Имение Марковых - Иван Бурдуков

Николай Андреевич Симанов. Его причёска, как у Скотта Фицджеральда, напоминала бараньи рога, острый взгляд устрашал, но вежливая манера общения обладала приятным шармом. Вначале он занимался торговлей наркотиками небольшими партиями, привозимыми из Китая. Со временем организовал крупные поставки из Юго-Восточной Азии и пробурил настоящую наркотическую скважину, став крупнейшим наркоторговцем области и соседних областей. Совершив гениальное прикрытие под видом общественной организации по борьбе с наркоторговлей, мелкие конкуренты были уничтожены, некоторые решили примкнуть к Симанову. Организовав затем реабилитационный центр для наркоманов, получал прибыль ещё и с лечения наркозависимости. Людям он нравится и они принимают его за своего, поэтому Николай Андреевич Симанов обрёл положительную популярность среди населения и результаты на выборах, вероятнее всего, не нужно будет подтасовывать. Тем не менее, на разумность народа здесь никто не уповает, и результат заранее всем известен.

Заблуцкий подошёл ко мне с дипломатом и достал оттуда какие-то бумаги.

– Добрый вечер, Алексан Саныч, – начал он.

– Всеволод Дмитриевич, мне сейчас некогда. Давайте я позже вас отыщу, тогда мы сможем обговорить все дела.

Мне действительно было некогда – я вёл беседу с Александром Богдановым, одним из тех самых монополистов и Иваном Михеевым, одним из тех самых «крышующих» чиновников.

– Чувствую, – говорил я, – что от этого всего несёт падалью. Вам так не кажется?

– Ясно – без настроения-с, – ответил Михеев. В конце он протянул букву «с» как змея.

– Ты стервятник, Ваня, – говорил я, – и Саша стервятник. Да каждый здесь стервятник…

– Об этом всем известно и без вашей демагогии, Александр, – говорил Богданов. – Только люди здесь все небеспечные и ответственные.

– Ответственные? Пожалуй и ответственные! Только не так ответственные как надо бы – к своим порокам и уродствам ответственные. К обнищанию населения никто непричастен, к застою в прогрессе никто непричастен. Вы на наш город по ту сторону гляньте: всё рушится и падает, как спичечное; людям житья нет – от бюрократии треклятой до инфляции – всё закабалило… – Богданов и Михеев меня слышали, но трудно сказать, чтобы слушали. Тогда я добавил: – Друзья, а вам не надоело ещё быть такими подонками? Мы же настоящие скотины по праву, если сказать.

Их нисколько не смутили слова «подонки» и «скотины».

– Конечно скотины! – ответил Михеев. – Живём в своё удовольствие и никому не подчиняемся. И я не буду оправдываться, отнекиваться. Да, мне лично нравится, а вам господа?

– Очень нравится и не стану, и не позволю себе говорить иначе! – поддерживал Богданов.

– Поймите, – говорил Михеев, – все говорят о коррупции, ищут её, а что они хотели? Так всегда и будет. Представьте мир без алчности – вы сами не захотите жить в таком мире. Да потому что не станет ничего человечного в том мире! Вы представьте себе тот мир: никто не ворует, никто не даёт взятки, не берёт взятки, нет спекуляций, нельзя обогнуть длинную очередь, нельзя подтасовать выборы или ребёнка в институт пристроить. Да ведь мы поседеем от вечных ожиданий и проблем. Как мы сможем тогда жить припеваючи, хоть даже соблюдая закон? – никак. Никак. Тьфу, да и что за мир тогда станет!

– Вы же член Законодательного собрания, Ваня, – говорил я. – Вы политик, чиновник, разве не вы ищите выход из таких проблем?

– Да что вы знаете о положении дел в политике? – говорил Михеев. – Никто не хочет уделять этому время. И важно ли нам вообще? Мы же не они, нам с ними не жить. Как небо и земля!

– А если придётся трудно, то у людей всегда есть полуфабрикаты с дошираком, – поддерживал Богданов. – Мы ещё и в кризисы умеем прибыль иметь. Вот вложись в пельменную компанию, не важно какое там мясо, какое качество будет пельменей – главное вкусно и дёшево, и можно таких денег поднять, равно как на золотых приисках. А на чёрный день у народа всегда земля есть: посадил – вот тебе выросло, кушайте. Картошка, морковь, капуста, свёкла – всё своё, ещё многократно полезней будет. Много лет так жили, и не при нас, и ничего.

– Да как же это так? – негодовал я.

– Очень просто, батюшка, – отвечал Михеев. – Берёшь и плюёшь на каждую морду. Конечно, кроме тех, кто тебе может принести пользу. Разве не так и вы живёте?

В это время Богданов заприметил нужное ему лицо и торжественно проговорил:

– Семён Андреевич Баянов!

Эпикантус Семёна Андреевича Баянова выдавал его яркую монголоидную принадлежность. Пару-тройку ступеней назад, его предки, наверное, ещё не знали русских слов, а лет эдак восемьсот назад совершали набеги на Русь и занимались скотоводством. Теперь он занимается продажами российских национальных ресурсов за границу огромнейшими потоками.

– Семён Андреевич, я сейчас занялся добычей урана. Надеюсь, мы сможем это обсудить.

– Если уран, значится, непременно обсудим.

– Александр, я покинул вас, – сказал Богданов и направился к Баянову.

– Сотня извинений, мне тоже придётся отлучиться, Саш, – высказал Михеев и последовал за ними.

Я думаю, всем когда-нибудь хотелось сделать так, чтобы жизнь человек пошла под откос, и наблюдать за тем, что будет. Находясь среди всех этих счастливых лиц, мне захотелось это сделать. Всех под откос и по́лно.

Пока я сидел в одиночестве, ко мне подошёл сын одного из видных монополистов. Его зовут Анатолий Семёнов, достаточно умный, с ненавистной манерой общения молодой человек. Его отец, в отличие от остальных, водил его на торги с четырнадцати лет, так сказать, приучал к делам с детства.

– Здравствуйте, Александр Александрович. А вы что сегодня без вдохновения?

– Да что-то, Толя, надоело всё это.

– Отчего так?

– Вот тут какая-то пропасть. – Я указал себе на грудь. – Поэтому и этот покоя не даёт. – Теперь я стукнул указательным пальцем себе по лбу.

– У вас ведь всё так здорово, чего бы вам так депрессировать? Вам бы радоваться жизни!

– Жизнь бывает разной. Кто-то на моём месте станет счастливейшим человеком, а я вот таким не могу быть. Занимательная штука жизнь, не правда ли? Вот у тебя куча денег, допустим, куча вокруг тебя людей, а задумывался ли ты: зачем это всё? Если искренности нет, и цели все ненастоящие; если мир вокруг тебя игрушечный. Только вот ты не разглядишь фальши окружения – она проникает в тебя, и ты становишься с ней единым.

– Не понимаю о чём вы.

– На твоём примере объясню. Ты, я знаю, образован, интеллигент, джентльмен, отлично зализан, костюм у тебя боюсь представить сколько стоит, туфли, сорочка – ну ты понял. Только вот окажись ты, так скажем, за бортом на месяцок-другой, не умея плавать, не выплывешь и не выживешь, так и забуровит тебя на дно.