Запертая комната - Пер Валё

— Похоже, что да. Свярда обнаружили мертвым в его квартире, окна и двери были заперты изнутри, он лежал рядом с электрокамином.

— Вот вам и причина разложения, — оживилась она. — Тогда достаточно было и месяца.

— Правда?

— Ну да. Оттого и трудно определить, был ли выстрел произведен в упор.

— Ясно, — сказал Мартин Бек. — Благодарю за помощь.

— Что вы, не за что. Звоните, если что-нибудь еще будет непонятно.

— До свидания.

Он положил трубку.

Здорово она все объясняет. Этак скоро лишь один вопрос останется невыясненным.

Правда, вопрос весьма заковыристый.

Свярд не мог покончить с собой.

Как-никак, чтобы застрелиться, надо иметь чем.

А в квартире на Бергсгатан не было обнаружено огнестрельного оружия.

VII

Мартин Бек снова взялся за телефонную трубку.

Он хотел разыскать полицейских из патрульной машины, которая выезжала на Бергсгатан, но их не было на дежурстве. Немало времени ушло на то, чтобы выяснить, что один из них в отпуску, а другого вызвали в суд свидетелем по какому-то делу.

Гюнвальд Ларссон где-то заседал, Эйнар Рённ ушел по делам. В конце концов Мартин Бек нашел сотрудника, который переправил дело из участка в городскую уголовную полицию. Однако долго же он раскачивался — только в понедельник двадцать седьмого оформил отправку… Мартин Бек счел нужным осведомиться:

— Это верно, что заключение судебного врача поступило к вам еще в среду?

— Ей-богу, точно не знаю. — В голосе сотрудника сквозила неуверенность. — Во всяком случае, я прочитал его только в пятницу.

И так как Мартин Бек молча ждал объяснения, он продолжал:

— В нашем участке только половина людей на месте. Еле-еле управляемся с самыми неотложными делами. А бумаги все копятся, что ни день — только хуже.

— Значит, до пятницы никто не знакомился с протоколом?

— Почему же, начальник оперативного отдела смотрел. В пятницу утром он и спросил меня, у кого пистолет.

— Какой пистолет?

— Которым застрелился Свярд. Сам я пистолета не видел, но решил, что кто-то из полицейских, которые первыми приехали по вызову, обнаружил оружие.

— Передо мной лежит их донесение, — сказал Мартин Бек. — Если в квартире находилось огнестрельное оружие, они обязаны были упомянуть об этом.

— Я не вижу никаких ошибок в действиях нашего патруля, — защищался голос в телефоне.

Старается выгородить своих людей… Что ж, его нетрудно понять. За последние годы полицию критикуют все острее, отношения с общественностью резко ухудшились, а нагрузка почти удвоилась. В итоге люди пачками увольняются из полиции, причем уходят, как правило, лучшие. И хотя в стране растет безработица, полноценную замену найти невозможно. А кто остался, горой стоят друг за друга.

— Допустим, — сказал Мартин Бек.

— Ребята действовали правильно. Как только они проникли в квартиру и обнаружили покойника, они вызвали следователя.

— Вы имеете в виду Гюставссона?

— Совершенно верно. Он из уголовной полиции, ему положено делать выводы и докладывать обо всем, что замечено. Я решил, что они обратили его внимание на пистолет и он его забрал.

— И умолчал об этом в своем донесении?

— Всякое бывает, — сухо заметил сотрудник.

— Так вот, похоже, что в комнате вовсе не было оружия.

— Да, похоже. Но я узнал об этом только в прошлый понедельник, когда разговаривал с Кристианссоном и Квастму. И сразу переслал все бумаги на Кунгсхольмсгатан.

Полицейский участок и уголовная полиция находились в одном и том же квартале, и Мартин Бек позволил себе заметить:

— Не такое уж большое расстояние.

— Мы действовали, как положено, — отпарировал сотрудник.

— По правде говоря, меня больше интересует вопрос о Свярде, чем о промахах той или иной стороны.

— Если кто-нибудь допустил промах, то уж во всяком случае не служба охраны порядка.

Намек был достаточно прозрачный, и Мартин Бек предпочел закруглить разговор.

— Благодарю за помощь, — сказал он. — Всего доброго.

Следующим его собеседником был следователь Гюставссон, основательно замотанный, судя по голосу.

— Ах, это дело, — вспомнил он. — Да, непонятная история. Что поделаешь, бывает.

— Что бывает?

— Непонятные случаи, загадки, которые просто нельзя решить. Безнадежное дело, сразу видно.

— Я попрошу вас прибыть сюда.

— Сейчас? На Вестберга?

— Вот именно.

— К сожалению, это невозможно.

— В самом деле? — Мартин Бек посмотрел на часы. — Скажем, к половине четвертого.

