Убийца среди нас - Анатолий Силин

Скажу откровенно, свой перевод в город я воспринял спокойно во многом потому, что встретился с Тереховым. Меня устраивало, что на первых порах я буду работать с ним в одной упряжке, да еще и жить по соседству. Может быть, кому-то это покажется смешным и неубедительным, но именно Терехов, как никто другой, воодушевил меня на переезд в город. В то же время, город и вся моя дальнейшая работа, уже в новой должности, казались каким-то огромным, неосвоенным и неизученным таинством. Но все это еще впереди…

VI

Вот уже почти год как работаю в областном управлении милиции. Если честно, то никак не могу привыкнуть. Причин несколько. Сколько же в городе проблем и каверз, как непросто нашему брату бороться с этой мафией. Бывало, и в Полянске тоже вмешивались, звонили, просили, когда зацепишь и начнешь раскручивать кого-нибудь покрупней. В подобных случаях обычно прикидывался эдаким простачком: мол, моя хата с краю… Срабатывало, хотя и не всегда. Здесь же, в городе, лавировать куда сложней. Отдел, которым руковожу, непрост, а при «диком рынке» работы невпроворот. Ропщу, хотя потихоньку и осваиваюсь. Как всегда мешает мой язык. Верно подмечено, что язык твой — враг твой. Вспоминаю, как когда-то не складывались отношения с полянским прокурором. Мои слова в оправдание Орлова он тогда и слушать не хотел. А ведь я, не он, оказался прав. Почему-то ему казалось, что молоденький опер ничего не соображает, а туда же — учить самого прокурора собрался! Но это к слову.

Сегодняшний день чертовски закручен. Убийство Рюмина спутало все мои планы. С утра выслушал наставления генерала, потом — осмотр места происшествия, а теперь вот сидим в кабинете заместителя областного прокурора Епифанцева. Должен еще придти и начальник департамента по руководству административными органами областной администрации Сушков. Поначалу это совещание планировалось провести у Грузнова, но потом по чьей-то воле переиграли.

С Сушковым сталкиваться пока не приходилось, как говорят — Бог миловал.

Однако наслышан о его причудах предостаточно.

Что за личность? В молодые годы Сушков — комсомольский активист, затем — партийный функционер районного масштаба.

Несколько лет поработал в городских службах, потом перешел в милицию — там больше платили, да и на пенсию уйти можно пораньше. Это устраивало со всех сторон. Поначалу служба шла без особых проблем, как мог «воспитывал» стражей правопорядка, но потом, злоупотребив служебным положением, был уволен. По его же мнению никакого злоупотребления не было. Везде объяснял, что придрались и ни за что выжили. Другой бы забился в щель и больше не «вякал», но не таков Сушков. Он не только не пал духом, а еще и посчитал себя оскорбленным, униженным.

В обществе тем временем надвигались грандиозные перемены, и Сушков это вовремя усек. Полагая, что от партии коммунистов ничего теперь не возьмешь, «страдалец» ударился в «новое мьшление». Поболтавшись на митингах и собраниях, Сушков показал себя умелым «говоруном-перестройщиком», за что был кем надо замечен и при новой власти назначен начальником отдела областной администрации по руководству правоохранительными органами. Новая должность устраивала как нельзя лучше. Еще бы! Это же лафа, манна небесная! Кругом массовые сокращения, люди лишались куска хлеба, а штаты правоохранительных органов разбухали, росла и зарплата сотрудников. Никаких тебе проблем с комплектованием. Это раньше на службу силком тащили, сейчас сами в очередь стоят. Прорваться в органы непросто, тут без «мохнатой руки» не обойдешься. Сушков в это сразу врубился и с огромным рвением принялся помогать «комплектовать кадры». Столько к его «лохматой руке» обращалось просителей, чтобы попасть в органы, одному Сушкову известно. Помогал, звонил генералам и их замам, начальникам служб и в кадры, чтобы лично приняли его кандидатов. Принимали — а как откажешь столь важному «куратору»? Сегодня откажешь, а завтра он тебя с отчетом куда надо вытащит, да разнос, скажем, у губернатора, устроит. А тот чикаться не любит, рубит с плеча.

Все, буквально все, поменялось на волне «перестройки», в том числе и жизненные принципы. Плохие кадры стали хорошими, хорошие — плохими. А кому какое дело? Важно, что осуществлялся принцип Сушкова: жизнь есть борьба за получение наибольшей для себя выгоды. А она была, это самая выгода, да еще какая! Каждый протолкнутый им в органы стремился отблагодарить повесомей. Сушков не скромничал, вовсю старался не упустить так долго ожидаемого «своего часа», одновременно считая, что делает исключительной важности государственное дело, и достоин за это всяческого поощрения.

