Поругание прекрасной страны - Александр Корделл

Глава третья

Красивый мальчишка был Мозен Дженкинс, сын Большого Райса, — высокий для своих десяти лет, стройный, с правильными чертами лица и длинными черными ресницами. Когда десятник Идрис Формен привел меня в пещеру, неподалеку от трактира «Гарндирус», Мо поднял голову, будто давно меня ждал, встал и прислонился к стене, засунув руки за пояс штанов. Остальные дети, дробившие руду в этой пещере — их было восемь человек, — завидев Идриса, быстрее застучали молотками.

— Вот вам новый товарищ, Йестин Мортимер, — глядя на Мозена, сказал Идрис. — Смотрите, чтоб без драк.

— Какие там драки! Это мой приятель, — отозвался Мо, поблескивая глазами. — Здорово!

— Здорово, — ответил я, раздумывая, не дать ли мне ему без дальнейших разговоров в зубы.

— Ну и прекрасно, — сказал Идрис, подтягивая пояс на своем круглом брюшке. — Драчуны будут иметь дело с управляющим, а прежде получат по хорошему пинку от меня. Начинай вот тут, Йестин Мортимер. У Сары Робертс всегда с собой два молотка — она тебе один одолжит.

Я знал Сару. Ей было лет семь, она жила с отцом, матерью и маленькими братьями-двойняшками в одном из ветхих домишек у каменоломен. Одета она была в лохмотья, через дыры в материных черных чулках виднелись покрытые коркой засохшей грязи коленки и лодыжки, и все-таки она была очень хорошенькая — такие у нее были красивые черные волосы и большие глаза. Она улыбнулась и бросила мне молоток. Многие дети жили у каменоломен, а некоторые — «под мостом»: хозяева заделали кирпичом пролеты моста и поселили там рабочих; по «крыше» этих домов с грохотом катились вагонетки, а печные трубы торчали прямо между шпалами. В таком доме родилась и прожила все свои шесть лет Сейнвен Хьюз. Сейчас она сидела рядом с Сарой и пыталась поднять свой молоток — пока она не научится им работать, ей ничего не будут платить. Ее матери весной обожгло спину жидким чугуном, и с тех пор она не вставала с постели. Поскольку за Сейнвен некому было присматривать, мистер Хьюз записал ее на работу. Пока она еще кое-как держалась, но Морфид говорила, что до следующей зимы ей не дожить — у нее была чахотка.

Я сел рядом с Сейнвен и начал дробить руду.

— Первый день, стало быть, работаешь? — спросил Мозен сдавленным голосом; с тех пор как несколько месяцев назад наши отцы подрались возле Кэ Уайта, мы при встречах взъерошивались, словно боевые петухи.

— Да, первый, — ответил я, — а то бы ты меня здесь раньше увидел.

— Скоро узнаешь, что тут за сахар.

— Не слушай его, Йестин, — сказала Сара. — С Идрисом ладить можно. Вот прежний десятник был настоящая собака — не жалел палки. — Она оттянула ворот платья и показала мне багровый рубец на плечах. — Но отец Мозена подстерег его около «Барабана и обезьяны» и задал ему хорошую трепку, а потом загнал в Пуллду, и там ему шахтеры добавили.

— То же самое и еще кое-кого ждет, — сказал Мозен, мрачно поглядывая на меня.

Мимо пещеры проезжали вагонетки, нагруженные известняком из каменоломен и шлаком, который везли на свалку. Иностранки, тянувшие вагонетки в гору, надсадно хрипели какую-то песню. Они не вплетали в косы лент, а завязывали их тесемками; они обливались потом, как лошади, и ругались почище шахтеров; их напрягшиеся спины блестели от пота, а груди от этой работы стали совершенно плоскими.

