Киоко - Рю Муроками

— Эй, мисс, если тебе нужно в Квинс, то почему бы тебе не воспользоваться моими услугами? У меня есть автомобиль.

— Такси? — спросила она.

— Нет! — воскликнул я патетичным тоном мексиканского торговца, расхваливающего свой третьесортный товар. — Лимузин! Ты ездила когда-нибудь на большом черном лимузине?

Я был уверен, что нет. Она совсем не была похожа на этих кретинок, которые разъезжают в лимузинах. Я всегда говорил: кто меньше всего уважает раскатывающих в лимузинах, так это их шоферы! Бывают, конечно, исключения, но в большинстве своем клиенты нас полностью игнорируют. Не то чтобы они обращаются с нами как с собаками или роботами, нет, они нас просто не замечают, совершенно упускают из виду, что перед ними человек, со своим характером. Заметьте, точно так же они относятся к официантам, грумам или горничным.

Не могу сказать, в этом ли единственная причина, но в любом случае типы, которых я вожу в своем лимузине, никогда не казались мне симпатичными. У них есть одна общая черта— их внешний вид, они носят роскошные шмотки. Иногда, конечно, бывает, сядет в машину клиент в джинсах с протертыми коленками, но даже у него обязательно найдется в одежде какая-нибудь шикарная деталь: туфли, галстук или же колье, пояс, часы.

Стиль незнакомки, понятно, отличался от всего этого, и, если приглядеться, можно было заметить, что она впервые в Америке и даже впервые выехала за пределы Японии, но, как бы это выразить, она вписывалась в обстановку Манхэттена. У девчонки был такой вид, словно она говорила: «Я? Да я уже третий год живу в Челси, хожу на курсы современного балета, работаю в магазине экологически чистых продуктов». Такие девушки не ездят в шикарных лимузинах.

— Сколько это будет стоить? — спросила она.

Сложный вопрос: я хотел заработать достаточно денег, чтобы пригласить Джоан на обед, поэтому вынужден был соврать.

— Обычно это стоит двести долларов, но тебя я отвезу за сто восемьдесят. — Задним числом я подумал, что надо бы было сказать это более естественным тоном, но было слишком поздно.

— Что? Какая глупость! — воскликнула она от удивления, а затем повторила, чтобы проверить, не ослышалась ли: — Сто восемьдесят долларов?

Я утвердительно закивал, и тогда она сказала:

— Сожалею, у меня нет таких денег.

Японочка скользнула в сторону и стала удаляться. Я набрал в легкие воздуха. Не может быть и речи, чтобы упустить ее, подумал я и кинулся вдогонку, стараясь быть похожим на Эдди Мерфи и повторяя про себя: «Господи, дай мне силы!» Я обогнал девушку, преградил ей дорогу и затараторил:

— Погоди! Погоди минутку, ты ведь хочешь поехать в Квинс, так ведь? И как ты думаешь туда добраться? На метро? И речи быть не может! Ездить в метро опасно, особенно таким хорошеньким девушкам, как ты. На автобусе? Невозможно! Тебе придется сделать пересадок пять, пока найдешь нужный адрес. На такси? Это тоже не подходит: yellow cabs[5] не покидают Манхэттен, поняла? Я пытаюсь тебе сказать, что за то, чтобы уехать отсюда, разыскать твоего друга и снова сюда вернуться, сто восемьдесят долларов — это не так много, как может показаться. Лимузин я подгоню прямо сюда, тебе не нужно будет и шага сделать! И тебе не придется платить больше ни цента, никаких сборов или чаевых, ничего. Сто восемьдесят долларов, включая все, это неплохая сделка, поверь мне!

Кроме того, что в метро ездить опасно, все, что я говорил, было правдой. Еще недавно любой бы вам сказал, что в нью-йоркской подземке опаснее, чем в Бейруте или Никарагуа, но теперь в метро вы в большей безопасности, чем где-либо. У моих друзей есть свои теории на этот счет, но я лично считаю, что основная причина — это СПИД. С тех пор как люди стали дохнуть от СПИДа как мухи, принимающих сильные наркотики поубавилось. Я не говорю, что количество наркоманов уменьшилось потому только, что все узнали: один-единственный укол может стать причиной смерти. Одновременно девушки стали меньше заниматься уличной проституцией, благодаря чему снизилась и преступность. Это тот же принцип, о котором я как-то читал в газете: если количество машин на дороге уменьшится всего лишь на одну пятую, большинство пробок рассосется.

Девушка задумалась. Лишь позже она призналась, что остановилась в отеле на окраине города, а сюда приехала на автобусе. Когда ты впервые в Нью-Йорке, это не так-то просто. Она пропустила остановку, на которой нужно было сойти, и ей пришлось немало прошагать пешком. Она молода, это правда, и, когда приезжаешь куда-то в качестве туриста, не так уж страшно ошибиться на пару остановок и немного пройтись пешком, направляясь, скажем, в музей. Но у незнакомки была серьезная цель: если она и приехала в Нью-Йорк, так только для того, чтобы найти этого типа по имени Хосе Кортес.