Он и раньше не чурался всевозможных увеселительных кампаний, а теперь стал просто нарасхват. Поглядев на него, никогда не подумаешь, что он отлично поет, может исполнить этакий душевно-замысловатый мотивчик на гитаре, перекинуться в преферанс, вовремя рассказать анекдот, да так, что все обхохочутся, а он, как младенец, лишь невинно улыбнется. Обо всем этом я слышал-переслышал, рассказать о Сушкове можно много, но тут мои мысли прервались появлением высокого начальства.

В кабинет вошли Сушков, Грузнов и Епифанцев. Сушков со строгим взглядом шел впереди, а сзади, будто почетный экскорт Грузнов с Епифанцевым. При их появлении все дружно встали и сели лишь после того, как вошедшие степенно расселись в креслах за небольшим коричневым столом.

Потом Сушков поднялся, неспешно расстегнул пуговицы на светло-сером костюме, пухлой ладонью пригладил голову, внимательно оглядел каждого из нас. Не знаю, как для других, но мне почему-то не понравился взгляд его выпукло-холодных глаз. Он был каким-то презрительно надменным.

Казалось, будто мы для него так себе — букашки. Глуховато, как о чем-то прискорбно-важном и безотлагательном, Сушков стал излагать цель совещания.

«Ну и ну, — думал я. — Столько свершается убийств в области, но подобной экстренности еще не бывало. Убили какого-то малоизвестного коммерсанта, а наверху завозились, будто произошло сверхневероятное ЧП. Губернатор нравоучал генерала, последний инструктировал подчиненных, а теперь вот собрали с места происшествия всю следственно-оперативную группу в прокуратуру. Надо послушать, что полезного скажет «господин Сушков»…»

— Полагаю, что члены следственной группы сами понимают причину данного совещания, — изрек он. — Это в какой-то степени облегчает суть моего выступления. Но!.. — тут Сушков сделал небольшую паузу, чтобы прозвучало убедительнее. Видимо, полагал, что уж если он так озабочен происшедшим, то нам и подавно следует еще глубже проникнуться этой озабоченностью.

— Убит коммерсант, — говорил он между тем с трагической нотой в голосе, — убит руководитель фирмы «Надежда»… — Для весомости при этом прижал руки к груди и посмотрел в угол кабинета, будто там висела икона, и он просил Господа Бога впредь не допускать подобных злодеяний. — Как свершилось подлое и наглое убийство уважаемого в городе человека говорить не стану, вам это лучше меня известно…

«Это уж верно», — подумал я, а Сушков стал монотонно вещать о том, что Рюмин и ему подобные — наш завтрашний день, а кому-то это как кость в горле. Вот почему областная администрация данному убийству придает особое значение. Подчеркнул, что Рюмин был другом сына губернатора Скоркина. «Нет, они были не просто друзьями, — уточнил Сушков. — Это больше, глубже, ближе родства». Как бы между прочим оратор напомнил, что губернатор, безусловно, будет проявлять к ходу расследования повышенный интерес и, следовательно, задача правоохранительных органов в целом и следственной бригады в частности — не ударить в грязь лицом. Поглядев поочередно на Грузнова и Епифанцева, Сушков подытожил, что теперь было бы полезно обменяться мнениями.

Терехов толкнул меня в бок. Не оборачиваясь, прошептал: «Ну вот и наш черед настал. Приготовься!..» С Тереховым мы дружим семьями, на праздники ходим друг к другу в гости, делимся радостями и печалями. Ладят между собой и наши супруги. Для меня не менее важно и другое — наиболее сложные преступления нам поручают раскрывать на пару. Скажу так, что если бы не эти встречи да не дружеская поддержка Алексея, то ей-Богу не представляю, как пришлось бы адаптироваться в городе. По службе пока получалось, хотя убийство туркмен в лесопосадке до сих пор не раскрыто. Сделано немало, но окончательная точка в этом мрачном деле не поставлена. Словом, преступление зависло, сроки то и дело продлеваются… Однако я порядком отвлекся. Вызвали для отчета Дунаева, но что он мог сказать, если собранные отпечатки пока исследуются. Между тем Сушков напирал, ему хотелось единым махом заполучить что-то сенсационное. Но Дунаев, как и следовало ожидать, сказал, что никакими конкретными данными пока не располагает. Все, что по горячим следам изъято на месте преступления, находится на исследовании в лабораториях. Сушкова же это не устраивало.