Сегодня и вчера, позавчера и послезавтра - Владимир Новодворский

Она сделала паузу, многозначительно посмотрела на меня, и я действительно почувствовала, как щеки начинают гореть. Довольная достигнутым результатом Соня продолжила:

– И что это говорит о том, что ты очень юна. Видимо, он хотел сказать, что ты совсем еще дитя. – Она снова замолчала и уставилась на меня в ожидании реакции.

Все это звучало нелепо, но, к сожалению, доля правды в словах «некоего господина» присутствовала. Я-то считала себя взрослой, но щеки часто предательски выдавали мои волнения. Поэтому я поинтересовалась:

– Соня, ты не могла бы разузнать, что с этим делают юные особы.

Она улыбнулась и пообещала непременно выяснить. Спустя некоторое время, Соня подбежала ко мне после занятий, держа в руке какую-то склянку, и таинственно прошептала:

– Вот это то, что ты просила.

Я не сразу поняла, что она имеет в виду.

– О чем ты?

Она схватила меня за руку и потащила на задний двор, где мы частенько уединялись. Когда мы остались вдвоем, Соня серьезно посмотрела на меня. Ее маленький носик от нетерпения вздернулся, придавая важность происходящему.

– Я все разузнала, ну, про щеки. Это было не так просто. Оказывается, светские дамы в Петербурге, знаменитые голубой кожей, пьют уксус. Я немного раздобыла его дома и принесла.

Перед моими глазами появилась прозрачная жидкость, она переливалась на солнце и казалась совершенно безобидной. Но эта кажущаяся безобидность меня несколько встревожила, и я спросила:

– А ты знаешь, сколько надо пить?

Софья почувствовала мои сомнения и с надулась.

– Можешь, конечно, вовсе не пить, но я вообще-то ради тебя старалась.

Мне не хотелось, чтобы она сочла меня трусихой.

– Хорошо, – сказала я, вынимая пробку, – давай попробуем. – Зажала на всякий случай нос и сделала один большой глоток.

Дыхание перехватило, горло сдавило чугунным обручем, я захрипела. Софья бросилась звать на помощь. Меня быстро доставили домой. Приехавшему доктору она наплела, будто уксуса я глотнула по ошибке, и мне долго промывали желудок. В бутылке оказалась крепкая эссенция, и выздоровление мое затянулось. Зато пошлый румянец покинул мои щеки навсегда.

12

Маршируем на завтрак. Штатный запевала выводит первые ноты песни, широко известной в исполнении Льва Лещенко «День победы, как он был от нас далек…»

Впервые я почувствовал какой-то положительный импульс. С одной стороны, ощущение голода, постоянно преследующее, было услышано, с другой, песня смягчила острые грани душевного беспорядка. Она уже спокойно лежала в архивах памяти – и вдруг абсолютно новое проникновение в потаенные закоулки душевной энергии, единственной территории свободы и независимости.

Столовая занимала второй этаж здания, похожего на нашу казарму, как брат-близнец. Отличительная особенность – запах, сочетание гуталина и мастики, вытеснил симбиоз кухни и хлорки, кровати заменили огромные столы с деревянными скамейками. Без пилотки и волос, зажатый с двух сторон ребятами из Сибири ростом под два метра, как и весь наш элитный взвод, передаю алюминиевую миску солдату на раздаче. Кроме пшенной каши распределяются яйца, сливочное масло и кусковой сахар, по две порции для солдат выше метра девяносто. Горячий чай, налитый в граненый стакан из алюминиевого чайника, хлеб с маслом и сахар вприкуску представляются верхом блаженства. Начался долгий процесс переоценки ценностей. За спиной раздался дружелюбный голос.

– Кто-нибудь хочет добавки?

