Собака, которая выла - Эрл Гарднер

— Минутку, — сказала она и, прикрыв трубку ладонью, обратилась к Мейсону: — Это Пит Доркас, заместитель окружного прокурора. Он хочет срочно поговорить с вами о деле Картрайта.

— Хорошо, — ответил Мейсон, — соедините.

— Будете говорить из кабинета? — спросила она.

— Нет, по этому телефону, — ответил он, — и прослушайте наш разговор. Я еще не знаю, о чем пойдет речь, но мне нужен свидетель.

Он схватил трубку, произнес «Алло» и услышал скрипучий ворчливый голос Пита Доркаса, в котором звучало явное раздражение:

— Боюсь, Мейсон, мне придется выдать ордер на задержание вашего клиента Артура Картрайта как душевнобольного.

— Чего он еще натворил? — спросил Мейсон.

— Судя по всему, собачий вой существует только в его воображении, — ответил Доркас. — Клинтон Фоули рассказал достаточно, чтобы убедить меня не только в том, что Картрайт безумен и представляет опасность для окружающих, но и в том, что он страдает манией убийства, которая способна заставить его взять закон в свои руки и совершить насилие.

— Когда Фоули все это вам рассказал? — спросил Мейсон, поглядев на наручные часы.

— Только что.

— Он был у вас?

— Он и сейчас у меня.

— Прекрасно, — сказал Мейсон, — задержите его. Я имею право быть выслушанным по этому вопросу. Я представляю Картрайта и намерен проследить за тем, чтобы с моим клиентом обошлись по справедливости. Так что вы его задержите, а я сейчас буду.

Не дав Доркасу возможности отказаться, он бросил трубку, повернулся к Делле Стрит и распорядился:

— Разъединитесь с Доркасом и свяжитесь с Картрайтом. Скажите, что я хочу немедленно с ним встретиться. Скажите, пусть уедет из дома в какую-нибудь гостиницу и запишется там в книге постояльцев под собственным именем, но чтоб ни одна душа не знала, куда он отправился; пусть позвонит вам и скажет, в какой гостинице остановился, а вы перезвоните мне. Предупредите его, чтоб держался подальше от моей конторы и от собственного дома, пока я с ним не увижусь. Скажите, что это очень важно. А я поехал в окружную прокуратуру выяснять, что там у них происходит. От этого Клинтона Фоули уже пошли неприятности.

Он отодвинул защелку пружинного замка, выскочил в коридор и успел покрыть половину пути к лифту, когда под тяжестью гири дверь захлопнулась и язычок замка с щелчком встал на место.

На улице перед конторой он перехватил такси и бросил водителю:

— В окружную прокуратуру. Жмите на полную — штраф плачу я.

Он прыгнул в автомобиль, хлопнув дверцей, и откинулся на подушки; машина рванула с места. Всю поездку он, уйдя в размышления, просидел, уставившись в пространство невидящим взглядом и наморщив лоб, механически клонясь то вправо, то влево, когда машина поворачивала за угол или огибала препятствия.

Такси остановилось у тротуара, водитель вытянул из прорези счетчика полоску квитанции. Перри Мейсон сунул ему пятидолларовую купюру, сказав:

— Сдачи не надо, приятель.

Он пересек тротуар, поднялся на девятый этаж, бросил на ходу секретарше за столом справок в канцелярии окружной прокуратуры:

— Я к Питу Доркасу, он меня ждет, — и прошел длинным коридором вдоль ряда дверей. У одной из них. на матовом стекле которой золотой краской было кратко написано «Мистер Доркас», он остановился и постучал.

Ворчливый голос Питера Доркаса произнес:

— Войдите.

Перри Мейсон повернул ручку и вошел.

Пит Доркас сидел с недовольным выражением за письменным столом. Напротив сидел внушительных размеров мужчина — в эту минуту он поднялся со стула и вопросительно поглядел на Перри Мейсона.

Человек этот ростом был выше шести футов, широк в плечах, с могучей грудной клеткой и длинными руками. Некоторая полнота в талии не скрадывала его спортивной фигуры. На вид ему было лет сорок.

— Насколько я понимаю, — спросил он звучным голосом, — вы Перри Мейсон, адвокат мистера Картрайта?

Перри Мейсон отрывисто кивнул; он остановился, расставив ноги, слегка подавшись вперед, и впился в мужчину холодным цепким взглядом.

— Да, — сказал он, — я адвокат мистера Картрайта.

— А я Клинтон Фоули, его сосед, — представился тот с любезной улыбкой, протягивая руку.

Перри Мейсон сделал пару шагов, обменялся с ним небрежным рукопожатием и обратился к Питу Доркасу:

— Прошу прощения, если задержал вас, Пит, но это важно. Почему — объясню немного погодя. Мне нужно выяснить, о чем, собственно, идет речь.

