла ладонью свой ноющий желудок.

На столе затрещал интерком. Послышался всхлип, бульканье, а затем детский лепет.

– Она уже проснулась, – сказала Джоанн, вставая с дивана. – Подожди минутку.

Когда она вышла, Ванесса принялась бродить по гостиной, полной домашних, уютных вещиц. Здесь были книги по сельскому хозяйству и воспитанию детей, свадебные и детские фотографии и старая фарфоровая ваза, которую она помнила в доме Такеров с детства. Из окна она увидела сарай и коров, дремлющих на солнце. «Как на картинке», – подумала Ванесса. Из книги ее поблекшей мечты.

– Ван?

В дверях появилась Джоанн с пухлой темноволосой дочкой на руках. Девочка брыкнула ножкой, и раздался звон колокольчиков, привязанных к шнуркам на ее ботинках.

– Ах, Джоанн! Какое чудо!

– Да, – Джоанн чмокнула дочку в макушку, – хочешь подержать?

– Спрашиваешь! – Ванесса подошла к ним и взяла ребенка.

Лара сначала подозрительно посмотрела на нее, а потом улыбнулась и снова дернула ножкой. Когда Ванесса, не удержавшись, подняла ее над головой и закружила, Лара радостно захихикала.

– Видишь, ты ей тоже понравилась, – заметила Джоанн. – Я все время ей говорю, что когда-нибудь она познакомится со своей крестной.

– С крестной? – переспросила Ванесса, опуская Лару.

– Ну да. – Джоанн взяла у Ванессы дочку и пригладила ей волосы. – Я же написала тебе, как только она родилась. Но я знала, что ты не сможешь приехать, так что мы просто назвали священнику твое имя, потому что я хотела, чтобы крестными были ты и Брэди. – Заметив непонимающий взгляд на лице Ванессы, Джоанн спросила: – Ты ведь получила мое письмо?

– Нет… Я только вчера узнала, что ты замужем – мне мать рассказала.

– Но мы посылали тебе приглашение, – пожала плечами Джоанн, – потерялось, наверное. Ты ведь все время в разъездах.

– Ах, если бы я только знала! Я бы приехала, я бы выкрутилась как-нибудь.

– Ну вот ты и приехала.

– Да! Как я завидую тебе, Джоанн!

– Мне?

– У тебя чудесная малышка, чудесный дом, а выражение твоих глаз, когда ты рассказываешь о Джеке… У меня такое чувство, что я провела двенадцать лет как в тумане, а ты за это время создала семью, дом и живешь полной жизнью.

– Да мы обе живем полной жизнью, – возразила Джоанн, – только по-разному. Я, например, в детстве обзавидовалась твоим талантам. Мне хотелось играть, как ты! Но… Помнишь, ты пыталась меня научить играть хоть немного? А потом сказала, что медведя легче научить?

– Но несмотря на это, мы остались подругами, – рассмеялась Ванесса. – И как же я этому рада!

– Ой, я сейчас опять заплачу, – всхлипнула Джоанн. – Знаешь что? Поиграй-ка пока с Ларой, а я пойду приготовлю нам лимонад. А потом мы сядем и посплетничаем всласть. Джули Ньютон, кстати, стала толстой как бочка.

– Да ну?

– А Томми Макдоналд совсем облысел. Нет, пойдем-ка лучше со мной на кухню, – Джоанн взяла Ванессу под руку, – слишком много мне надо тебе рассказать. Бетти Баумгартнер недавно в третий раз вышла замуж.

– Да что ты?

– Представь себе. И продолжает смотреть по сторонам.

Прогуливаясь тем же вечером на заднем дворе, Ванесса понимала, что ей необходимо о многом поразмыслить – и вовсе не в связи с теми забавными историями, которыми с ней поделилась Джоанн. Ей нужно было задуматься о своей жизни и о том, что она хочет с ней делать. Где ей жить. С кем ей жить.

На протяжении десяти лет у нее не было выбора. Точнее, ей не доставало смелости сделать выбор. Она делала то, что хотел ее отец. Он обладал гораздо большей энергией и амбициями, и она не хотела его разочаровать. Не смела – подсказывал внутренний голос, но она заглушила его.

Она всем была обязана отцу. Он положил жизнь на ее карьеру. Он взял на себя ответственность. Он формировал ее личность и учил ее. Каждый час, проведенный ею за фортепиано, был и его работой. Даже когда он заболел, он не оставил своих обязанностей. Ни одна мелочь не могла укрыться от его внимания, равно как и ни одна фальшивая нота не ускользала от его придирчивого слуха. Он привел ее к вершине карьеры и грелся в лучах ее славы.

Наверное, ему было нелегко. Сам он бросил выступать как пианист, когда ему не исполнилось и тридцати, поняв, что его идеал недостижим. Музыка была для него всем. И он увидел, как его мечты и стремления реализуются в его единственном ребенке.

Теперь она была готова поставить крест на всем, чего он для нее хотел, над чем работал. Он не смог бы понять ее желания оставить столь блестящую карьеру. Равно как он не понимал и не терпел ее непреходящего ужаса перед выступлениями. Она хорошо помнила эти ощущения даже сейчас, в уютном и тихом дворике. Спазмы в желудке, дурнота, стук в висках – со всем этим ей приходилось бороться всякий раз, когда она выходила на сцену. «Детская болезнь, – утверждал отец. – Ты должна ее перерасти». Но это как раз была одна из тех вещей, которые она не могла для него сделать.