Ад – это вечность - Альфред Бестер

Пока Финчли сидел и пялился на них, восхищаясь деянием своих рук, они запели в тихий унисон:

– Слава Богу, слава Господу Финчли, Всевышнему... Слава Господу Финчли...

Финчли сидел, смотрел и постепенно все словно искажалось у него на глазах, и ему показалось, что все это скорее кафедра ада, нежели неба. Колонны мерзко скручивались у вершины и основания, и по мере того, как зал уходил в дымку расстояния, он казался наполненный тенями, пляшущими и гримасничающими.

И совсем вдалеке среди колонн его изумили маленькие сценки. Даже во время пения ангелы строили сияющие голубые глазки херувимам. А за колоннами он увидел крылатое существо, потянувшееся и похотливо обнявшее белокурую ангелицу.

С воплем отчаяния Финчли поднял руку, и снова его окутала тьма.

– Это уж слишком, – сказал он, – для Царствия Небесного...

Дрейфуя в пустоте, он задумался над другим невыразимым периодом, борясь с самой обширной художественной проблемой, какую когда-либо атаковал.

Вплоть до настоящей минуты, подумал Финчли с пробежавшим по спине ужасом, я был просто игроком, чувствующим свою силу... знающим, так сказать, путь художника с пастелью и бумагой... Детские игрушки! Сейчас настало время браться за настоящую работу.

Торжественно, как, он считал, подобает богу, Финчли вел трудное совещание с собой в пространстве.

Что, спросил он себя, являлось творцом в прошлом?

Это можно назвать природой.

Отлично, назовем его природой.

Ну, а какие объекты сотворила природа?

Гм... природа никогда не была художником. Природа просто слепо экспериментировала. Следовательно, красота была побочным продуктом. Разницей между...

Разницей, прервал он себя, между старой природой и новым богом Финчли будет порядок. Нужно просто выбросить из космоса лишнее и придать ему красоту. Не будет ничего случайного. Не будет никаких ошибок.

Сперва – холст.

– Да будет бесконечное пространство! – крикнул Финчли.

В пустоте его голос прозвучал в черепе и эхом отдался в ушах плоским, угрюмым звуком, но в то же мгновение непроницаемая пустота превратилась в прозрачную черноту. Финчли по-прежнему ничего не видел, но почувствовал разницу.

В прежнем космосе были звезды, подумал он, туманности и огромные раскаленные тела, просто раскиданные по небесной сфере. Никто не знал их цели... Никто не знал их оригинального предназначения.

В моем космосе будет цель, каждое тело будет служить опорой расе существ, чьей единственной функцией будет служение мне...

– Да заполнит пространство тысяча вселенных! – крикнул он. – Тысяча галактик да образует каждую вселенную и миллион солнц да составит каждую галактику. Да будет у каждого солнца кружиться по десять планет, а у каждой планеты – по две луны. Да будет вращаться все вокруг их создателя! Ну!

Финчли закричал, когда вокруг него взорвался в беззвучном катаклизме свет. Звезды, близкие и горячие, как солнца, далекие и холодные, как игольные острия... Отдельные, попарные и собранные в огромные туманные облака... Сверкающие красным, желтым, густо-зеленым и фиолетовым... Суммой их сияния был сумбур света, сжавший ему сердце и наполнивший его всепоглощающим страхом перед скрытой в нем энергией.

– Ну, – прошептал Финчли, – это вполне космическое творение за все время существования...

Он закрыл глаза и напряг всю свою волю. Ощутив под ногами твердь, он осторожно открыл глаза и увидел, что стоит на одной из своих планет с голубым небом и голубовато-белым солнцем, потихоньку склоняющимся к западному горизонту.

Это была голая коричневая земля, насколько хватало глаз, огромный шар зачаточной материи, ждущей творения, и он решил, что первым делом он создаст добрую зеленую Землю для себя – планету красоты, где Финчли, Бог всего сущего, будет проживать в своем Эдеме.

Весь остаток дня он работал быстро, с тонким артистизмом. Огромный океан, зеленоватый, с хлопьями белой пены, омывал полпланеты. Сотни миль водного пространства чередовались с группами теплых островов. Единственный континент он разделил пополам хребтом зубчатых гор и протянул его от полюса к полюсу.

Он работал с бесконечной осторожностью. Пользуясь маслом, акварелью, углем и свинцовыми белилами, он проектировал и оформлял весь свой мир. Горы, долины, равнины, скалы, пропасти и простые валуны – все было оформлено в плавных переходах красоты сбалансированных масс.

Весь его дух художника был вложен в умно разбросанные озера, подобные сверкающим драгоценным камням, в милые арабески извивающихся рек, создающих на лике планеты причудливую картину. Он посвятил себя выбору красок: серый гравий, розовый, белый и черный песок, добрые коричневые и красноватые почвы, испещренные блестящей слюдой и кремнием... И когда солнце, наконец, скрылось после первого дня работы, его Эдем был раем из камней, земли и металла, подготовленным для жизни.

Когда небо потемнело, бледная луна, как лик смерти, поднялась на небосвод. И пока Финчли встревоженно глядел на нее, вторая луна с кроваво-красным диском явила ужасный лик свой над восточным горизонтом и призрачно поплыла по небесам. Финчли отвел от них глаза и уставился на мерцающие звезды.

От их созерцания он получил громадное удовольствие.

– Я точно знаю, сколько их, – благодушно подумал он. – Нужно умножить тысячу на тысячу и на миллион, чтобы получить ответ... И все это по моему приказу!

Он лег на теплую мягкую почву и заложил руки под голову, глядя вверх.

– И я точно знаю, что все они там – опора для жизни людей, бессчетных миллиардов жизней, какие я задумаю и создам единственно для того, чтобы служили и поклонялись Господу Финчли... Вот цель для вас!

И он знал, куда направляется каждая из этих голубых, красных и индиговых точек, потому что на всем протяжении громадного пространства они неслись по круговым орбитам, и центром их была точка в небе, которую он только что покинул. В один прекрасный день он вернется туда и создаст свой небесный дворец. Там он будет восседать целую вечность, наблюдая за вращением своей вселенной.

Затем в зените мелькнуло странное красное пятнышко. Финчли сперва поглядел на него рассеянно, затем со сдержанным вниманием, когда показалось, что оно растет. Оно медленно расплывалось, как чернильная клякса, и через несколько секунд поменяло цвет на оранжевый, а затем на чисто белый. И впервые Финчли с беспокойством ощутил тепло.

Прошел час, затем два и три. Красно-белый кулак распространялся по небу, пока не стал раскаленным туманным облаком. Тонкий, разреженный край медленно приблизился к звезде, затем коснулся ее. Внезапно блеснул слепящий взрыв и Финчли окутал опаляющий свет, озаривший все вокруг жуткой вспышкой горящего магния. Нахлынула жара, мелкие капельки пота выступили на его коже.