Жара на Кипре - Татьяна Розина

Он встал, и, слегка наклонившись, чмокнул Алину за ухом.

— Труба зовёт. Я поехал. До вечера…

7

Вечером Алина должна была сопровождать Суслова на приём. Она толком никогда не знала, кто кого должен был принимать. Её задачей было хорошо одеться и вовремя прибыть к месту мероприятия. И на этот раз Алина приехала минута в минуту. Суслов открыл дверь машины, и она картинно выставила свою длинную ножку в туфельке на высоченном каблуке.

На Алине было чёрное платье. Она обожала Шанель во всех её проявлениях. И духами пользовалась Шанель номер пять. И платья носила чёрные. Если деловые, то короткие и строгие. Если для праздника, длинные и слегка открытые. Сегодня она была в платье, которое спереди закрывало её грудь до самой шеи. Сзади же открывало спину чуть не до самой попки. Узкая юбка не позволяла бы Алине идти, если б не разрез, шедший снизу по правой ноге почти до самых трусиков. Вернее до предполагаемого места, где могли бы быть одеты трусики. Алина не стала портить свой наряд этим предметом. Любое, даже самое тонкое бельё, оставило бы на платье след. Тонкая ткань плотно обтягивала стройную фигуру Алины. Мужчины, увидев её, оборачивались. Многие завидовали Суслову. И он знал об этом.

На вечеринке были накрыты столы а-ля фуршет. Алина прохаживалась от одного к другому, накладывая деликатесы. Мальчики, обслуживающие гостей, подносили на подносах напитки. Алина любила шампанское. Она взяла фужер на высокой ножке и с плоской чашечкой, и красиво, сама любуясь собой, отпила пенящуюся жидкость. Вскоре ей стало скучно. Чтобы развеселить себя, она решила привести организм в норму. Для этого Алина в бокал с шампанским стала подливать смородиновый ликёр. Напиток был вкусным, а она хмелела всё быстрее.

К середине вечера появилась Настька, которой Алина вчера так и не смогла дозвониться. Настька приехала одна. Но было ясно, что «смотрины» прошли успешно. Если бы девушка не понравилась Петру Савельевичу, никто бы не догадался пригласить её сегодня сюда. Увидев Настьку, Алина обрадовалась. Некоторое время теперь ей будет не скучно на этих тусовках. Надолго Савельевича не хватит. Через пару недель, если не раньше, он сменит «мочалку». Алину передёрнуло от этого слова. Именно им Хозяин именовал всех женщин. Ей не нравилось и слово «тёлка», которое употребляли большинство мужчин её окружения. Но «тёлка» по сравнению с «мочалкой» звучала комплиментом.

— Привет, Алина… И ты тут, — радостно проговорила Настька, обняв Алину за плечи и даже чмокнув её в щёку.

— И я тут, — отозвалась Алина.

Её возмутили эти слова Насти, которая, в отличие от Алины, была случайной на этой вечеринке. Алина не знала, что сказать зазнавшейся Настьке, но, так и не найдя достойного ответа, снова плеснула ликёра в бокал с шампанским. Голова её уже кружилась, а глаза начали краснеть.

— Как прошло вчера? — спросила Алина, хотя знала ответ.

Но Настя не стала ничего говорить. Она лишь протянула руку, и, сжав её в кулачок, выставила лишь один–единственный безымянный пальчик. На нём красовалось кольцо. Кольцо с огромным брильянтом. Алина вспомнила, что уже видела это кольцо. Оно было среди украшений, которые приносил Суслов на днях.

— Сволочь, — вспыхнула Алина. Она снова психанула на Суслова, отказавшегося подарить ей кольцо с камнем.

— Это подделка, бижутерия, — ляпнула она.

— С чего ты взяла? — спросила Настя, убрав руку.

— Я пошутила, — передумала Алина.

Она не хотела говорить с подругой на эту тему. Чёрт с ней. Пусть ходит в пустышках.

8

К двенадцати Алина потеряла и Настю, с которой хоть и не о чем было говорить, но всё же было не так скучно, как одной. И Суслова, который время от времени подходил к ней и перекидывался парой незначительных слов. Алина, чтобы развлечь себя немного, решила пройти по дому, в котором проходила встреча. Выйдя в коридор, она прошла в сторону туалета. Затем, оглянувшись по сторонам, поняла, что за ней никто не следит, и проскользнула в смежное помещение. Это была сравнительно большая комната, в углу которой стоял массивный письменный стол. Алина подошла к нему и стала рассматривать фотографии, расставленные на нём. Она никого не узнала и без интереса поставила снимки на место. За столом красовалось хозяйское кресло эпохи французской революции.

