Среда обитания - Михаил Ахманов

Чтоб мне на компост пойти! Невероятная забота о моем здоровье! Впрочем, скорее всего, мой вид в броне с подпалинами, с торчавшим из запястья дулом «ванкувера» внушил Лиме почтение.

– Я не устал и сам решу транспортный вопрос. – Щелкнув пальцами, я спрятал оружие и полюбопытствовал: – Мои пятьсот монет?

– Приготовлены и ожидают вас. Но досточтимый гранд Борнео пожелал, чтоб вы явились к нам не в этот день, а завтра. Скажем, в середине третьей четверти.

– Это еще почему?

Заметив, что я нахмурился, Лима одарила меня новой улыбкой.

– Возможен еще один контракт. Даже весьма и весьма вероятен… Вы ведь не откажетесь, Свободный Охотник Крит?

– Может быть, не откажусь. Но все мои новые контракты связаны с двумя вопросами. Первый – сколько?

– А второй?

– Тоже – сколько?

– Вот об этом мы сейчас и размышляем, – сообщила Лима и отключилась.

Ухмыльнувшись, я направился к авиетке, оставленной мне Парагваем, влез в просторную кабину, посидел там пару минут и запустил мотор. Надо же, о новом контракте размышляют и о цене! Довольны тем, как разобрался с Джизаком Свободный Охотник Крит… А если о цене задумались, значит, цена немалая, где-то за тысячу монет… Не продешевить бы! Хотя, с другой стороны, я не завален предложениями. Нынче в Мобурге тихо, и серьезной работы меньше, чем Охотников.

С негромким шелестом развернулись крылья, и авиетка понесла меня вниз, к кольцевой дороге, где дремал в ожидании Пекси.

Глава 3

Дакар

Единственным приемлемым выходом из ситуации, отмеченной в Первой Доктрине, является радикальное изменение земного общества абсолютно во всех сферах: социальной, экономической, производственной, культурной и, возможно, биологической. Это изменение в дальнейшем будет называться Метаморфозой.

На этот раз он пробудился в комнате, на жесткой высокой постели, напоминавшей стол. Белые стены, белый потолок, шкафы или, скорее, ниши с какими-то инструментами, яркий, бьющий в глаза свет… Чье-то лицо, склонившееся над ним, с гладкой кожей и мелкими чертами – мужчина или женщина, не поймешь.

– Свет, – пробормотал он, невольно зажмурившись, – свет…

В комнате стало темнее.

– Так хорошо? – раздался негромкий голос.

– Да. – Он открыл глаза и поворочал головой. Потом спросил: – Где я?

– В своем стволе, на медицинском ярусе. Охранники ВТЭК передали вас Медконтролю. Я – Арташат, потомственный врач. Ваше самочувствие…

– У меня был приступ? – перебил он.

– Приступ? Хмм… В каком-то смысле. – Врач выпрямился, отступил, и стало ясно, что это мужчина. – У вас, дем Дакар, немного не в порядке с головой. Так, совсем чуть-чуть… галлюцинации и всякие странные идеи, редкая болезнь, осложненная тягой к наркотикам. Вы были в Пэрзе, на конференции, и перебрали «веселухи». Может быть, «разрядника» или «отпада»… Вас подлечили и отправили в Мобург.

– Подлечили? Как?

– Вот этим. – В пальцах врача вдруг появилась маленькая черная пуговица. – Пситаб, дем Дакар. Психический стабилизатор, который я снял. Очень полезная вещь при вашем заболевании, хотя с побочными эффектами. Возможны провалы памяти, потеря связности речи, беспокойные сны… Но ненадолго, на день-другой.

– Хотите сказать, что у меня поедет крыша?

Арташат недоуменно моргнул:

– Крыша? Какая крыша?

– Ладно, черт с ней, с крышей… Почему вы зовете меня дем?

– А как еще мне вас называть? – Врач нахмурился. – Хоть вы человек известный, однако не гранд и не магистр, тем более – не король… Нет-нет, лежите! – Арташат снова приблизился и надавил ладонями на грудь. – Я ввел вам успокоительное. Скоро подействует, и я провожу вас в патмент… кажется, «Эри»?

– Уже подействовало, – тихо произнес лежавший в постели. Ледяное спокойствие вдруг охватило его. Он, Павел Сергеевич Лонгин, ученый-физик и писатель из Петербурга, никак не мог оказаться в этом странном месте – и все-таки он тут… Тревожные мысли о жене и сыне, о незаконченной работе и болезни, грозившей смертью, не исчезли, но как бы отступили, образуя фон – ясный, отчетливый, но все же фон, тогда как на переднем плане воздвиглись совсем иные декорации: эта комната, полная непонятных приборов, жесткое ложе и человек, назвавшийся врачом. Он поднял руки, поднес их к лицу и принялся разглядывать со слабым удивлением. Руки принадлежали не ему и тоже были частью декорации. Свои руки он помнил хорошо: тонковатое запястье, небольшая ладонь и пальцы самые обычные, не длинные и не короткие. А тут…

«Здоровая пятерня, – мелькнула мысль, – мощная, красивая… Но не моя».

