Киоко - Рю Муроками

Правда, эти люди не имеют права говорить о своей боли. У девушки, что стояла передо мной, была аура, о которой она даже не подозревала, а вот у меня ее не было. У Хорхе Диаса имелось лишь три ряда плечиков для одежды. Девушка пристально на меня смотрела. Я сказал ей, что давно не виделся с Хосе, но не похоже было, что она собирается уходить.

— Интересно бы узнать, где теперь Хосе Фернандо, — пробормотал я, стараясь не смотреть ей в глаза. Я отказался от профессии танцора, ну и что? Мне все равно, зато теперь я могу есть столько donuts[11], сколько захочу, и у меня не ломит тело по утрам, какое счастье! Однако вряд ли девушке это было интересно.

— Ты обращалась в Cuban Society[12]?

Когда я произнес это, она слегка вопросительно наклонила ко мне голову: что?

— Ну да, Хосе — американец кубинского происхождения, ты разве не знала? Если ты обратишься в Cuban Society, я думаю, они сумеют тебе дать его координаты. Попробуй позвонить им. Она сказала thank you, повернулась и ушла. Я услышал, как незнакомка пробормотала: «Американец кубинского происхождения». Наблюдая, как она направляется к телефонной кабинке, я задумался на минутку: кто она такая, эта девушка? Но лишь на минутку.

А затем повесил на плечики шубу из дешевого меха, оставленную старухой. Все свободные плечики при этом задрожали, не издавая ни звука. А я вынул свой альбом и стал раскрашивать автопортрет.

Пабло Кортес Альфонсо

— Хосе умер! Вы не слышите? УМЕР! А вы из полиции?

Девушка зашла в наш бар в самом начале двенадцатого. Ее сопровождал странного вида негр. Когда я говорю «странного вида», то просто имею в виду, что он не наш. Мое заведение называется «На Карибах», это значит, на юге Карибского моря; оно находится на западе Бауэри, и мои клиенты — испано-говорящие рабочие с Кубы, из Доминиканской республики, Пуэрто-Рико, Венесуэлы, Колумбии, Панамы, street kids[12] и проститутки, которые приходят сюда выпить гаванский дайкири. Мексиканцы почти не заходят. Основная причина этого — я их не очень жалую. Они неискренние, эти мексиканцы. К счастью, в Нью-Йорке их не так много.

Наш бар оживает к глубокой ночи. Это латиноамериканская традиция, но это также связано с расписанием автобусов. Бар работает с семи вечера до трех ночи, однако клиенты никогда не приходят к семи, за исключением праздничных дней или какого-то особого события. «На Карибах» — место, где встречаются сыны Центральной Америки и стран Карибского бассейна. Место, куда рабочие с муниципальных строек, закончившие вечернюю смену, официанты, кухонные работники, проститутки приходят провести время в ожидании первого автобуса. Они пьют пиво за доллар пятьдесят или дайкири за два доллара и слушают латиноамериканскую музыку.

Я уже знал, что эта девушка придет в бар. Мигелито из Кубинского землячества позвонил мне. чтобы предупредить. Мигелито сказал:

— Послушай, я думаю, к тебе придет девушка, явно не американка. Она приходила к нам справиться о Хосе Фернандо, она не говорит по-испански, и по-английски тоже не ахти. Я ей ничего не сказал о Хосе и отослал к тебе. Это тебя не побеспокоит?

— Конечно, побеспокоит, — ответил я и положил трубку.

Я почувствовал, как мною овладевает меланхолия. Так бывает всегда, когда я думаю о Хосе. Для меня Хосе и есть сама меланхолия. Девушка оказалась азиаткой. Негр, сопровождавший ее, был в дешевой куртке и на первый взгляд производил плохое впечатление.

Полицейские в штатском часто носят дешевые куртки. Я полицию не жалую. Мои клиенты тоже посмотрели на них подозрительно, как на чужаков.

Негр представился, хотя никто его не просил, сказал, что его зовут Ральф. Официантка Фатима спросила у них сухим тоном, чего они пожелают.

Я предупредил Фатиму, как только увидел их у входа, еще до того, как они дошли до стойки, чтобы она встретила их как можно прохладнее. К сожалению, в этот час завсегдатаев здесь еще совсем мало. У входа сидел молодой доминиканский гангстер Аль Лопес со своей girlfriend, за центральным столиком — трое пуэрториканских рабочих из фирмы «Мосты и дороги», за столиком в глубине зала расположился старый алкоголик, а за стойкой бара — колумбийская проститутка с клиентом, и это все. Через часок число клиентов удвоилось бы, и звуки сальсы стали бы громче: подходящая обстановка, чтобы отбить желание рискнуть зайти сюда у тех, кто не говорит по-испански.

