Зной (ЛП) - Джонс Н. Г.

— Я сказала ему, что он слишком пьян, чтобы справиться с этой вещью, — я указала на пистолет. — Пожалуйста, Рори, опусти пистолет, — взмолилась я в отчаянии.

— Ро, что ты делаешь брат?

Бобби медленно подошел к Рори и осторожно вытащил пистолет из его руки. Я знала, Рори просто хотел произвести впечатление на своего младшего брата, который объездил весь мир и умел пользоваться несколькими видами оружия. Теперь он был смущен, и по его взгляду я поняла, что это моя вина.

— Все было прекрасно, пока она не пришла сюда. Она начала изводить меня, и я совсем забыл, что пистолет заряжен.

— Это моя вина? — спросила я, недоумевая.

— Ты, как всегда, будешь все отрицать, Лилли? — произнес Рори сквозь стиснутые зубы, прежде чем покинуть спальню.

— Куда ты идешь? — спросил Бобби.

— Подышать свежим воздухом. Удачи с этой клячей.

Теперь смущена была я. Я не хотела, чтобы Бобби видел, как низко мы пали. Я не хочу его жалости. Это был не просто Бобби, который умер несколько лет назад. Все изменилось с того дня, как он ушел. Бобби должно быть думал, что он вернулся в тот же дом, который покинул несколько лет назад. Он оставил счастливую молодую пару, которая, стоя у алтаря, давала друг другу обещания. Но все обещания оказались пустыми. И под совершенными улыбками, за бледно — голубыми стенами дома и ухоженной лужайкой скрывалось отчаяние. Я смотрела вниз и пыталась сдержать слезы.

— Лил, ты в порядке? — мягко спросил он.

— Ты не можешь вот так вот приехать сюда и думать, что ты можешь все исправить, — съязвила я.

Гнев был единственным способом сдержать слезы. Если я скажу Бобби правду, то я не смогу сдерживать их.

— Ты не можешь вернуться и ожидать, что будет также. Ты прекрасно за ним присмотрел, кстати.

Я прошла мимо него в спальню и ждала, пока не услышала, что Бобби ушел.

***

Я сделала вид, что сплю, когда Рори вернулся домой. Сон снимет с него все напряжение. Он всегда вел себя лучше на следующий день. Сцена, которую он устроил этой ночью, была особенно плоха. Как правило, Рори дел перерыв между подобными ночами. Он действительно старался меньше пить, старался для меня. Но Бобби вернулся и Рори решил, что это нужно отметить. Бобби уже делал хуже.

Я лежала в постели, прислушивалась к тиканью часов. Меня мучали угрызения совести, что я была так груба с Бобби. Вот почему ему всегда все легко прощается. Он был способен заставить любого чувствовать себя так, как будто земля уходит из-под ног, стоит ему лишь заговорить с вами. Любой, кто наблюдал за моим отношением к нему за последние сутки, может сказать, что я была слишком груба с ним, слишком жестока. Бобби принимал на себя все словесные удары без единого колебания, и это заставляло меня чувствовать себя ужасно. Но это был Бобби, он был самым порочным из моих знакомых, и я пыталась напомнить себе об этом. Его добрые слова и улыбка не изменят того, что он сделал. Даже если кто — то улыбается вам, пока разрывается ваше сердце, это не становится менее болезненным.

После того, как на часах было уже около трех, я знала, что сегодня будет еще одна бессонная ночь. Храп Рори разбудил меня окончательно. Жара и напряжение вцепились в меня мертвой хваткой. Я поднялась с постели и пошла во двор, в единственное тихое место, где можно было сидеть ночью и наслаждаться прохладой. Я открыла дверь и была потрясена, увидев Бобби, сидящего на веранде и попивающим пиво.

— О, я не знала, что ты здесь. Оставлю тебя, — сказала я, отступая назад, чтобы закрыть дверь.

Бобби поднялся.

— Нет, Лил. Проходи сюда. Разве мы не можем просто поговорить? Просто поговорить, находясь рядом.

Внутри меня разгорелся спор. Я уже устала бегать от Бобби, да и остыла уже от инцидента с оружием.

— Хорошо, — смягчилась я, проходя на веранду. Остановившись около стола всего в нескольких футах от него.

