Кармен и Бенкендорф - Сергей Тютюнник

- Что делать? - медленно произношу я. - Не знаю. Ищи.

- Да где искать?! Весь номер перерыл, баба исчезла... Она ствол сегодня на рынке продаст - и я хрен кому чего докажу!

- Олег, я вряд ли тебе помогу, - разговор тяготит меня.

- Придется везти в Москву трофейный и говорить, что перепутал в суматохе боя, - размышляет вслух следователь и дергает скулой.

- Это вариант, - одобряю я и протягиваю руку. - Счастливо!

- Пока, - Олег жмет мою ладонь красной пятерней. - Найду эту суку убью!

И я вижу его удаляющуюся широкую спину, обтянутую мятым камуфляжем.

VI

Я закрываю входную дверь на ключ и вхожу в задымленную комнату. Анна сидит на постели с сигаретой в руке.

- Почему так долго? Я устала ждать...

Я смотрю в окно, на медленный тихий снегопад. Огней почти нет. Город спит.

- У тебя лицо - как перед расстрелом, - тихо говорит Анна.

- Никогда не видел, какие бывают лица перед расстрелом, - четко, с расстановкой выговариваю я и перевожу взгляд на свою странную гостью. Можно подумать, что ты видела.

- Перед расстрелом - нет, - так же четко, как и я, произносит Кармен. Но предсмертное выражение лица наблюдала.

- Даже так! - не верю я, опускаюсь на кровать и приваливаюсь к стене. И часто?

- Нет. Раза два. - Анна затягивается сигаретой и неотрывно смотрит на меня.

- Любопытно, - и тоже тянусь к пачке "Золотой Явы".

- Что произошло? - меняет тему Кармен. - Ты бледен, как...

- Как кто? Как декадент?..

- Ну все! - резко говорит Анна и давит окурок в пепельнице порывистым движением. - Ты не поэт, майор. - Хватит! Если у тебя испортилось настроение, не надо его портить мне. Я не греческая гетера и не японская гейша - душу твою ублажать за двадцать баксов. Я простая русская проститутка...

- Немецкая, - равнодушно вставляю я.

- Хорошо. Немецкая. В общем, я ухожу.

- Если ты покажешься в коридоре, - произношу я медленно, с расстановкой, - у тебя будет именно такое выражение лица, какое ты видела у других перед смертью. Тебя могут убить, - и смотрю на Кармен выжидающе.

- Не поняла. Объясни.

- Объясняю: тебя там ждет Олег - рыжий следователь из прокуратуры. Ты у него ночью была?

- Была. Ну и что?

- Пистолет брала? - я хищно выпускаю дым из ноздрей и сверлю взглядом удивленную Кармен.

- Какой пистолет? - пожимает плечами Анна, и волна ее волос скатывается на одно плечо. Она держит паузу несколько секунд, и в глазах ее вдруг вспыхивают озорные искры:

- Где мой черный пистолет? На Большой Каретной!... Где меня сегодня нет? - цитирует Высоцкого Кармен и хохочет: - Этот идиот не может найти свое оружие!

Я слежу за Анной. Она хохочет, запрокинув голову, и не может остановиться.

- Что тут смешного? - устаю я от ожидания ответа.

- Я спрятала его пистолет и перед уходом забыла достать.

- Куда спрятала?

- В надежное место - в мусорную корзину, - Анна поворачивается ко мне и аккуратно вытирает набежавшие слезы.

- Зачем? - искренне удивляюсь я.

- Как зачем? Чтоб не убил, - просто объясняет Кармен и облизывает губы.

- Он хотел тебя убить? - я вскакиваю и подхожу к ней вплотную.

- Хотел. Приговорил к расстрелу, - Анна поднимает на меня слезящиеся глаза. - Я же говорила, что запах смерти витает здесь в воздухе, как сигаретный дым.

- Ты говорила, что он разлит, как вино в старом погребе.

- Это аллегории. Кстати, про вино. Ты говорил, у тебя есть "Южная ночь".

Неплохо бы сейчас осушить стакан в ознаменование отмены расстрела.

- Подожди с вином, - не могу переключиться. - Ты говорила о смерти.

- Я говорила: неважно, на что похож ее запах, но я дышу этим "ароматом" уже почти сутки.

"А за что он хотел тебя убить? За двести долларов?" - лихорадочно соображаю я. Отхожу к окну, прячу руки в карманы и продолжаю дознание:

- Он хотел тебя убить за деньги?

- Ну, что ты! На Руси за деньги убивают редко...

- Странно. За что же убивают на Руси чаще? - завожусь я.

- А за дурные помыслы, - вздыхает Кармен, и глаза ее тускнеют.

- Что же это за помыслы такие?

- А всякие. Дурные помыслы носят в себе дурные люди, а дурные люди это инородцы. А поскольку я нерусская, что очевидно, да еще зовут меня Кармен, то я, соответственно, вынашиваю всякие черные мысли. Общий заголовок - "Как Россию погубить".

- Ты это серьезно? - лицо мое, наверное, перекашивается.

- Вполне. Если иметь в виду первоисточник, то есть твоего рыжего москвича из прокуратуры.

