Жара на Кипре - Татьяна Розина

Галка опустила тупо голову и посмотрела на свои, вывалившиеся из раскрытого халата груди, и словно проснулась:

— Поправилась! — заорала она. — А кто кормит? То пирожки, то пончики… Значит, так. Собирайся. Через два часа приедет Мурат. Мы тебя посадим на такси. Поедешь на дачу.

Галина взяла со стола отрезанный к завтраку кусочек сыра и сунула его в рот.

— На какую дачу? Ты в себе? А кто за меня работать будет? Мне же через час идти…

— Нет у тебя больше работы. Суслов сегодня утром попал в аварию. Скончался он… Мне сейчас Мурат сказал.

В советские времена Галкина мать восемь часов отсиживала в бухгалтерии завода. Когда же социализм перестроился в капитализм, она осталась не у дел. После нескольких попыток развить торговый бизнес, мать чуть не вылетела «в трубу» и перешла на более безопасный труд. Почти год она занималась уборкой по дому у Суслова, менеджера Крылова Петра Силантьевича.

Галина дожевала сыр и встала. Халат и правда тянул под мышками и распахивался спереди. Она зло содрала его с себя и швырнула на пол.

— Толстая… не всем быть моделями, — подумала Галина, доставая сумку, в которую собиралась паковать вещи.

Открыв створку шифоньера, она посмотрела на полки.

— А что взять–то? Одно барахло. Ни одной приличной шмотки, — метались мысли в Галкиной голове. — Ряженая… эта сволочь, Суслов, приклеил мне эту кличку. А как быть, если денег нет на Шанели.

Она вывалила пёстрые майки с полки и свалила их в кучу под столом.

— Всё, относились… теперь пусть другие в это рядятся. А я буду шанели носить и диорами прикрываться.

12

Галина села на кровать и достала сигареты. Она взглянула в зеркало, вделанное в её убогий шифонерчик с полосками потрескавшейся полировки. Большая грудь свисала, распластавшись, на круглом животе. Галина отвернулась. Затянувшись, она взглянула в окно. Ярко светило солнце, чирикали воробьи, устроившись на деревянную полочку на дереве.

— Ну и пусть… — подумала она, — пусть толстая, подумаешь. Зато живая. А ты, Суслов, мёртвый.

Она ненавидела его. Ненавидела за то, что он был богатым. Ненавидела за то, что её мать убирала у него. За то, что он за целый год не удосужился узнать, как зовут её мать, называя ту просто «женщиной». За то, что он приклеил ей самой кличку «Ряженая». За то, что… последнее, за что ненавидела Галка Суслова, даже вспоминать не хотелось. Но мысли назойливо лезли сами.

Год назад мать устроилась к Суслову. Вернувшись от него после первой рабочей смены, она поделилась с Галкой впечатлениями.

— Вот живут люди, — восторгалась она, устроившись на кухне. — Какой мужик…

— А сколько ему лет, — поинтересовалась Галка.

— Немного старше меня, а что? — задумалась мать.

— А жены у него нет? — продолжила логический ряд Галка.

— Нет, — откликнулась мать, начиная соображать. — Нефёдова сказала… ну, которая к Суслову меня сосватала, так вот… что он девочек молоденьких любит. Не таких лолиток, типа Ирки с пятого этажа. Нормальных девах. На женщин похожих. Но не старше двадцати пяти. Так что я уже не подойду, — немного расстроено рассуждала мать, которой не исполнилось ещё и сорока.

— А причём тут ты? — спросила Галина.

Мать посмотрела на неё затравленно.

— А что? Я не против, — почему–то быстро согласилась она с дочкой, хотя та ничего вслух не произнесла.

Через некоторое время Галина заявилась к Суслову.

— Мама заболела, если Вы не против, я её подменю, — скромно потупив глазки, не то сказала, не то спросила Галка.

Суслов был не против. Она даже заметила, что глаза его заблестели, когда она перед ним нагибалась, выставляя напоказ своё сокровище, огромную для такой молодой девушки грудь.

Охмурять Суслова Галине пришлось долго. Сначала у него почти безвылазно торчала какая–то Виолетта. Красивая, стройная девица, но ужасно вздорная. Надоев, в конце концов, Суслову своими капризами, она гордо покинула его квартиру, освободив место. Но воспользоваться ситуацией и соблазнить Суслова было нелегко. Он почти не бывал дома. Галке надоело «пасти» ускользавшего из рук мужчину, и она передала уборку матери, потеряв надежду попасть к завидному кавалеру в постоянные любовницы.