Тусклый свет освещал лицо Бобби и я старалась не смотреть, но все же не смогла удержаться от любопытства. Он сделал глоток из бутылки. Его песчаные каштановые волосы были убраны назад и небрежно завязаны узлом. Большинство волос были еще слишком короткими, чтобы достичь хвоста, поэтому они обрамляли его лицо небрежными волнами. До возвращения я никогда не видела его таким. Их мать всегда следила за внешним видом детей. Прошли годы с тех пор, когда я видела его в последний раз, и за это время он превратился в мужчину. Щетина обрамляла его резкий подбородок, что делало его мальчишечью улыбку еще более озорной. Никто в моем окружении никогда не выглядел так, как Бобби. Своей молчаливостью он лишь добавлял себе таинственности. Но хотя внешне он был тихим, для меня он всегда был слишком громким. Я почти слышала его внутренний монолог, могла слышать его мысли, которые вихрем кружились вокруг меня. Хотя сейчас он не произнес ни слова, я чувствовала все эмоции, которые бушевали внутри него.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мы ничего не говорили друг другу уже несколько минут. Мы делали так, когда были подростками. Когда наша борьба с Бобби заканчивалась, и мы сидели просто так друг с другом. Иногда могли очень долгое время, находясь рядом, ничего не сказать.

Казалось, что Бобби не хотел давить на меня, как будто боялся произнести что — то первым.

— Тебе жарко?

— Хм? — спросил он.

— Ты не спишь из-за жары?

— О, — ответил он, — нет, все нормально. Просто не могу спать, когда весь мокрый.

Он подмигнул мне. Я покачала головой, борясь с улыбкой.

Бобби наклонился и остановил качели. Немного помолчав, он добавил.

— Это… ммм. До войны я спал, не просыпаясь, каждую ночь. Сейчас иногда я просыпаюсь.

— Оу

— Хочешь? — Бобби протянул мне пиво.

— О, нет, спасибо.

— Давай, ты всегда любила пиво.

— Все меняется.

— Ах да, все меняется, — он наклонился назад, раскачивая качели, — но вкус пива остается неизменным.

Он игриво поднял одну бровь.

Я взглянула на маленьких светлячков, которые танцевали вокруг полоски света, успокаивая себя, чтобы не стать похожими на них.

— Ты больше не улыбаешься? — заметил Бобби.

Он сосредоточенно смотрел на меня, ожидая ответа. Первым моим желанием было все отрицать, но даже не присматриваясь можно было понять, что он прав. Я не улыбнулась ни разу с тех пор, как он приехал, да и до сегодняшнего дня я практически не делала этого. Я всегда сдерживала свою улыбку.

— Ты знаешь почему, — ответила я.

Он кивнул.

— У тебя всегда был лучший смех, — сказал он и его рот изогнулся в улыбке.

Это была лучшая улыбка Бобби.

— Он звучал всегда так звонко, что даже, когда я не знал, что ты нашла смешного, своим смехом ты заставляла меня смеяться. Помнишь, ты забралась к нам в комнату, когда мы уже должны были быть в постели, и потом звонко захихикала.

Это было странно слушать воспоминание Бобби обо мне, словно я умерла. Я не вспоминала ничего подобного очень долгое время. Было больно вспоминать о нем, когда я еще думала, что он мертв.

— Ах, вот оно, — он указал на меня бутылкой, — та улыбка. Может быть, мне повезет, и я услышу твой смех в ближайшее время.

Я выхватила пиво из его рук.

— Не увлекайся.

Я сделала глоток пива, и по мне пробежал холодок. Мои губы коснулись того же места, где минуту назад были его губы.

— Я не знаю, как так вышло сегодня вечером, Лил. Он просто не мог остановиться. Обычно всегда было наоборот. Большой брат следил за мной.

— Хм, — я фыркнула в бутылку.

Бобби резко поднялся и забрал у меня ее. Нет, он не переживал, что я выпью все его пиво, так Бобби заигрывал со мной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Как давно это началось?

— Я не знаю. Это не было так, что я проснулась одним утром, а он уже алкоголик. Это происходило медленно, что я даже не помню, когда он изменился.

Бобби нахмурился.

— Он когда — нибудь бил тебя?

Я почувствовала себя в безопасности и понимала, что стоит мне сказать Бобби, что Рори хоть раз поднял на меня руку, несмотря на всю любовь к брату, он бы разбудил его и надрал задницу.