— Но я никак не могу…

— К половине четвертого, — повторил Мартин Бек и положил трубку. Он встал и начал прохаживаться по комнате, заложив руки за спину. Все правильно. Так уж повелось последние пять лет, все чаще приходится для начала выяснять, как действовала полиция. И нередко это оказывается потруднее, чем разобраться в самом деле.

Альдор Гюставссон явился в пять минут пятого.

Фамилия Гюставссон ничего не сказала Мартину Беку, но лицо было знакомо. Худощавый брюнет лет тридцати, манеры развязные и вызывающие. Мартин Бек вспомнил, что ему случалось видеть его в дежурке городской уголовной полиции и в других, не столь достославных местах.

— Прошу сесть.

Гюставссон опустился в самое удобное кресло, положил ногу на ногу и достал сигару. Закурил и сказал:

— Муторное дельце, верно? Ну, какие будут вопросы?

Мартин Бек покрутил между пальцами шариковую ручку, потом спросил:

— Когда вы прибыли на Бергсгатан?

— Вечером, что-нибудь около десяти.

— И что вы увидели?

— Жуть. Жирные белые черви. И запах паскудный. Одного из полицейских вырвало в прихожей.

— Где находились полицейские?

— Один стоял на посту у дверей. Второй сидел в патрульной машине.

— Они все время держали дверь под наблюдением?

— Сказали, что все время.

— Ну, и что вы… что ты предпринял?

— Как что — вошел и посмотрел. Картина, конечно, была жуткая. Но ведь проверить-то надо, вдруг дело нечистое.

— Однако ты пришел к другому выводу?

— Ну да. Дело ясное, как апельсин. Дверь была заперта изнутри на кучу замков и задвижек. Ребята еле-еле взломали ее. И окно заперто, и штора опущена.

— Окно по-прежнему было закрыто?

— Нет. Они сразу открыли его, как вошли. А иначе пришлось бы противогаз надевать.

— Сколько ты там пробыл?

— Недолго. Ровно столько, сколько понадобилось, чтобы убедиться, что уголовной полиции тут делать нечего. Картина четкая: либо самоубийство, либо естественная смерть, а этим местный участок занимается.

Мартин Бек полистал донесение.

— Я не вижу описи изъятых предметов.

— Правда? Выходит, забыли. Да только что там описывать? Барахла-то почти не было. Стол, стул, кровать, да в кухонной нише разная дребедень, вот и все.

— Но ты произвел осмотр?

— Конечно. Все осмотрел, только потом дал разрешение.

— Какое?

— Чего — какое? Не понял.

— Какое разрешение ты дал?

— Останки увозить, какое же еще. Старичка ведь надо было вскрывать. Даже если он своей смертью помер, все равно, есть такое правило.

— Ты можешь изложить свои наблюдения?

— Запросто. Труп лежал в трех метрах от окна. Примерно.

— Примерно?

— Я не взял с собой рулетки. Месяца два пролежал, должно быть, совсем сгнил. В комнате было два стула, стол и кровать.

— Два стула?

— Ага.

— Ты только что сказал — один.

— Правда? Нет, кажется, все-таки два. Так, еще полка с книгами и старыми газетами. Ну и на кухне две-три кастрюли, кофейник и все такое прочее.

— Все такое прочее?

— Ножи там, вилки, консервный нож, мусорное ведро…

— Понятно. На полу что-нибудь лежало?

— Ничего, не считая покойника. Полицейские тоже ничего не нашли, я спрашивал.

— В квартиру еще кто-нибудь заходил?

— Нет, ребята сказали, что никто не заходил. Только я да они. Потом приехали мужики с фургоном и увезли труп в полиэтиленовом мешке.

— И причина смерти Свярда уже установлена.

— Ага, вот именно. Застрелился. Уму непостижимо! Куда же он пушку-то дел?

— У тебя есть какие-нибудь предположения на этот счет?

— Ноль целых. Дурацкий случай. Этого дела не раскрыть, я точно говорю. Редко, но бывает.

— А полицейские что сказали?

— Да ничего. Что они могут сказать — обнаружили труп, убедились, что все было заперто, и точка. Если бы в квартире пушка была, неужели мы ее не нашли бы. Да и где ей быть, если не на полу рядом с покойничком.

— Ты выяснил личность покойника?

— А как же. Фамилия — Свярд, на двери написано. С одного взгляда видно, что за человек.

— Ну-ну?

— Обычный алкаш, надо думать. Клиент для органов призрения. Такие частенько кончают с собой. Или упиваются до смерти, или с инфарктом на тот свет отправляются.

— Больше ничего существенного не добавишь?

— У меня все. В общем, головоломка… Загадочный случай. Тут и ты не справишься, помяни мое слово. Да и будто нету дел поважнее.