Мешают ли джинсы спасению. Опыт современной апологетики - Владимир Легойда

Конечно, апокрифическая литература настолько широка и разнообразна, что ее не так просто привести к какому-то общему знаменателю. Более того, отдельные апокрифические рассказы воспринимаются в качестве дополнения к сжатому евангельскому повествованию и никогда Церковью не отвергались (например, рассказ о родителях Девы Марии, Ее введении во храм, повествование о сошествии Христа в ад и др.). Но парадокс апокрифов заключается в том, что при всей их претензии на таинственность подлинно таинственными христианскими книгами являются книги библейские. Раскрытие Тайны Библии требует духовных усилий и состоит в очищении сердца, а не в фантастических описаниях того, как Христос сначала лепит из глины птичек, а потом оживляет их, и они улетают прочь («Евангелие детства»). По замечанию современного индолога и религиеведа В.К. Шохина, апокрифы принципиально отличаются от Евангелий библейских именно подачей материала, способом описания тех или иных событий: апокрифический подход скорее напоминает журналистские приемы программы «Времечко», чем серьезный рассказ о тайном знании. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно прочесть и сравнить апокрифы и Евангелия. После чего, кстати сказать, становится очевидным еще один важный момент – это боговдохновенностъ Евангелий. В Православной Церкви принято считать, что хотя новозаветные книги и были написаны людьми (что подтверждается особенностями авторского стиля), люди эти писали, будучи движимы Духом Святым. Именно это руководство Святого Духа созидает подлинные Евангелия, которые

Церковь с течением времени безошибочно собирает в библейский канон.

В целом можно вполне согласиться с оценкой, данной апокрифической литературе протоиереем Александром Менем: «Когда мы с вами из любопытства или в поисках каких-то действительно сокровенных знаний, какого-то тайного христианства (сейчас часто говорят об эзотерическом христианстве) начинаем обращаться к этой литературе, мы должны помнить, что эта литература есть только памятник, только свидетельство о человеческих поисках. Она содержит в себе блуждания и заблуждения, вопрошания и ошибки человека. А Евангелие содержит в себе ответ. Ответ ясный. Не предназначенный для узкой аудитории избранных ответ, который предполагает избранным любого человека, у которого есть искреннее желание постичь истину, у которого сердце открыто к ней».

Литература:

1. Кураев Андрей, диакон.

– Традиция. Догмат. Обряд. Москва; Клин: Издательство братства Святителя Тихона. 1995;

– Сатанизм для интеллигенции. Т. 2. Христианство без оккультизма. М.: Московское подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Отчий дом, 1997. С. 75–79.

2. Свенцицкая И. Апокрифические Евангелия. М.: Присцельс, 1996.

3. Шохин В.К. Древняя Индия в культуре Руси. М.: Наука, 1988. С. 30–36 («Индийские религии и апокрифы»).

Об «атеизме» первых христиан12

Где-то прочел, что первых христиан в Риме обвиняли в… атеизме. Как такое могло случиться? А может быть, я что-то перепутал или не так прочитал? Поясните, пожалуйста.

Роман Гаврилов, студент, Москва

Нет, все верно. Первых христиан в языческом Риме действительно обвиняли в атеизме, в безбожии. Сегодня, когда для многих из нас слова «религия» и «Церковь» в первую очередь ассоциируются с христианством, это звучит странно. Но две тысячи лет назад религиозная ситуация в Риме была иной. Прежде всего она отличалась признанием практически любой национальной религии. Для римлянина не существовало религии «истинной» или «ложной». Покоряя другие народы, римляне всегда уважительно относились к чужим верованиям. В самом Риме не возбранялось одновременно исповедовать несколько религиозных учений, хотя и был запрещен прозелитизм13.

Вторым, и очень важным, центральным, моментом римской религии был культ императора. Римский император обожествлялся уже при жизни. Поклонение ему было обязательным для всех граждан ритуальным правилом. Оно предполагало принесение жертв императору, произнесение клятвы именем императора и т. д.

Возникшее и быстро распространявшееся по империи христианство довольно скоро обнаружило свое несоответствие этим двум положениям.

