Лирические произведения - Семен Кирсанов

ОСЕНЬ

Les sanglots longs…

Лес окрылен,веером — клен.       Дело в том,что носится стонв лесу густом       золотом…

Это — сентябрь,вихри взвинтя,       бросился в дебрь,—то злобен, то добрлиственных домр       осенний тембр.

Ливня гульбатопит бульвар,       льет с крыш…Ночная скамья,и с зонтиком я —       летучая мышь.

Жду не дождусь…Чей на дождю       след?..Много скамей,но милой моей       нет!..

СЕНТЯБРЬСКОЕ

Моросит на Маросейке,        на Никольской колется…Осень, осень-хмаросейка,        дождь ползет околицей.

Ходят конки до Таганки        то смычком, то скрипкою…У Горшанова цыганки        в бубны бьют и вскрикивают!..

Вот и вечер. Сколько слякоти        ваши туфли отпили!Заболейте, милый, слягте —        до ближайшей оттепели!

ЛЮБОВЬ ЛИНГВИСТА

Я надел в сентябре ученический герб,и от ветра деревьев, от веток и вербя носил за собою клеенчатый горб —словарей и учебников разговор.

Для меня математика стала бузой,я бежал от ответов быстрее борзой…Но зато занимали мои вечера:«иже», «аще», «понеже» et cetera…

Ничего не поделаешь с языком,когда слово цветет, как цветами газон.Я бросал этот тон и бросался потомна французский язык:Nous étions… vous étiez… ils ont…

Я уже принимал глаза за латуньи бежал за глазами по вечерам,когда стаей синиц налетела латынь:«Lauro cinge volens, Melpomene, comam!»

Ax, такими словами не говорят,мне поэмы такой никогда не создать!«Meine liebe Mari», — повторяю подрядя хочу по-немецки о ней написать.

Все слова на моей ошалелой губе —от нежнейшего «ax» до клевков «улюлю!».Потому я сегодня раскрою тебесразу все:                   «amo»,                                 «jʼame»,                                            «liebe dich»                                                               и «люблю».

В ЧЕРНОМОРСКОЙ КОФЕЙНЕ

О, город родимый!                              Приморская улица,где я вырастал                          босяком голоштанным,где ночью                    одним фонарем караулятсядома и акации,                         сны и каштаны.

О, детство,                 бегущее в памяти промельком!В огне камелька                           откипевший кофейник.О, тихо качающиеся                                   за домикомпрохладные пальмы                                    кофейни!

Войдите!                  И там,                             где, столетье не белены,висят потолки,                        табаками продымленные.играют в очко                        худощавые эллины,жестикулируют                          черные римляне…

Вы можете встретить                                     в углу Аристотеля,играющего                  в домино с Демосфеном.Они свою мудрость                                  давненько растратилипо битвам,                  по книгам,                                       по сценам…

Вы можете встретить                             за чашкою «черного» —глаза Архимеда,                           вступить в разговоры:— Ну как, многодумный,                                   земля перевернута?Что?          Найдена точка опоры?

Тоскливый скрипач                              смычком обрабатываетна плачущей скрипке                                     глухое анданте,и часто —               старухой, крючкастой,                                                       горбатою,в дверях появляется                                       Данте…

Дела у поэта                       не так ослепительны(друг дома Виргилий                                   увез Беатриче)…Он перцем торгует                                в базарной обители,забыты              сонеты и притчи…

Но чудится — вот-вот                                   навяжется тема,а мысль налетит                       на другую — погонщица —за чашкою кофе                              начнется поэма,за чашкою кофе                            окончится…

Костяшками игр                           скликаются столики;крива              потолка дымовая парабола.Скрипач на подмостках                                 трясется от коликов;Философы шепчут:                             — Какая пора была!..

О, детство,                  бегущее в памяти промельком!В огне камелька                                откипевший кофейник…О, тихо качающиеся                                      за домикомпрохладные пальмы                                     кофейни.

Стоят и не валятся                                    дымные,                                                        старыелачуги,             которым свалиться пристало…А люди восходят                              и сходят, усталые, —о, жизнь! —                   с твоего пьедестала!

МОЯ АВТОБИОГРАФИЯ

Грифельные доски,         парты в ряд,сидят подростки,         сидят — зубрят:

«Четырежды восемь —         тридцать два».(Улица — осень,         жива едва…)

— Дети, молчите.         Кирсанов, цыц!..сыплет учитель         в изгородь лиц.

Сыплются рокотом         дни подряд.Вырасту доктором         я (говорят).

Будет нарисовано         золотом букв:«ДОКТОР КИРСАНОВ,         прием до двух».

Плача и ноя,         придет больной,держась за больное         место: «Ой!»

Пощупаю вену,         задам вопрос,скажу: — Несомненно,         туберкулез.

Но будьте стойки.         Вот вам приказ:стакан касторки         через каждый час!

Ах, вышло иначе,         мечты — пустяки.Я вырос и начал         писать стихи.

Отец голосил:         — Судьба сама —единственный сын         сошел с ума!..

Что мне семейка —         пускай поют.Бульварная скамейка —         мой приют.

Хожу, мостовым         обминая бока,вдыхаю дым         табака,

Ничего не кушаю         и не пью —слушаю         стихи и пою.

Греми, мандолина,         под уличный гам.Не жизнь, а малина —         дай               бог                    вам!

МАЯКОВСКОМУ

Быстроходная яхта продрала бока,растянула последние жилкии влетела в открытое море,пока от волненья тряслись пассажирки.

У бортов по бокам отросла борода,бакенбардами пены бушуя,и сидел, наклонясь над водой, у бортачеловек, о котором пишу я.

Это море дрожит полосой теневой,берегами янтарными брезжит…О, я знаю другое, и нет у негони пристаней, ни побережий.

Там рифы — сплошное бурление рифм,и, черные волны прорезывая,несется, бушприт в бесконечность вперив,тень парохода «Поэзия».

Я вижу — у мачты стоит капитан,лебедкой рука поднята,и голос, как в бурю взывающий трос,и гордый, как дерево, рост.

Вот вцепится яро, зубами грызяборта парохода, прибой, —он судно проводит, прибою грозявыдвинутою губой!

Я счастлив, как зверь, до ногтей, до волос,я радостью скручен, как вьюгой,что мне с командиром таким довелосьшаландаться по морю юнгой.

Пускай прокомандует! Слово одно —готов, подчиняясь приказам,бросаться с утеса метафор на дноза жемчугом слов водолазом!

Всю жизнь, до седины у виска,мечтаю я о потайном.Как мачта, мечта моя высока:стать, как и он, капитаном!

И стану! Смелее, на дальний маяк!Терпи, добивайся, надейся, моряк,высокую песню вызванивая,добыть капитанское звание!

МОРСКАЯ ПЕСНЯ