Но даже та атмосфера, что в этот ранний час царила в баре, заставляла нервничать негра, назвавшегося Ральфом. Он заказал «Сэвен ап», и, когда Фатима сказала ему, что есть только имбирный эль, он ответил с любезной улыбкой на дрожащих губах, что это его любимый напиток. Девушка была намного спокойнее. Она выглядела совсем невинно, но меня смутила ее невозмутимость. Именно ее спокойствие вызвало мои подозрения. Я подумал: а не работает ли она в какой-нибудь общественной организации, иммиграционном бюро, на таможне, в полиции или в Министерстве здравоохранения? Сейчас-то я понимаю, что мысль была идиотской. Девушка была слишком молода, одета примерно так же, как и все мы, но я не понимал, зачем она задавала все эти вопросы о Хосе в Кубинском землячестве и пришла теперь ко мне. Мой бар не развлекательное заведение в стиле «тропикано», с соусом сальса в американском исполнении, предназначенное для воскресных вылазок туристов или яппи. Я прошу клиентов воздержаться от купли-продажи наркотиков и поножовщины, но, за исключением этого, здесь случается многое: члены картеля проводят свои встречи, нелегальные иммигранты назначают свидания с родственниками, порой можно увидеть группы оппозиции из Доминиканской республики, главарей никарагуанской «Контры» или проституток без виз, которые до середины ночи рассказывают друг другу о своих злоключениях. Мое заведение бесценно для всех этих людей, и существует одно негласное правило, которое предписывает: не создавать мне неприятностей. Если бы у меня отняли лицензию и бар закрылся, больше всего пострадали бы они сами. Во всем испанском Гарлеме только здесь они могут обсудить свои дела, не заботясь о посторонних взглядах. Понятно, что мне тоже не очень хотелось, чтобы полицейские совали сюда свой нос. До сих пор ни один чиновник не набрался еще храбрости прийти сюда. Девушка, хотя я смотрел на нее очень пристально, даже не пыталась отвести взгляда, она все улыбалась мне, похоже, она была очень вежливой. Без сомнения, вероятность того, что она и сопровождающий ее черный простофиля были офицерами полиции, практически равнялась нулю. Но я человек осторожный. Чтобы выжить в этом городе, латиноамериканцы должны быть прежде всего осторожными.

Фатима поставила перед посетителями апельсиновый сок и имбирный эль. Девушка даже не притронулась к своему стакану. Ее взгляд был глубоким и серьезным. Такой же сосредоточенный, как у маленькой девочки, ожидающей своей очереди на корабль беженцев с моей родины. Отчего может стать таким серьезным взгляд столь молоденькой и красивой азиатской девушки? Я приготовил дайкири без льда. Коктейль этот изобрели в одном из гаванских баров, но обычно его готовят со льдом. Я не пользуюсь миксером. Шум миксера напоминает мне суматоху Гаваны. Большинство клиентов обожают мой дайкири. Один из руководителей колумбийского картеля даже спросил однажды рецепт, но его просто не существует. Чтобы сделать хороший коктейль, рецепт не нужен. Если возможно, нужно взять самый лучший ром — кубинского производства, «Карибский клуб», но его здесь не найти.

Торговля с Кубой запрещена. Что является решающим фактором для приготовления хорошего коктейля, так это сохранение пространства между жидкостью и стаканом. С точки зрения физики это невозможно. Для хорошего смешивания и одновременно создания пространства между спиртовой жидкостью и стаканом нужна своего рода злость. Если ты пребываешь в расслабленном состоянии, то можешь сделать только водянистые коктейли. Секрет приготовления крепкого дайкири в том, чтобы собрать всю свою жестокость, родившуюся от безысходности. Именно поэтому лучшие бармены в основном гангстеры или беженцы.

— Мы ищем Хосе, — произнес наконец этот кретин Ральф. — Вы Пабло, не так ли? —

Я кивнул, покачивая шейкер. — Вы дядя Хосе, так ведь?

Фатима взглянула на меня. Вид у нее был одновременно обеспокоенный и заинтригованный. Эта особенность присуща всем кубинским женщинам.

— Хосе больше нет, — сказал я этому мистеру Ральфу.

— Нет — что вы этим хотите сказать?

Я взглянул на девушку, криво улыбнувшись. Она продолжала смотреть на меня не мигая. Хосе, должно быть, насолил им чем-то, наверняка насолил. Этот парнишка с самого раннего детства не мог даже задницу себе подтереть как следует. А все Алисия, моя старшая сестра, слишком она его избаловала. Алисия умудрилась вывезти с Кубы свои драгоценности, поэтому у мальчишки было золотое детство. Хосе никогда не приходилось пухнуть с голоду.