Мир не меч - 2 - Татьяна Апраксина

И еще — он был сильным, очень сильным. Может быть, не физически — Рэни не слишком хорошо разбиралась в боевых искусствах. Но окружающее пространство опасливо раздвигалось, пропуская Хайо, и осторожно смыкалось за его спиной. Рэни не могла сказать, считает ли его привлекательным, сексапильным, обаятельным — парень стоял за рамками всех этих понятий. Но что-то подсказывало ей, что он одинок и нуждается во внимании. Может быть, одежда — вытертые почти добела джинсы, кожаная куртка с карманами, явно набитыми всякой всячиной, темно-синяя футболка с растянутым воротом; так одевались многие парни, у которых не было постоянной подруги и они вынуждены были сами следить за своим видом. Может быть — прохладный ореол давнего и привычного одиночества, который окружал Хайо.

Потом оказалось — у него сухие и твердые губы, осторожные ласковые пальцы, он вежлив и деликатен. И настойчив — Рэни стеснялась говорить о себе, она не могла рассказать ничего, что могло бы заинтересовать явно опытного и много повидавшего мужчину, но Хайо настаивал, ему было интересно, и пришлось говорить.

Она старалась быть остроумной, оригинальной собеседницей. Значит, не стоило отягощать полузнакомого человека (долгий поцелуй еще не обеспечивал настоящего знакомства) своими неприятностями и печалями. А потому многое из того, о чем говорить было трудно или неприятно, попросту не прозвучало. Рэни понимала, что ее автобиография с такими лакунами выглядит, мягко говоря, странно, и старалась заштопать зияющие дыры обаянием, шутками и улыбками невпопад. Первые десять-пятнадцать минут ей нравилось, как Хайо слушал — молча, не перебивая, не рассказывая собственных историй. Изредка он кивал или прикрывал глаза, демонстрируя, что понял, иногда склонял голову набок и внимательно смотрел на Рэни, ожидая продолжения. Но потом спокойное терпение парня с непроницаемым лицом статуэтки Будды начало раздражать. Ей хотелось какого-то участия, интереса, может быть, кое-где и сочувствия.... ну, хотя бы, уточняющих вопросов там, где Рэни делала многозначительные паузы. А он только кивал иногда — и все.

Больше всего Рэни боялась, что сейчас войдет ее муж или Сережа; конечно, с Сережкой было проще, он всегда выгораживал ее, защищал.... но Рэни не могла поручиться, что он с радостью воспримет ее рандеву со случайным посетителем. Скорее всего, наоборот. Все это грозило серьезными неприятностями — и ради чего она так рисковала? Ради молчания, непонятно даже, сочувственного или осуждающего, ради пальцев, лежащих на запястье? Хотя, должно быть, она сама была виновата. Парень ждал интересного рассказа — а что услышал, только кучу женских глупостей. Что поделать. Грег мог бы рассказать что-нибудь действительно интересное, но с Рэни ничего, достойного внимания, не случалось. Впрочем, она предупреждала с самого начала.

— Вот, собственно, и все, — резюмировала она.

— Спасибо, — с невыразительной улыбкой кивнул Хайо. — Было весьма интересно. А чем сейчас занимается твой муж?

— Грег? Ты о нем? — испуганно спросила Рэни, словно у нее был в запасе целый комплект мужей, и она не знала, о каком именно ее спрашивают. — Ну, у них с Сережей.... ты его видел, такой симпатичный блондин.... в общем, у них свой бизнес.

— Какой?

— Ну... посреднический. Сделки, договора.... ненарушаемые сделки, понимаешь?

Хайо понимал, разумеется. Оба были весьма слабенькими информационщиками и работали на довольно низком уровне, но для обеспечения безопасности договора и не нужно было уметь что-то серьезное. Скорее, тот, кто брался за роль посредника, был только свидетелем, который помнил условия сделки, а значит, вносил информацию в общую структуру Города.

— А зачем тебе этот ресторан? Это же не твоя идея, я правильно понял?