— Правда не больше ста восьмидесяти долларов? — спросила она меня, минутку подумав.

Я кивнул. Дело сделано, договор был заключен с легкостью, которой могли бы позавидовать автомобильные магнаты на переговорах между США и Японией. Вот как я с ней познакомился, с Киоко. Мне нужно было срочно заработать сто восемьдесят долларов, а ей — поехать в Квинс и разыскать Хосе Кортеса, вот и все. И она вынуждена была признать, что сто восемьдесят долларов — это, в сущности, не так уж и дорого. Но, похоже, в нашей встрече была некая предопределенность, ибо в конечном итоге наши отношения стали намного более глубокими, чем мы могли предположить вначале. Но даже сегодня я не стал бы утверждать, что это было для нее благом.

Киоко пришла в восторг от моего лимузина. Я сказал, что могу показать, как все это работает: отопление, верхний люк, мини-бар, телевизор, телефон и все остальное, и был изрядно удивлен, когда девушка меня спросила, дисковые ли у меня тормоза и каков объем выхлопа. Она объяснила, что работала дальнобойщицей. Я сказал, что по виду я бы скорее принял ее за танцовщицу, и она ответила, что и танцовщица тоже. Я спрашивал себя, а японка ли она на самом деле. Я думал, что японцы все в очках, носят темные костюмы, заискивающе улыбаются, чтобы скрыть свои мысли, и постоянно кланяются. Дальнобойщица и танцовщица в одном лице — это классно. И тут я совершил серьезную ошибку, потому что, вместо того чтобы пересечь мост и ехать через жилые кварталы (хотя это сложнее, и мне не хотелось пробираться на своем «суперстрейч» по узким изогнутым улочкам), я поехал через тоннель в центре города, где немедленно попал в чудовищную пробку. Возле стоек дорожной пошлины было особенно ужасно: три минуты сорок секунд — столько уходило на то, чтобы продвинуться на один метр. Меня это злило, но я держал себя в руках. Приятно было поболтать с Киоко. Она подробно рассказала, как водители грузовиков в Японии ухитряются избежать пробок. Я не знал ни одного из тех названий городов и улиц, что произносила Киоко, ну да что там… Когда мы наконец часа через полтора приехали в Квинс, я спросил ее:

— А кто такой этот Хосе Фернандо Кортес?

— Танцор, — ответила Киоко,

Не знаю почему, но мне подумалось: что-то тут неладно. Сочетание испанского имени и профессии танцора показалось мне зловещим. В конечном итоге мои предчувствия оказались верными. Плохие предчувствия всегда оказываются верными.

Дом находился на углу, несколько в стороне от невзрачного жилого квартала в Квинсе.

Он выглядел чуть лучше, чем исправительный дом или благотворительное учреждение вроде

«Редхук» в Бруклине. Хотя трущобой его не назовешь. В Нью-Йорке и трущоб-то уже не осталось. Часть Бронкса — вот практически и все.

Во всяком случае, мало кто по своей воле стал бы жить в том месте, где я припарковал свой лимузин. Обычно средний класс как чумы боится этих кварталов, где на каждом углу находится пиццерия, обслуживающая по талонам социальной помощи безработных. Детей вокруг было мало, и это меня успокоило. В таких бедных кварталах большой черный лимузин — прекрасный объект для ненависти и мелкого хулиганства детворы. Я сам в детстве был таким же. Киоко, похоже, удивилась, что ее Хосе мог жить в таком месте. Я испытывал легкое беспокойство: обстановка не навевала мечты о счастливой встрече после долгой разлуки.

Мы вышли из машины и уже направились ко входу, когда одно из окон распахнулось и в проеме показался истощенный, странно одетый субъект. Увидев нас, он закричал: «Заходите скорее, я вас ждал». У него был зловещий вид, к тому же он оказался больным СПИДом.

— Он, должно быть, знает, в какой квартире живет Хосе, — сказала Киоко и поспешила войти в дом.

Я не хотел вмешиваться в то, что меня не касается, но все-таки предупредил Киоко. Я отлично знаю, что ВИЧ-инфекция не передается просто так, но все же сказал ей:

— Не вздумай подавать ему руку, слышишь?

На входной двери висела табличка, извещавшая о том, что в этом доме администрация Нью-Йорка по низким ценам сдает квартиры молодым творческим работникам. Дешевая акриловая табличка, покрытая флуоресцентной краской. В шелесте ветра, казалось, был слышен шепот обитателей дома: мы все творческие люди…