Канцлер Румянцев: Время и служение - Виктор Лопатников

В Москве в июле 1744 года состоялись пышные торжества, посвященные празднованию мира со Швецией. На церемониальные мероприятия из Петербурга прибыла императрица Елизавета. Тогда был обнародован указ о возведении Румянцева вместе с его потомством в графское достоинство. К титулу графа был приложен «нерушимо, на все времена» фамильный герб с надписью Non solum armis («He только оружием»). Заслуги выдающегося государственника были также отмечены дарованием в собственность земель (84 ⅜ га) в Прибалтийском крае.

Эти события завершили «патриотическое усердие» Румянцева. После Петра I ему довелось нести службу при шести российских самодержцах — от Екатерины I до Елизаветы Петровны. При каждом из властителей он был востребован, незаменим там, где решались вопросы государственной важности. Исходя из того, как Румянцев отдавал себя делу, как прокладывал свой жизненный путь, — складывается образ человека бескорыстного, ревностного, самоотверженного. Он не выторговывал, не ставил условий, не гнался за выгодой и наградами, не уклонялся от возлагаемых на него дел и поручений. Был предан и неподкупен, не кривил душой, не искал легкой жизни. Служение Отечеству для него было высочайшей честью.

История жизни Александра Ивановича Румянцева отдельными событиями, эпизодами и впечатлениями разбросана по многочисленным источникам: в военно-исторических материалах, записках, описаниях, в архивных делах, наконец, в дневниках современников. Систематизировав разрозненные сведения, талантливому биографу и автору очерков о выдающихся государственных деятелях императорской России П.М. Майкову удалось выделить наиболее существенное: «Румянцев обладал большим умом, был тонкий человек с большой придворной и дипломатической ловкостью. Он был приятный собеседник, очень любезен и предупредителен, имел удивительную память, доставлявшую его разговору большую занимательность. Он обладал добрым сердцем — и это уменьшало число его врагов и обезоруживало его соперников»{4}.

В Петербурге, в глубине сквера, что расположен между Академией художеств и университетом, стоит обелиск. На нем нет имени и дат, а лишь одна лаконичная надпись: «Румянцева победам». Теперь мало кто помнит, когда и по какому поводу этот памятник был воздвигнут. Дело в том, что в пору когда приступили к его созданию, оглушительная слава окружала человека, под предводительством которого были одержаны такие победы, равных которым история тогдашней Европы не знала. Творцам памятника казалось, что триумф полководца переживет века, его победы войдут в память человечества настолько прочно, что необходимости наносить на обелиск еще какие-либо сведения нет. Это ему Екатерина II писала: «Вы займете в моем веке несомненно превосходное место предводителя разумного, искусного и усердного».

События, связанные с именем Петра Александровича Румянцева, имели поистине исторический масштаб. Вопреки воле именитого отца он сумел уклониться от того, чтобы посвятить себя «статской», гражданской службе. Его устремления по мере возмужания направлялись в сторону военного дела. Румянцев-отец, перемещаясь из одного края империи в другой, вовлеченный в проблемы Малороссии, в военные походы на юге России, не имел возможности не то чтобы воспитывать, но годами видеть своих детей. После кончины Петра I и конфликтов с временщиками его появление в столицах вообще стало редкостью. Главное беспокойство вызывала судьба сына Петра, достигшего возраста, когда необходимо было выстраивать его будущность. Румянцев предпринял попытку определить сына в большой жизни. Переступив через гордыню, он обратился к всемогущему герцогу Бирону с просьбой: «…проча сына моего, дабы годен был к высокой службе Ее Величества», командировать 13-летнего Петра на обучение в заграничные посольства Швеции или Дании. Ходатайство Румянцева-отца было принято во внимание спустя два года. Петр отправился в Берлин под опеку российского посла. Однако ничего хорошего из этого не вышло. Строптивость, буйное, авантюрное поведение подростка вносили диссонанс в работу посольства. Его под присмотром препроводили обратно в Россию. И далее отеческие наставления результата не давали. Разгульный образ жизни Петра Румянцева, возмутительные поступки доставляли хлопоты не только влиятельному родителю, но и вызывали беспокойство царствующей особы — Елизаветы Петровны. Она просила Александра Ивановича унять сына, применив к нему крутые меры… Вступление в брак посчитали тогда единственно верным средством остепенить, обуздать неуемного юношу. Сватали невесту, руководствуясь принципом «стерпится — слюбится». Княжна Екатерина Михайловна Голицына, по мнению родителей, не могла не подходить жениху. Дочь фельдмаршала, сподвижника Петра I, была привлекательна, богата и знатна. Однако главное не принималось во внимание. Взаимного чувства любви у Петра к своей жене так и не появилось. Петр Румянцев довольно скоро охладел к ней, отвергая все ее просьбы поддерживать семейные отношения. Этот брак оказался непрочным.

Свойства характера, какие по мере взросления выявлял отрок Петр Румянцев, побуждают обратиться к молве, связанной с историей его появления на свет, а именно к эпизоду женитьбы его отца Александра Ивановича. Об этом упоминается во многих источниках петровского времени. Царь Петр вызвался содействовать семейному счастью своего помощника, лично убедившись, насколько невеста, которую пытались сватать, станет ему парой. Выбор царя пал на одну из самых богатых и знатных красавиц Петербурга — дочь тайного советника Матвеева. Явившись свататься, Петр заявил растерявшемуся было отцу невесты: «Ты знаешь, что я его люблю и в моей власти сравнять его с самыми достойнейшими». К свадьбе с графиней Матвеевой Александра Румянцева ожидал царский подарок — «чин бригадира с пожалованием нескольких деревень». Впоследствии это событие стали трактовать иначе, утверждая, будто бы существовала тайная связь царя с девятнадцатилетней Матвеевой. И женитьба была задумана Петром как прикрытие его любовных отношений. Что отцом мальчика, названного Петром, был не кто иной, как сам Петр I… В. Петелин в книге «Фельдмаршал Румянцев: 1725—1796», едва ли не по дням и часам восстановив хронологию тех дней, попытался опровергнуть эту версию{5}. В самом деле, семейная жизнь новобрачных протекала, как подобает. У Румянцевых после женитьбы появилась на свет сначала одна дочь, затем вторая… И лишь рождение третьего ребенка — сына — вызвало кривотолки. Однако как не принять во внимание многочисленные заявления представителей поколения Романовых да и самой матери Петра Румянцева — Марии Андреевны Матвеевой-Румянцевой, прожившей долгую жизнь (1698—1788). Великий князь Николай Михайлович Романов (1859—1919) в многотомной истории дома Романовых трактует обстоятельства весьма определенно: «Красивая, живая и грациозная Матвеева обратила на себя внимание самого Петра и, по собственному ее признанию, не была противницей его желаниям. Она занимала первое место среди любовниц великого императора, он любил Марию Андреевну до конца жизни и даже ревновал ее, что случалось с ним не часто»{6}.