Кирилловцы vs николаевцы. Борьба за власть под стягом национального единства - Вячеслав Черемухин

как задерживались на границе, а о деятельности эмигрантов жители СССР узнавали уже из советской периодики («Правда» и «Известия»), в которой они попросту высмеивались. Поэтому даже информация о политической активности и деятельности на местах, о принятых решениях во многом оставалась в руках самих эмигрантов или же сотрудников ОГПУ.

Одной из самых неизученных проблем становится фактор участия «самостийной эмиграции» в деле объединения Зарубежья. К «самостийной эмиграции» мы в данном случае не относим представителей национальных образований в годы Гражданской войны (Белорусская Народная Республика — БНР, Украинская Народная Республика — УНР, Грузинская Демократическая Республика, Азербайджанская Демократическая Республика, Первая республика Армения и др.). Важно отметить, что в эмиграции национальные элементы, за редким исключением, почти не взаимодействовали между собой. Так, О. К. Антропов отмечает, что практически не написано трудов об этнической русской эмиграции[15]. При этом достаточно сложно писать труды об этнической русской эмиграции просто в силу невозможности отделить эмиграцию по этническому признаку. На наш взгляд, в этом смысле исследование не будет иметь перспективы в силу крайней узости предмета исследования. Мы, в свою очередь, вкладываем в понятие «самостийной эмиграции» казачью эмиграцию: Кубанскую Народную Республику, Всевеликое Войско Донское, Терское Казачье Войско и др. И в этой проблеме важно отметить, что, несмотря на приверженность идеям патриотизма, «казачий патриотизм» не выходил за рамки тех регионов, которые контролировались казачьими войсками. В годы Гражданской войны противоречия между Белыми армиями и казачьими государственными образованиями приводили к стычкам по вопросам совместных действий против большевиков. Восстановление выборных органов самоуправления во главе с выборными атаманами привело к возвращению для казачества традиций управления. В соответствии с этим в казачьей эмиграции утвердились республиканские убеждения, которые в определенной степени и должны были стать одним из краеугольных камней объединения эмиграции.

2-й этап в изучении истории русской эмиграции во многом приходится на постсоветскую историографическую традицию и, таким образом, развивается после 1980-х гг. Особенно глубоко на сегодняшнем этапе происходит изучение всех особенностей культурной и политической жизни русской эмиграции. С 1990-х гг. началась публикация различных источников, а также справочников С. В. Волковым, которые в общем и целом посвящены проблемам русской военной эмиграции[16]. Особую важность для исследований истории эмиграции представляют мартирологические справочники, однако для многих из них характерны серьезные недоработки, которые требуют своего дополнения историческими исследованиями и поисками соответствующих материалов не только в отечественных, но и в зарубежных исторических архивах.

Для нашего исследования также важны работы и современных отечественных историков, специалистов по истории русской общественно-политической мысли, издательского дела и культуры русской эмиграции в разных регионах русского рассеяния. В этой связи следует выделить работы Р. Абисогомяна, П. Н. Базанова, М. Йовановича и других[17].

Комплексным изучением различных вопросов, посвященных консервативной идеологии, занимались современные отечественные историки Л. М. Искра, А. В. Репников, А. А. Иванов, В. Н. Шульгин и др. Работы последних двух авторов для нас важны тем, что они рассматривали взгляды дореволюционных правых деятелей, давая определенную перспективу в вопросы изучения эмиграции. Так, новые работы А. А. Иванова посвящены вопросам жизни и деятельности многих русских правых, которые оказались «не востребованы» властью Временного Правительства и большевиков. Историки правого дела отмечают, что объединения и примирения русских правых с большевиками было фактически невозможно достичь. Именно поэтому многие деятели дореволюционных правых партий (Союза русского народа, Русского народного союза имени Михаила Архангела, Русского Собрания и др.) оказались втянутыми в гражданскую войну на стороне Белого движения, и те, кто выжил, впоследствии отправились в эмиграцию и принялись за активную политическую работу на стороне возрождающихся правых сил. Последняя работа А. А. Иванова, вышедшая в 2016 году в издательстве «Владимир Даль» и посвященная лозунгу «Россия для русских», для нас важна своей актуальностью в среде русской эмиграции, ведь оглашение в 1925 году Великим Князем Николаем Николаевичем-мл. своей политической программы сопровождалось требованием установления власти, построенной на лозунге «Россия для русских»[18].

На сегодняшний день разработанной тему русской правой эмиграции можно считать лишь в общих чертах. Систематическую работу по исследованию правой и правоцентристской идеологии проводят Н. В. Антоненко, О. К. Антропов, в меньшей степени П. Н. Базанов[19], хотя и написавший в последние несколько лет комплексные статьи, некоторые были включены в его новые монографии, посвященные издательскому делу русской правой эмиграции. Наиболее весомый вклад в изучение правоцентристов в эмиграции внес О. К. Антропов, единственный на сегодняшний момент комплексно рассмотревший вопросы политического объединения эмиграции под главенством различных политических сил. Для нас не менее важна работа Базанова, посвященная Братству Русской Правды, потому что именно в ней он отмечает вопросы финансирования подготовки Российского Зарубежного Съезда 1926 года по линии Братства Русской Правды. Помимо прочего не забудем отметить, что глава данной организации «Брат № 1», С. А. Кречетов-Соколов, являлся делегатом Съезда 1926 года от Германии.

В последние годы развивается в историографии также и вопрос о том, какую роль сыграли конкретные представители русской эмиграции в деятельности съезда русской эмиграции в 1926 году. Здесь следует обратить внимание на то, что достаточно подробно, с привлечением большого количества ранее не вводимых источников из отечественных архивов, восстанавливаются биографии графа В. Н. Коковцова, бывшего председателя совета министров в 1911–1914 гг. Российской Империи, а в эмиграции активного участника общественных и политических дискуссий на тему помощи русским беженцам, а также борьбы с большевиками под единым знаменем русской эмиграции. Благодаря работам А. А. Иванова, А. С. Пученкова, Д. Д. Богоявленского, М. В. Соколова, П. Н. Базанова и других восстанавливается политическая биография Н. Е. Маркова 2-го, А. Л. Казем-Бека и др. Стоит приветствовать брошюру А. А. Кара-Мурзы, а также статьи О. А. Трефиловой и И. А. Розанова о жизни и деятельности И. П. Алексинского, члена Русского Совета и товарища председателя Российского Зарубежного Съезда 1926 года. Работы архангельского исследователя В. И. Голдина, написанные в 2015 году, помогают раскрыть жизнь и наиболее важные этапы в политической деятельности Великого Князя Николая Николаевича-мл., который был объявлен в 1925 году «Верховным Вождем» русской эмиграции. Стоит также отметить биографические работы о П. Б. Струве, которые также вышли в 2010–2011 гг. в преддверии защиты кандидатской диссертации Т. С. Кутаренковой. Заметим, что некоторые утверждения Кутаренковой, а также методика работы с источниками представляют собой некоторые противоречия с содержанием газеты «Возрождение», которой автором посвящена диссертация[20].

Непосредственно сам съезд 1926 года до сих пор не являлся непосредственным предметом исследования историков. Этому событию истории русской эмиграции если и посвящались какие-то работы, они, как правило, ограничивались простой констатацией факта созыва съезда и его решений. В то же время нельзя говорить, что сам съезд полностью обойден вниманием историков. Различным аспектам, в т. ч. с точки зрения биографий отдельных персоналий, их конкретного вклада в работу, как на самом съезде, так и в преддверии его работы и последствий тех решений,