- Ты хочешь сказать, что он обвинил тебя в развале великой империи и приговорил за это к расстрелу?

- Именно так, - согласно кивает Анна.

- Брэйд сив кейбл, - подытоживаю, - то есть "бред сивой кобылы", - и открываю шкаф, чтоб достать бутылку вина.

- Это сейчас смешно, - уже спокойнее говорит Кармен, - а прошлой ночью мне было совсем не до смеха.

- Ты что, не видела, в каком он состоянии? - со стуком ставлю бутылку на стол. - Он же был пьян, как сволочь.

- Я это поняла только потом. Ведь ходил ровно, говорил четко и внятно.

- Называется автопилот. У большинства офицеров так. Строевая выправка как на параде, речь поставлена - хоть Верховному главнокомандующему рапортуй, а утром проснется - ничего не помнит, хоть режь его.

- Ну, видала я и других офицеров. Штормило так, что от стенки к стенке заносило.

- Таких меньшинство, - я достаю складной охотничий нож, чтобы открыть бутылку.

- Рыжий пил много. Я даже сообразить не успела, как все началось. Он спросил, как меня зовут. Я говорю - Кармен. "Ты испанка?" - "Нет, говорю, - немка". - "Врешь, немцев черноволосых и черноглазых не бывает!" Я объясняю: у меня мать армянка, а отец - немец. "Скажи что-нибудь по-немецки!" - "Гутен абенд", - говорю. "Все?". - "Все". - "Опять врешь, стал возмущаться. - Ты засланная экстремистка. Хочешь выкрасть уголовные дела на своих родственников?!" Тут меня затрясло. Ну, думаю, черт с ними, с этими двумя сотнями баксов, надо линять. А он пистолет достает: "Выходи на балкон! За шпионаж против России ты приговариваешься к расстрелу!" Ну, думаю, песец ко мне подкрался незаметно. Но сама судорожно соображаю, как же переломить его настрой. Ведь убьет сдуру и фамилии не спросит.

- Кстати, как твоя фамилия? - вдруг вырывается у меня.

- Кох. А что такое? - теряется Анна.

- Ничего. Просто так спросилось.

- Да. Так вот, приставил он пистолет к моему лбу и читает мне "приговор", то есть несет какую-то ахинею про коварные замыслы и покушение на государственный строй. В общем, полный мрак...

Я срезаю ножом неподатливую пластиковую пробку и смотрю на Анну. Она говорит разгоряченно и ходит туда-сюда по комнате с сигаретой в руке. Красный ее свитер кочует вдоль стены.

- И тут меня осенило! Ладно, говорю, товарищ майор, можете опустить пистолет. Вы достойно прошли проверку... Он опешил. "Какую проверку?" спрашивает. А я чувствую - рука уже дрогнула. Ага, думаю: есть трещинка! Надо туда клин вбивать...

Пробка с бутылки срезается окончательно и летит куда-то под стол, отвлекая Анну. Мы оба смотрим на пол, не находим пробку и почти одновременно машем на нее рукой.

- ...И говорю ему: я, мол, и правда, засланный казачок, но не со стороны экстремистов, а из ФСБ. Дескать, секретный агент Федеральной службы безопасности.

Тут он и совсем руку отпустил. Все, думаю, теперь ты - мой. И давай ему горбатого лепить, что, мол, имелись сведения о продаже некоторыми сотрудниками федеральных следственных органов секретных сведений (в том числе материалов следствия) за деньги - экстремистам. И мы, агенты, проверяем теперь эту информацию... Короче, уболтала его. Поверил.

Анна устало плюхается на кровать и, глубоко затянувшись, заканчивает рассказ:

- Остальное - дело техники. Влила в него водки. Долго говорила о величии России и кознях врагов. Он вскоре завял. Я уложила его в постель (отдохните часок, товарищ майор!), пистолет спрятала, деньги взяла и ходу. Перчатки, правда, забыла в спешке. Жалко. Такие трудно достать красная кожа.

- Так вы что, даже не ложились? - изумляюсь я, и сердце мое подпрыгивает от радости.

- Да какая тут постель? - таращит глазищи Кармен. - Из него в тот момент такой "Трахтенберг" был, как из козьей задницы гармонь.

- Боже! - хлопаю себя ладонью по лбу. - А мне такого наплел, что конь не перескочит... Но зачем же деньги взяла? - вырывается у меня наивный вопрос.

- Как зачем? - взвивается Анна. - Во-первых, мы договорились с ним о цене еще в ресторане. "Кармен, я забираю тебя до утра. Плачу двести баксов!" - куражился, как настоящий крутой. А во-вторых, мне полночи мозги засирают, к голове пушку приставляют - расстреливать ведут на балкон, а я должна кланяться и вежливо благодарить? Я тебе уже сказала: терпеть не могу, когда из меня дурочку делают. - И я снова замечаю в ее глазах дурной огонек. - Я таких вещей не прощаю. Пусть этот придурок еще спасибо скажет за то, что я его дочиста не обобрала. Могла бы и пистолет, и бумажник с документами "приватизировать". И черта с два нашли бы вы меня в ближайшие полгода. Залегла бы на дно, как камбала, и в песок зарылась.