— Да, это придумал Грег. А я помогаю ему. Он же не может заниматься и тем, и другим сразу.

— Понятно, — кивнул Хайо.

— Я тебе рассказала... а ты мне что-нибудь расскажешь? — и взмах ресниц, и легкое прикосновение ладони к плечу, сладкий запах духов...

— Почему бы и нет. Но не сейчас. Я зайду завтра, ты не против?

— Уже уходишь? — разочарованно спросила Рэни, ощущая в груди какую-то противную пустоту. Ей хотелось несколько иного развития событий.

— Примерно через десять минут вернется твой муж. Не думаю, что ему понравится обстановка, в которой мы разговариваем. — Хайо плавно обвел рукой полутемную комнату, показал на догорающую свечу и стаканы. — Или тебе нужны неприятности?

Рэни слабо представляла, что ей нужно — неприятности или помощь, уход Хайо или, напротив, его присутствие при возвращении Грега и все, что могло за этим последовать. Хайо был сильным, пожалуй, Грег не смог бы причинить ему какого-то вреда. Но тогда получилось бы, что она намеренно подставляет парня, отнесшегося к ней по-доброму. Поэтому она только пожала плечами — «решай, мол, сам».

— До завтра! — Хайо легко прикоснулся губами к ее щеке, сделал пару шагов назад, растворился в темноте. Рэни готова была поклясться, что не слышит звука открывающейся двери. Он просто ушел — может быть, через стены, может быть, как-то еще. Этим в Городе трудно было кого-то удивить — многие появлялись, словно ниоткуда, и исчезали, порой на середине разговора, или не допив чашечку кофе. Но Хайо ушел иначе, хотя девушка и не знала, в чем именно разница.

На самом же деле Смотритель вышел через дверь, которую он оставил полуприкрытой. На улице уже было не так жарко, солнце почти село. В воздухе отчего-то чувствовалась свежесть морского бриза и запах соли. Хайо не слишком удивился — на инициирующей завесе частенько случались и более забавные феномены, например, один из кварталов как-то зарос кактусами в таком количестве, что Лаан, обнаруживший это первым из Смотрителей, долго прохаживался о том, как вредно пить текилу и грозил ввести сухой закон. Случались и более неприятные явления — например, шторма, словно, в отличие от всего Города, инициирующая завеса находилась на морском берегу, или резкое падение температуры до -50 и ниже. Хайо не любил эту завесу. Не любил ее прежнюю версию, разрушенную в недавней катастрофе, не начал любить и после того, как на пару с Кирой восстановил все заново. Здесь было слишком много временных обитателей, слишком много новичков, впервые попавших в Город и еще не научившихся себя вести; больше, чем хотелось бы — будущих тенников, заторможенных или слишком агрессивных подростков, пробующих на каждом встречном пробуждающиеся способности нелюдя; да и люди тут попадались слишком разные.

После общения с Рэни он чувствовал себя вымотанным. Она плохо контролировала себя, а еще точнее — вообще не понимала, что делает с собеседниками. Совокупность мягких деликатных манер, детского обаяния и явной уязвимости заставляла всех, кто знакомился с Рэни, испытывать самые лучшие чувства — желание защитить, помочь, позаботиться. Девушка давила на жалость так, что Хайо ежеминутно приходилось напоминать себе, зачем он с ней беседует. Нет, она не рассказывала никаких трагических историй — только намекала, с горькой иронией называя это «скучными и неинтересными драматическими эпизодами своей жизни», но то, о чем она говорила как о совершенно естественном и нормальном, не казалось Хайо нормальным и допустимым. Вероятно, она не была довольна жизнью настолько, насколько хотела продемонстрировать, но и всей степени бредовости ее не осознавала. И Смотритель постоянно напоминал себе, что не должен давать советов — ими очаровательная энергичная блондинка не воспользуется, не должен выказывать жалости — она только спровоцирует на новые откровения, не должен погружаться во все перипетии ее жизни, как в собственные — именно этого от него и ждут.