Соколиная охота - Сергей Шведов

Франки вежливо промолчали. Очень может быть, что они поверили Драгутину, а не Лихарю. Между прочим, у Гарольда и Раймона были основания для сомнений, ибо радимич был рыжеват и зеленоглаз. Именно среди рыжих и зеленоглазых колдунов куда более, чем среди всех прочих.

– А что вы в наших краях ищете? – спросил Раймон.

– Ничего не ищем, – усмехнулся Лихарь. – Хотим мир посмотреть да себя показать. В Арконе мы рассчитывали встретить старого знакомца, но, по слухам, он сейчас в Бирке.

– И как зовут вашего знакомого?

– Воислав Рерик.

Франки переглянулись.

– Так и мы его ждем. Он нам дальним родовичем доводится.

– Вы что, тоже Рерики? – удивился Лихарь.

– Можно сказать и так, – усмехнулся Раймон. – Только на родной земле нас называют Рюэргами. У вас большая дружина?

– Сотня отборных мечников, – похвастался Драгутин. – Они готовы биться хоть конными, хоть пешими. Коней у нас, правда, нет, но это дело наживное. Зато мечи и броня у нас справные.

– Это я вижу, – кивнул Раймон. – Вы в Париже когда-нибудь бывали?

– Не привелось, – пожал плечами Лихарь. – А Париж далеко находится от Севильи?

– А зачем вам Севилья? – удивился Гарольд.

– Хочется посмотреть, как арабы живут.

– Далековато будет, – покачал головой Раймон. – А вот до Парижа отсюда рукой подать. И король Карл хорошие деньги за службу платит. По пять тысяч денариев в год вас устроит?

Теперь уже переглянулись Лихарь с Драгутином. Пять тысяч серебром – деньги немалые. Но ведь не затем они так далеко шли, чтобы хомут на шею надевать и за чужого дядю ратиться.

– И добыча, взятая в бою, тоже будет ваша, – продолжал настаивать прилипчивый франк.

– Не знаю, – засомневался Лихарь. – Любопытно, конечно, на твой Париж посмотреть, но ведь мы в Севилью шли. Нас Воислав Рерик приглашал. Коли его уговорите, тогда быть по-вашему.

Воислав Рерик прибыл в Аркону через два дня. Старых знакомых он нашел сам и немало подивился их бравому виду. За шесть минувших лет и Лихарь, и Драгутин возмужали и раздались в плечах, в их осанке появилась уверенность мужей бывалых и много чего повидавших на своем пока еще коротком веку. Впрочем, у ротариев и боготуров этот век редко бывает длинным, а уж о викингах и говорить нечего.

Расторопный Сивар тут же выставил на стол кувшин с отличным вином, пустил по кругу большую братину. И Рерикам, и Лихарю с Драгутином было что вспомнить и кого помянуть.

– Бабка Всемила велела передать тебе при встрече, что день твой близок. А что это за день и почему он близок, не сказала.

Воислав нахмурился, но ничего не ответил Лихарю. Сказать, что старший Рерик сильно изменился за эти годы, ротарий не рискнул бы. За столом перед ним сидел все тот же Воислав, сдержанный в отношениях даже со своими людьми, не говоря уже о чужих. Разве что проступившая седина на висках говорила о том, что пути-дороги Рериков в эти годы не были намазаны медом. Да и не молод был уже Воислав, аккурат на средине четвертого десятка. Что и говорить – муж в силе и славе. Побед он в своей жизни одержал немало, но своего дома так и не обрел. Или, может, не искал. А что касается Сивара и Трувара, то на них прожитые годы никак не отразились. Сивар был по-прежнему разговорчив, а Трувар – молчалив. Впрочем, и тот и другой встрече со старыми знакомыми были рады, хотя радость эту выражали по-разному. Сивар без церемоний похлопал Лихаря и Драгутина по широким спинам, а Трувар лишь улыбнулся и приветственно махнул им рукой.

На франков, Раймона и Гарольда, Рерики посматривали с интересом и к столу позвали. Воислав уже успел повидаться и с каганом, и с ротарием Родегастом, но решения еще не принял. Выбор, что ни говори, был непростым. Младший сын умершего императора Людовика был юн и слаб, чего не скажешь о его брате Лотаре, человеке жестоком и решительном, к тому же имевшем огромный опыт в борьбе за власть. В свое время он попортил немало крови своему отцу Людовику Благочестивому. Однажды Лотарь и Людовик Тевтон, опираясь на недовольных вассалов, отстранили императора от власти, и тому лишь ценой большого унижения удалось удержать корону на голове. В сегодняшнем раскладе многое зависело от Людовика Тевтона, сильно обиженного отцом и затаившего злобу на обоих братьев. Впрочем, с семнадцатилетнего Карла спрос был невелик. Зато у Людовика были большие претензии к его матери Юдифи и деду, графу Вельпону, которые настраивали императора против среднего сына. Если удастся стравить Людовика с Лотарем, то у Карла появится шанс удержать если и не все земли, завещанные отцом, то хотя бы значительную их часть.

– Карл готов заплатить тебе, ярл Воислав, пятьсот тысяч денариев за поддержку, – негромко произнес Раймон.

Сивар присвистнул, Воислав бросил в его сторону недовольный взгляд, но одергивать брата не стал. Сумма была предложена солидная, но и Раймон, и Воислав понимали, что деньги сейчас не главное. Решалась судьба не только империи, созданной Карлом Великим, но и окружающих ее зависимых и полузависимых земель. Решалась судьба Европы, и если не все, то многое сейчас зависело от того, куда повернет свои ладьи внук князя Витцана Ободритского.

– Для Меровингов это шанс укоротить Пипинидов, – поддержал старшего брата Гарольд. – А для русов – вернуть былое влияние как на западе, так и на юге.

Соблазн был велик. То же самое говорили Воиславу Славомир и Родегаст. Тем не менее каган не рискнул выступить против императора Лотаря открыто, а предпочел разжигать пожар в доме у соседей чужими руками. Похоже, он вовсе не был уверен в успехе затеянного предприятия. Впрочем, каган Славомир был стар, в его годы уже поздно пускаться в авантюры, рискуя и собственной жизнью, и благополучием всего славянского мира. Зато Воислав Рерик был молод и не связан никакими обязательствами. Его поражение станет только его бедой.

– Что тебе сказал князь ободритов?

– Князь Сидраг сделает все от него зависящее, чтобы склонить Людовика Тевтона к союзу с младшим братом. Но это только в том случае, если ты, ярл Воислав, выступишь в союзе с королем Карлом.

Сидраг, как всегда, осторожен. Когда-то все они были изгоями, и общность судьбы сближала их. Но потом дороги разошлись. И ныне Воислав для Сидрага если и не лютый враг, то, во всяком случае, серьезная угроза. Пять лет назад, по возвращении из Русалании сын Годлава сказал сыну Драговита, что не станет оспаривать у него ободритский стол. Но князь Сидраг не поверил, и, возможно, он был в чем-то прав. Не в привычках русов уступать власть, пусть даже ближним родовичам. Одного только не взял в расчет Сидраг, того, что для повидавшего мир Воислава ободритская земля стала слишком тесной.