Первый, проявивший заинтересованность по данному вопросу, получил в качестве презента котел с кашей, предназначенный для всего стола. Мое внимание заострилось на командире взвода лейтенанте Козыреве, инспектировавшего качество приготовленной пищи и организацию ее приема. Надо быть слепым, чтобы не увидеть сцену кормления, когда каша практически лезет из ушей. Офицер проявлял внимательность и строгость в вопросах, представлявшихся ему важными, следовательно, насилие элемент системы. Интересно существуют ли границы этого насилия, кто их устанавливает и контролирует? Действия старослужащих солдат, негласно поддержанные офицерским составом, вызвали тревогу, особенно в свете предстоящего вечернего разбора полетов. Предшествующий месяц нас как новобранцев держали в карантине. Это что-то вроде подготовительных курсов в институт. С той разницей, что на первом курсе остаются те, кто успешно сдал экзамены, в роте же – кто прошел проверку биографии и родственников, а также соответствует по внешним и физическим данным. Самое главное отличие – на первом курсе учатся только первокурсники, а в армии, независимо от срока службы, все варятся в одном котле. Тяжело было во время карантина привыкать к солдатской жизни, но моральный пресс был несоизмерим с выпавшими на нашу долю лишениями и нагрузками. Первые две недели утренних пробежек с голым торсом в начале весны привели мое недостаточно закаленное тело в медсанчасть. Первое ощущение – отключение напряжения. На огромной скорости тебя выбросило в пространство невесомости, предметы и тела плавно перемещаются, звук выключили, и только запах медикаментов приближает сознание к восприятию реальности. Основной причиной подобного восприятия рядовой армейской медсанчасти является отключение пресса головного мозга и как следствие наступление эйфории. Полное отсутствие прав, незнание правил, страх перед наказанием и ощущение его неизбежности загоняет человека в шкуру домашнего животного, купленного для забоя на Рождество. Физические нагрузки, ранние подъемы, скудное питание и даже замкнутое пространство не идут ни в какое сравнение с постоянной неопределенностью по отношению к предметам, людям и себе самому. «Если представилась возможность увидеть происходящее со стороны, не упусти ее, – подумал я, – необходимо искать пути адаптации к этой новой системе».

Напоминание о реальности пришло достаточно быстро. Лечение включало народную терапию, которую мне продемонстрировал ефрейтор медсанчасти Розман. Среднего роста, смазливый лицо, он немного картавил, и даже армейская стрижка не скрывала его вьющиеся черные волосы. Ничто не предвещало неприятностей, кроме его мокрых скользких глаз. Он взял ножницы, вату, спирт, зажигалку и соорудил небольшой факел. Длинный язык пламени сладострастно облизал внутренности стеклянной банки, температура разлилась по стенкам и достигла горлышка, в тот же момент впившегося в мою спину. Ощущение соприкосновения с раскаленной сковородой, смазанной маслом, которое собирается в воздушные пузырьки, проникающие через спину в центральную нервную систему, сопровождал запах паленого. При постановке следующей банки огонь, продолжавший свой жизненный путь вплоть до соприкосновения с кожей, раскрыл причину пережитых ощущений. Размеренные действия мучителя говорили о рутинности и обыденности данной процедуры. Вспомнились давно написанные строки:

Где вы родились люди?

Вроде бы на Земле.

И почему вы все судьи?

Дайте хоть раз обвиненье себе?

Я промолчал. Он ждал реакции. Садистская похоть требовала удовлетворения. Трудно не орать, но еще труднее не ответить. Он вышел, вернулся минут через десять. Шоу продолжалось, чувствовалось, кто-то наблюдал за происходящим. Легким размашистым движением фокусника банки отрывались от тела с залихватским «ух» или «эх».

– К тебе пришли, – сказал он, закончив процедуру.

В коридоре стоял еще один ефрейтор, крепкого телосложения с тяжелым упрямым взглядом.

– Мы знаем о тебе, что ты член партии, был у командира полка, – он говорил спокойно и членораздельно, – если думаешь, что тебе это поможет, то ошибаешься. Лучше не появляйся в роте. Кому-нибудь стукнешь, живым не уедешь.

Выслушать меня в его планы не входило. Армия, как полупроводник – все течет только в одну сторону. Первый неписаный закон – начальник всегда прав. Второй неписанный закон – если начальник не прав, читай первый неписаный закон.

13

Принцип необходимого и достаточного переносится на управление собственным телом. Мало кто интересуется тем, как работают его органы, пока не появляются нарушения. Это легко проиллюстрировать на примере покупки автомобиля. Привлекает внешний вид, мощность двигателя, экономичность, цена. Процесс же превращения тепловой энергии в механическую никого не волнует. Для движения достаточно нажимать на педали и крутить руль.

Человек создает на основании собственного опыта сложные конструкции с максимально простым управлением, надеясь с процессе их использования узнать, как и для чего создан он сам. Вспомните собственное детство, как вы выглядели и о чем думали, как говорили и что делали. Почувствуйте себя в этом маленьком человеке, где его место сейчас, что изменилось и почему. Представьте руки, пальцы, ногти как переход от большого к малому и пустоте. Кончик пальца – одно из окончаний нашей территории, но фактически излучаемое нами биополе продолжается за пределами, формируемыми нашим сознанием.