Однажды мать и правда заболела, и Галка, нехотя, поплелась к Суслову. Убрав квартиру, покурив его сигареты, она даже повалялась на его кровати, воображая себя в Сусловских объятиях. Около девяти вечера Галка стала переодеваться, собираясь идти домой. Стащив облегающие ляжки лосины и свободную майку, не мешающую работать, она стояла в коридоре в одном белье, спиной к входу в квартиру. Вдруг дверь открылась. В коридор ввалился сильно поддатый Суслов. Он присвистнул и слегка толкнул Галку вперёд. Та, не сопротивляясь, упёрлась руками в стоящее перед ней кресло. Суслов уже стаскивал с неё трусики. Так нелепо произошло то, о чём она мечтала.

С тех пор Галка стала снова часто замещать мать. Иногда Суслов не обращал на Галку никакого внимания. Иногда неожиданно оживлялся, и они оказывались на его широкой кровати. Но случалось это редко, и в основном, когда Суслов был «навеселе».

13

Галка затушила сигарету и накинула на себя широкие брюки и пуловер. Подумав секунду, она снова села и вытащила из пачки ещё одну тонкую сигарету.

Их первый раз был мерзким. Последний был мерзким вдвойне.

Как–то Суслов сказал:

— Завтра с ребятами едем за город. Пикничок в сауне. Поедешь?

Галка замерла. Такого ещё не было. Чтобы её взяли с собой куда–то.

— Лёд сдвинулся, господа присяжные, — радостно подумала она.

— Прихвати подругу. Есть у тебя кто? — спросил Суслов, и тут же словно забыл о ней.

Галка взяла с собой Алину. Если бы только она могла подумать тогда, что Суслов влюбится в эту швабру, как последний мальчишка. Алинка — каланча ростом с хорошего мужика. Длинная и тонкая. Ни сиськи, ни письки. Ни кожи, ни рожи. Вернее, рожа у неё была ничего. Кукольная. И кожа хорошая. Гладкая, бело–розовая. А вот с сиськами напряжёнка. Алинка училась с Галкой в одной группе. Тощей девице вечно нужны были деньги. И она моментально согласилась попариться в сауне с крутыми мужиками.

Через пару дней Галка пришла к Суслову, открыла своим ключом квартиру и стала убирать. Хотя накануне, после сауны, Суслов отвёз домой на своей машине её, а не Алину, настроение было поганое. Через час явился Суслов.

— Вы сегодня рано, — Галка продолжала называть Суслова на «Вы».

Ничего не ответив, тот пошёл в ванную. Зажурчала вода.

Через некоторое время он вышел, красный, распаренный, почти совсем мокрый, в накинутом на голое тело махровом халате с расшитыми золотом вензелями на груди. В руках он держал небольшое полотенце, которым протирал свои короткие волосы. Со лба по носу стекали капли воды, которые Суслов, выставив нижнюю губу вперёд, пытался поймать. У него явно было игривое настроение. Сев в кресло, Суслов широко расставил ноги. Полы халата упали в стороны, оголив живот и чёрную растительность в паху. Не прикрывшись, он с вызовом посмотрел на Галку.

— Ну! — нагло сказал Суслов, видя, что та стоит не двигаясь.

Галка поняла, чего от неё хотят, и покорно подошла к креслу. Встав на колени между сусловских ног, она облизала губы, скорее не для того, чтобы их смочить, а для того, чтобы немного растянуть время, и приступила к делу…

Суслов дёрнулся и расслабился, демонстрируя полное удовлетворение процессом. Галка взяла лежащее на подлокотнике кресла влажное полотенце, которым он вытирал голову, и стала протирать им его мокрые, волосатые ноги. Наблюдая за Галкой, и даже словно помогая ей хорошо вытереть его, Суслов расставил ноги ещё шире, и сказал:

— Значит так. Через пять минут чтоб тебя тут не было. Ко мне придёт Алина. Поняла? И убираться пусть приходит мать.

Небрежно оттолкнув всё ещё стоящую на коленях растерянную Галку, которая нелепо, не удержав равновесия, завалилась на бок, Суслов встал с кресла. Он полез в карман висящего на спинке стула пиджака, достал толстый чёрный бумажник, вытащил из него несколько зелёных банкнот и бросил их на стол. Галка, продолжая сидеть на полу, почему–то глупо пролепетала:

— А я… как же я…

— А ты? — Суслов повернулся к ней лицом, посмотрел с недоумением, и, больно ущипнув за грудь, сказал:

— Дойки у тебя, Галка, что надо. А от остальных жиров избавляйся. Жри меньше. Когда меня на мясное потянет, вызову. Но я вегетарианец, ты же знаешь. Люблю постное, кошерное…

Суслов мерзко захихикал и исчез в спальне, хлопнув дверью.

14

Галку передёрнуло от нахлынувших воспоминаний.

— Мразь, — вслух сказала она.

— Ты о ком? — спросила мать, заглянувшая к Галке.