С тех пор как Хопкинс и Хилл построили в Гарндирусе свой завод, у нас появилось много пришлого люда. Тогда же переселился к нам и отец Сары. Он пришел пешком из Абердови; за спиной у него была привязана ремнями Сара, а на руках он держал близнецов; жена несла узел с вещами. Но тем не менее это была порядочная семья. Другое дело иностранцы. Хозяева привозили их сотнями; в Ирландии их грузили вместо балласта, а жили они у нас в долинах, как свиньи, в маленьких огороженных поселках.

Взошло солнце, и Идрис пришел тушить лампы. У меня от холода зуб на зуб не попадал; ребятишки поменьше плакали. Ветер со свистом врывался в пещеру, принося шлаковую пыль с вагонеток, изо рта шел пар, пальцы нестерпимо ныли.

А тут еще Мозен Дженкинс не давал мне покоя.

— Йестин Мортимер, — сказал он, грозя мне своим молотком. — Ты свинья, и твой отец свинья, и, будь у тебя мозги, я встряхнул бы их тебе этим молотком.

Тут все дети подняли головы, но я как ни в чем не бывало дробил руду.

— Только сунься, — продолжал Мо, — я тебя освежую и подвешу на крюк.

— Да?

— Да. Свиней ведь подвешивают к потолку, вот я тебя и подвешу.

— Зачем я буду соваться? — ответил я. — Нам нужны деньги для нового малыша, а за драку нас обоих прогонят с работы.

— Струсил!

— Ну, кончай! — вмешалась Сара, поднимая посиневшее от холода лицо. — При малышах здесь никаких драк не будет.

Она улыбнулась мне, и я увидел, что у нее нет передних зубов.

— Ты умеешь драться, Йестин Мортимер?

— Умею, — ответил я, — и обхожусь без молотков.

Мозен насмешливо хрюкнул.

Меня бросило в жар. Сердце бешено колотилось под фуфайкой.

— Замолчи, Мо, — шепнула Сара. — Перестань, а то он тебе покажет.

— Он дождется, — огрызнулся я. — Не посмотрю и на десятника.

Мо вздохнул, подняв глаза к потолку.

— Ай-ай-ай, — сокрушенно сказал он. — Скоро здесь что-то случится — я не привык спускать младенцам.

Он встал, расстегнул штаны, повернулся к стене, как взрослый, и помочился, глядя на меня через плечо.

— Застегнись, — крикнула Сара. — А не то я сейчас съезжу по чем следует молотком. Постыдился бы так вести себя перед маленькими. Подожди, я скажу Идрису.

— Это я на его отца, — сказал Мозен, застегивая штаны, — я и на всю их семейку то же сделаю, как только опять наберется, — потому что мать говорит, они позорят весь наш поселок.

Это было уж слишком! Увидев, как он уселся в свою же лужу, я совсем рассвирепел и вскочил на ноги. На печах полным ходом шла плавка; когда пробивали летку, печь с ревом изрыгала пламя и пещера была полна клубящегося дыма и пара. Яркие вспышки освещали темные углы. Я снял куртку, повторяя в уме все, чему учил меня отец: наклониться вперед, прикрыться левой рукой, правый кулак повыше, до удара держать руки расслабленными, бить с поворотом, тяжестью всего тела, а не только рукой. Под ноги мне попался камень. Я отшвырнул его и стал подходить к Мозену, который сидел, поджав под себя ноги.

— Вставай!

Мозен поднялся с ленивой усмешкой, поблескивая белыми зубами. Он был на два года старше меня и намного выше. Сейнвен заплакала, и Сара оттащила ее в сторону. Остальные дети побросали молотки и отбежали в глубь пещеры.

Я знал, что справиться с Мозеном будет не так-то просто — он происходил из семьи горцев-кулачников. Однажды я видел, как он дрался на улице. У него была медвежья сила его отца, но зато мой отец научил меня английскому прямому левой, который ошарашивает противника и открывает его для удара правой. Пританцовывая, я ждал, когда Мо кинется на меня. Мой левый кулак так и зудел. Отец говорил: если хочешь мужчину разозлить, а мальчишку заставить плакать — бей в нос.