Прежде всего, христиане утверждали, что Бог один, а боги, которым поклоняются нехристиане, – не более чем деревянные или каменные куклы, идолы, неспособные ни услышать, ни помочь. Кроме того, христиане всячески избегали языческих увеселений и зрелищ. Такое отношение породило (в основном среди простонародья) представление, что христиане – безбожники. Ведь они не признают богов, а кем еще назвать не признающих богов людей? Кроме того, терпимость римлян к чужим религиям была основана на уважении древности и «национальности» религиозной традиции. Христиане же воспринимались как новая революционная секта.

Но христиане, помимо всего прочего, не признавали и культ императора. Это, по римским представлениям, серьезно усугубляло их вину, так как свидетельствовало уже не просто об атеизме (что, откровенно говоря, волновало прежде всего жрецов и простой народ – многие римские интеллектуалы сами вовсю потешались над богами и высмеивали народные верования), но и об опасности для государства. Культ императора был официальным государственным культом. Непризнание его, отказ приносить жертвы императору и поклоняться его изображению означали государственную измену. Поэтому христиане считались государственными преступниками. Это было все равно, что в СССР 30-х гг. заявить, что Сталин не является мудрейшим из мудрейших и вождем всех народов. Похожим образом дела обстояли и в императорском Риме.

Непризнание культа императора вызвало гонения на христиан со стороны государства.

«Атеизм» не был единственным грехом христиан в глазах римлян. Последователей Христа также обвиняли в человеконенавистничестве и разврате. Так простой народ интерпретировал те обрывки слухов о христианских собраниях и богослужениях, которые доходили до людей. Причина неприязни и слухов состояла в том, что жизнь простого народа в Римской империи была максимально открытой, была на виду. Христиане же собирались на свои богослужения тайно, непосвященные (т. е. не принявшие Крещения) туда не допускались. В эпоху гонений у первых христиан даже сложились особые правила поведения – disciplina arcani – «тайное учение», или «учение тайны». Христианские собрания проводились секретно. Верующие собирались на молитву в катакомбах – вырытых в земле длинных извилистых улицах и переулках (первоначально – местах захоронения римлян, а затем – христианских мучеников). Молитвы и их последование зачастую не записывались (чтобы книги не попали в руки язычников), а заучивались наизусть…

Конечно, такая секретная жизнь не могла вызвать ничего, кроме ненависти и презрения у римлян. Кроме того, все это усиливало подозрения в «сектантстве». Поэтому христиан обвиняли во всевозможных грехах и преступлениях, часто взваливая на них вину и за политические катаклизмы и даже за… стихийные бедствия. В Северной Африке еще в IV веке существовала поговорка: «Если нет дождя, вини христиан».

Сегодня может показаться странным, что, несмотря на такое отношение со стороны народа и на правительственные гонения, христиане не стремились сделать свою жизнь более открытой, установить контакт с государством. Напротив, оставаясь абсолютно лояльными к большинству римских законов и правил жизни, христиане были абсолютно непреклонны в вопросах веры.

Казалось бы, чего проще: сделать богослужения открытыми, поучаствовать в чествовании императора – и никаких гонений не было бы, и обвинения в атеизме и разврате сами собой бы отпали. Однако христиане не шли на это, предпочитая смерть. Почему? Чтобы были прекращены обвинения в атеизме, недостаточно было доказать, что ты веришь в Бога. Для римлянина религия прежде всего культ, исполнение внешней, общепринятой и традиционной стороны обрядов. А христиане категорически отказывались именно от языческих обрядов. Иными словами, необходимо было принесение жертв императору. Отказ был равносилен подтверждению обвинения в атеизме, государственной измене и т. д.

Кроме того, существовала реальная опасность, что язычники, поклонявшиеся многим богам и признававшие божества различных народов, стали бы повторять внешние формы христианских Таинств, наполняя их своим содержанием и не осознавая подлинной сути происходящего. Тем самым христианское священнодействие могло бы превратиться в одну из языческих мистических оргий. По мнению современного богослова диакона Андрея Кураева, римскому язычнику ничего не стоило бы после совместного моления с христианами «пойти и «подзарядиться» в мистериях Диониса или Митры»14.