— Любят наши люди помпезность, — подумала Алина и повернулась к другой стороне комнаты. Там вдоль сены притулился диванчик. Перед ним в кадке стояла огромная пальма, своими разлапистыми ветками прикрывавшая его. Алина подошла и присела на диван, оказавшийся мягким и удобным. В комнате горел слабый свет, шедший от лампочки на столе.

— Красивый абажур, от Тиффани, — подумала Алина.

Внезапно дверь открылась. В комнату ввалился необъятный Пётр Савельевич. Пыхтя и отдуваясь, словно самовар, из которого идёт пар, он подошёл к столу и плюхнулся на своё место. Кресло Людовика чуть не развалилось под его телом.

— Как он Настьку не раздавил, — лениво подумала Алина.

Пётр Савельевич переложил какие–то бумажки и потянулся за рюмкой, стоявшей тут же на крошечном подносике. Рядом стояла и початая бутылка коньяка. Старик плеснул из неё в рюмку и осушил содержимое, продолжая держать бутылку в руке. Проглотив налитый коньяк, он тут же снова наполнил рюмку. В это время почти не слышно, словно крадучись, проскользнул в комнату рослый мужчина и встал перед столом хозяина. Алина никогда до этого не видела его.

— Ну, что, Конь, — проговорил Савельич. — Вы хорошо искали?

— Хорошо, — отозвался мужчина знакомым голосом. — Но Вы же велели искать так, чтобы не заметил… поэтому… как могли искали.

— Ладно–ладно, — подбодрил упавшего духом мужчину хозяин кабинета, — разберёмся. Если хорошо искать, завсегда найдётся. Пока его пугать не надо. А вдруг… не он. Мне он ещё нужен. По другим вопросам. Далеко всё равно спрятать не мог. Трогать пока не будем. Но припугнуть чуток можно. Вот Алинку, его…

Услышав своё имя, Алина дёрнулась и выдала присутствие. Большой Пётр глянул в сторону пальмы, за которой пряталась Алина. Мужчина, которого хозяин назвал Конём, и который продолжал стоять перед столом спиной к Алине, обернулся. Алина замерла. Но было поздно. Конь подошёл к Алине вплотную и сказал:

— Ну, что девочка, допрыгалась? Как тут оказалась? Сама на леску лезешь…

Алина открыла было рот, ещё не зная, кричать или молить о пощаде. Но Конь замахнулся своим огромным кулаком перед её носом, и она потеряла сознание.

Пришла в себя она от неимоверного жара. С трудом разлепив глаза, Алина стала осматриваться. Хотя вокруг стояла кромешная тьма, она всё–таки смогла рассмотреть, что находится в маленькой комнатке, с крошечным окошком в торце, через которое врывалась ночная темнота. Луна, или уличный фонарь вдалеке, привносили в иссиня–черные краски ночи серые тона. Алина сидела на полу, на брошенном кем–то тюфяке. Тело ломило, а голова раскалывалась на части. Но больше всего её мучила жара. Алина не могла понять, почему ей становится всё тяжелее дышать. Она увидела, как под перекосившуюся дверь проникает такой же чёрный, как ночь, дым. Дым душил, продирая горло до самого пупка. Когда же дверь в комнатушку запылала ярким пламенем, Алина окончательно поняла, что дом, в котором её спрятал Конь, подожгли. Оранжевые языки пламени ласкали стены, подбираясь к девушке. Её лихорадило, в горле застрял ком гари, Алина отключилась.

9

— Ну, ты даёшь… напугала, — сказал Суслов.

— Я, — прохрипела Алина, но поняла, что сказать не может ни слова. Её горло болело при малейшей попытке сделать глоток. А тело всё ещё горело. Она скосила глаза на руки, лежащие поверх шелкового одеяла. Ожогов на них не было.

— Мне так жарко… — всё же выдавила Алина.

— Представляю, — откликнулся Суслов, — ты же горела… так горела, что потеряла сознание. Савельич вызвал меня, и я привёз тебя домой. Где ты могла так простыть… и ведь вчера же, вроде, была абсолютно здорова.

— Я горела… — повторила Алина, как ребёнок, который учится говорить.

— Ну… ты и сейчас горишь, разве нет? У тебя температура. Почти сорок. Может, немного спало. Скорая приехала, врач сделал какой–то убойный укол. Сказал, что всё как рукой снимет. Вот, на… выпей таблетки, а я пойду тебе разогрею молока. Мне уходить надо. Женщина придёт и поухаживает тут за тобой…

Суслов встал, собираясь идти на кухню за молоком. Алина почти не слышно спросила:

— Ты знаешь, кто такой Конь?

Суслов повернулся, видимо, не поняв её вопроса, или посчитав, что она снова бредит:

— Час от часу не легче… лежит, умирает… и про Коня спрашивает. Вчера Горобец понадобился среди ночи. А сегодня Коня подавай…