Арташат, все еще хмурясь, наблюдал за ним.

– Ближайшие сутки вам лучше спать. У вас ведь клипы с сонной музыкой имеются? Вот слушайте и спите… И никакой работы, наркотиков и одалисок! В вашей Лиге часто перебирают, а в результате – психические нарушения и склонность к ранней эвтаназии.

– Эвтаназия… – пробормотал лежавший. – Эвтаназия – это неплохо… Легкая смерть, да? При раке, инсульте, нефропатии… чтобы не мучиться.

– Вы о чем? – Врач удивленно уставился на него.

– О болезнях… неизлечимых смертельных болезнях…

– Таких болезней нет, клянусь Паком!

– А что есть?

– Ранения и травмы, которые требуют пересадки органов. Еще – стрессы, неврозы и психические заболевания, подобные вашему… – Вытянув руку с браслетом, Арташат коснулся его лба и несколько мгновений следил за пляской разноцветных символов. – Все в порядке, дем Дакар. Можете встать.

Он осторожно приподнялся, спустил ноги на пол и выпрямился, придерживаясь за край высокого ложа. Нигде ничего не болело, ни в пояснице, ни в суставах, а главное, не было тянущей боли внизу живота, предвестницы очередного приступа. И никакой слабости! Он чувствовал себя так, будто ему шестнадцать лет и тело – прежнее, юное, легкое и послушное. Мысли тоже прояснились, и не было в них страха и тревоги – он ощущал лишь умиротворяющий покой.

– Неплохо, – произнес следивший за ним врач. – Успокоительное будет действовать еще минут пятнадцать. К этому времени вам лучше уснуть.

Стена напротив ложа раздалась. «Лифт», – подумал он, шагнув вслед за врачом в просторную кабину. Белесая дымка заволокла входное отверстие, едва заметно дрогнул пол.

Вверх, вверх, вверх, вверх…

– Меня привезли охранники из ВТЭКа?

– Да.

– А что такое ВТЭК?

Арташат хмыкнул.

– Даже этого не помните, дем Дакар?

– Вы же сказали, что будут провалы в памяти. Значит, уже начались.

– Пройдет, не беспокойтесь. – Секунду помолчав, врач сообщил: – ВТЭК – это Всемирная Транспортно-Энергетическая Корпорация. В ее ведении тоннели, сети энергоснабжения и связи, трейны и трейн-станции.

– Трейны?

– Пассажирские и грузовые поезда. Вы прибыли в Мобург на трейне.

Лифт остановился, и они вышли в широкий безлюдный коридор. Под ногами – серое пружинящее покрытие, вверху – расписанный яркими узорами потолок, в стенах – двери. Коридор шел кольцом, обнимая лифтовую шахту.

– Сюда. Вот ваш патмент. – Арташат мягко подтолкнул его к одной из дверей. – Патмент «Эри». Узнаете?

Ничего не ответив, он коснулся створки с краткой надписью, подождал, пока она не скроется в стене и переступил порог.

– Ложитесь, дем Дакар, – напутствовал врач. – Сутки сна, и вы припомните, что такое ВТЭК и трейны. Ну, а если не припомните, придется полечиться. Пситаб, транквилизаторы и на самый крайний случай курс ментальной терапии.

Дверь за спиной врача закрылась. Оставшись один, он огляделся.

Ничего интересного: маленькое помещение, коридорчик, совсем пустой, если не считать экрана под потолком. В конце – такая же белесоватая дымка, как наблюдавшаяся в лифте. Он сделал три шага, погрузил в нее руку, прошел насквозь и очутился в комнате.

Не комната – целая зала, побольше его купчинской квартиры. Формой она походила на клин или вытянутую трапецию: от того места, где он стоял, стены разбегались к основанию – дальней торцевой стене, округлой, длиною метров восемь. Молочно-белый потолок неярко светился, и находившиеся в комнате предметы не отбрасывали теней. Не двигаясь, он рассматривал их со странным чувством: вроде бы все чужое и в то же время – знакомое.

Низкое ложе-полумесяц у торцевой стены, с двумя миниатюрными фонтанчиками по краям – их хрустальный перезвон был единственным звуком, нарушавшим тишину. Слева, в широкой части комнаты, – камин, на каминной полке – вазы или небольшие изваяния, а перед камином – два уютных кресла и круглый столик. Напротив, у другой стены, еще один стол, длинный, явно рабочего назначения, с какими-то приборами на нем. Узкая часть помещения выглядела пустой, но стены здесь были не гладкими, а будто бы набранными из вертикальных высоких панелей. «Шкафы», – подумал он, но не попробовал их открыть, а двинулся к камину.