— Собственно, ни о чем, — заявил Доркас, — если не считать, что я по горло занят, а вы вчера отняли у меня время этим воющим псом, который не выл, а теперь еще выясняется, что ваш клиент вконец спятил.

— С чего вы решили, что он спятил? — спросил Мейсон.

— А вы с чего решили то же самое? — раздраженно парировал Доркас. — Вчера вы сами так считали. Позвонили, сказали, что считаете его сумасшедшим, и попросили пригласить врача, чтобы тот на него поглядел.

— Нет, — произнес Мейсон с расстановкой, — не нужно мне это приписывать, Доркас. Я видел, что у него нервы ни к черту, и хотел выяснить, нет ли за этим чего посерьезней, только и всего.

— Как же, как же, — возразил Доркас с тяжеловесным сарказмом. — Вы считали его сумасшедшим и хотели точно выяснить, прежде чем совать голову в петлю.

— Позвольте, как это — совать голову в петлю? — вопросил Мейсон.

— Сами знаете как, — сказал Доркас. — Вы заявились сюда с человеком, который добивался ордера на арест состоятельного и видного гражданина. И вы, понятно, хотели обезопасить себя от возможности ответного действия. Именно за это вы получили предварительный гонорар. По этой причине вы не стали настаивать на ордере, но добились повестки с вызовом мистера Фоули. Ну так вот — он здесь и предостаточно мне сообщил.

Перри Мейсон в упор посмотрел на Пита Доркаса и не сводил с него взора, пока заместитель окружного прокурора не опустил наконец холодных глаз под пристальным взглядом Мейсона.

— Когда я сюда пришел, — отчеканил Мейсон, — то я пришел сюда, потому что хотел вести с вами дело по-честному и чтобы со мной тоже вели дело по-честному. Я вас предупредил, что мой клиент нервничает. Он сказал вам, что беспрерывный собачий вой действует ему на нервы. В числе подзаконных актов имеется и постановление против нарушения общественного порядка шумливыми животными. Мой клиент имеет право требовать защиты по этому закону даже в том случае, если лицо, имеющее кое-какие политические связи…

— Но собака не выла, — раздраженно оборвал Доркас. — В этом все дело.

В спор вмешался Фоули:

— Прошу прощения, господа, можно я скажу пару слов?

Перри Мейсон даже не обернулся — он по-прежнему не сводил взгляда с заместителя окружного прокурора. Однако Доркас посмотрел на Фоули с явным облегчением.

— Разумеется, — произнес он, — прошу вас.

— Уверен, вы меня извините, мистер Мейсон, — сказал Фоули, — но я буду откровенен. Я знаю, вам требуются факты, Я понимаю ваше положение в этом деле, и то, что вы ревностно защищаете интересы клиента, весьма похвально.

Перри Мейсон медленно повернулся к верзиле Фоули и смерил его с головы до ног отнюдь не сердечным взглядом.

— Не стоит об этом, — сказал он, — лучше объяснитесь.

— Этот парень, Картрайт, — продолжал Фоули, — несомненно, помешанный. Он снял соседний дом. Готов спорить, что хозяева дома не понимают, что за съемщика приветили. У Картрайта всего одна прислуга, глухая экономка. Судя по всему, у него нет ни друзей, ни знакомых. Почти все свое время он проводит в четырех стенах.

— Ну и что? — перешел в наступление Перри Мейсон. — Разве он не вправе? Может, ему соседи не нравятся.

Доркас вскочил.

— Послушайте, Мейсон, — сказал он, — у вас нет никакого…

— Господа, прошу вас! — вмешался Фоули. — Позвольте объяснить. Дайте я все улажу. Прошу вас, мистер Доркас. Я понимаю позицию мистера Мейсона — он считает, что я использовал свои политические связи и нанес ущерб интересам его клиента.

— А что, разве нет? — спросил Мейсон.

— Нет, — ответил Фоули с любезной улыбкой, — я всего лишь изложил мистеру Доркасу факты. Ваш клиент, как я говорил, — человек весьма странный. Он, можно сказать, ведет жизнь отшельника и, однако же, постоянно шпионит за мной из окон своего дома — у него бинокль, он следит за каждым моим шагом.

Доркас подумал, снова уселся во вращающееся кресло, пожал плечами и зажег сигарету.

— Продолжайте, — сказал Мейсоп, — я слушаю.

— Повар-китаец первым делом обратил на это мое внимание. Он заметил, как отсвечивают окуляры бинокля. Пожалуйста, поймите меня правильно, мистер Мейсон. Я всего лишь считаю, что ваш клиент душевнобольной и не отдает себе отчета в своих действиях. Но поймите и то, что у меня наберется достаточно свидетелей, чтобы подтвердить все, что я собираюсь сказать.