Хардкор для мажора - Татьяна Герман

Лесник тяжело вздохнул, раздраженно посмотрел на меня и, наклонившись, достал из мешка морскую раковину.

— Держи, — он протянул ее надсмотрщику. — Всего одна, но ведь парень только прибыл.

Корлин склонил голову набок и осклабился.

— Ты отдаешь за него свой жемчуг?

Сказано это было таким тоном, что дальше явно должно было последовать: «Ну и дурак!»

— Какая тебе разница? — бородач явно начинал злиться. — Дай ему пожрать.

Равнодушно пожав плечами, Корлин буркнул:

— Хорошо, — и, понизив голос, пожаловался: — Этот гад кусается!

В очереди послышались смешки.

— Навязался на мою голову, — пробормотал Лесник, подхватил меня под мышки и оттащил к стене.

Я изо всех сил пытался не стонать — любое прикосновение причиняло боль, а резь в животе жгла, как ножевое ранение.

Прислонившись спиной к стене, я почти смог сесть. Бородач взял у поварихи две плошки и сунул одну из них мне в руки.

— Ешь.

Это была простая каша. Горячая. Божественная. Неповторимая. Самая вкусная еда, которую мне когда-либо доводилось пробовать. Я торопливо работал ложкой, с наслаждением чувствуя, как стихает боль и наливаются силой мышцы. Полоска сытости заполнилась, а жажды, наоборот, ушла в ноль.

В это время Лесник, что-то сказав, показал на меня худосочному парню в рубахе до пят. Тот кивнул и двинулся ко мне. Подойдя и не сказав ни слова, сделал несколько пассов руками, надо мной закружились звездочки, и кожа тут же перестала гореть. Ого, здесь есть хилеры? Круто.

Напялив лежавшую рядом рубаху, я посмотрел на его ник. Гааз. Странное имя парень себе выбрал.

— Все в порядке? — участливо спросил он.

— Да.

— Вот и хорошо.

Гааз вернулся к еде, а я продолжал сидеть у стены, разглядывая окружающих. Леснику удивительно подходил его ник. Невысокий, широкоплечий, с косматой бородой, он напоминал лешего. Ел не торопясь, степенно, с аппетитом. Напротив расположился светловолосый парень, что-то тихо ему говоривший. Лесник внимательно слушал, но не отвечал.

Обед подошел к концу, и народ потянулся к выходу. Кое-кто с интересом посматривал на меня, но большинство было занято своими мыслями.

И только тут я сообразил: е-мое, уже почти четыре! Арсений что, заснул?! Я тут три часа парюсь, не могут же полицейские так долго меня искать. А если его арестовали? Или он вообще кони двинул? Твою налево, так и в реале сдохнуть можно.

Играй я в обычных условиях, беспокоиться было бы не о чем. Известны случаи, когда задроты безвылазно сидели в Мидкоре по несколько месяцев. Стандартные капсулы поддерживали их жизнедеятельность, сканировали состояние организма, снабжали его питанием и даже массировали проблемные зоны. Но моя тушка лежит в костюме аквалангиста, да и капсула экспериментальная. Так что большой вопрос, сколько я могу в ней находиться.

Остается надеяться, что Арсений обо мне не забудет. А что делать здесь, пока жду? Похоже, кроме как нырять, ничего не остается. Если дядя не вытащит меня до вечера, можно остаться без ужина. Вспомнив пережитые мучения, я содрогнулся. Нет уж, лучше поработаю немного.

Заметив, что Лесник закончил обедать и пошел к двери, я двинулся за ним. Не для того, чтобы завязать разговор, мне просто нужно было понять, куда идти. Вышел следом за бородачом к залитому солнцем пляжу, на ходу осмотрелся. Вблизи лачуги выглядели еще более убогими, их облупившаяся грязно-серая краска навевала уныние. Собственно, это были даже не дома, а скорее большие беседки с тремя глиняными стенами — вместо четвертой висели здоровенные куски ткани. Как в какой-нибудь тропической глубинке, чесслово.

К этим странным сооружениям никто не пошел, все двинулись вдоль берега. Время от времени кто-то останавливался, достигнув своего участка, скидывал одежду и направлялся к морю. Солнце по-прежнему нещадно палило, но от воды шел легкий, приятный ветерок.

Минут через десять показался куст с оранжевыми ягодами. Лесник и еще пара человек пошли дальше, а я остановился.

— Слышал, из-за тебя в столовой чуть не случился скандал?

Я обернулся — невдалеке стоял Риччи и весело улыбался.

— Говорил же, не сиди на солнце, жажда замучает, — посерьезнел он.

— Не в этом дело. Сытость упала, я попробовал вон те ягоды — и началось.

Риччи бросил быстрый взгляд на куст и покачал головой.

— Это пираканта, ты с ней поосторожнее. Немного утоляет голод, но с приличной вероятностью может стошнить. При этом теряется десятка сытости и увеличивается жажда.

— Понял уже.

— Но вообще странно, что ты так быстро проголодался. При первом появлении в игре сытость полная, — он склонил голову набок и, прищурившись, внимательно оглядел мою перепачканную рубаху. — Погоди, ты перед этим сдох, что ли?

Поколебавшись, я коротко бросил:

— Да.

— То-то я смотрю, у тебя одежда в крови. Умирать, когда под рукой нет еды, весьма опасно: при воскрешении сытость составляет только пятьдесят процентов от максимальной. Ну все, — он кивнул в сторону моря, — пора работать. Ты со мной?

— Нет, попозже.

— Ну, смотри. Второй раз Семеныч свой жемчуг за тебя вносить не станет.

Маяча белыми хипсами, Риччи побежал к воде и через несколько секунд скрылся в волнах. А я сел на торчащий из песка валун и задумался. Сколько еще мне здесь загорать? Прошло не менее четырех часов с тех пор, как Арсений уложил меня в капсулу. А ведь сказал, что выпустит максимум через два. И глаза его при этом так весело блестели.

И тут я все понял. Дядя, который десятки раз прессовал мне мозги, просто решил воспользоваться ситуацией. Запер в этом гребаном мире — на перевоспитание, так сказать. Как он много раз говорил, чтобы я научился жить сам и оставил свои мажорские замашки.

Я вскочил и некоторое время ходил туда-сюда, обдумывая свою догадку. Да, все так, безусловно. Повоспитывать меня вздумал, мудила. Размечтался, ага — сию же секунду встану и побегу нырять, искать эти дурацкие ракушки. А завтра, типа, вернусь в реал таким прилежным ботаником. Счас!

Хотя... почему завтра? Предположим, что резерв экспериментальной капсулы не меньше стандартной — значит, меня могут держать тут и месяц, и два. А вот это уже серьезно.

Так, спокойно. Шевелим извилинами.

Если я не принесу хотя бы одну жемчужину, то оставят без ужина. До утра еще можно как-то потерпеть, хотя воспоминания о пережитом голоде не вдохновляли. Но если это и правда продлится много дольше...

Точно. Мой