Братина Сварога - Николай Шмигалев

Конкуренцию ему мало кто мог составить, может, вот, Берестей – плотник, столяр, зодчий. Ростом Берестей, типичный эндоморф, к сожалению не вышел, на две головы был ниже Ковылы, однако природа матушка силой его одарила с лихвой. Косая сажень в плечах, которые по размаху почти равнялись его росту, говорили о практически неограниченной могучести искусного плотника. Как и кузнец с молотом, Берестей ещё малышом взял в руки топор и с тех пор с ним практически не расставался. Едва ли не в одиночку брался избы рубить, нося на своем горбу по два бревна за раз. Мощный аки вепрь был Берестей. Правду бают или нет, но случай с ним, говорят, занятный случился. Однажды, когда он тесал очередное бревно, его горе-помощники не удержали стропилу на крыше, и тяжеленный тес, с грохотом ухнула прямо ему на горб. От удара переломилась стропила пополам, а увлекшийся работой Берестей только дернул плечом, сбрасывая щепы со спины, и как ни в чем не бывало, продолжил обтесывать дерево. Вот он, какой был несгибаемый силач Берестей.

Третий кандидат в богатыри, гончар Кремнеяр, с первого взгляда был не такой выдающийся как его коллеги. Внешне он меньше этих двух походил на могучего воина. Не такой высокий как кузнец, и не такой широкоплечий как плотник, он представлял собой третий тип физической личности – эктоморфный. Ничего на первый взгляд выдающегося, но в его стройном жилистом теле, а особенно в его руках, на самом деле дремала до поры огромная силушка. С ранних пор месил он этими руками глину. Месил, мял, рвал, тянул и домесил до того, что уже безусым юнцом своим крепким рукопожатием выжимал скупую слезу у взрослых мужиков. С годами стал он ловок и вынослив аки матерый волк. И хоть особо смазливым не был, но девки и по нему вздыхали. Кстати, именно благодаря Кремнеяру появилась в народе поговорка, впоследствии немного переиначенная – «и ладно скроен, и крепко сшит». Причем сшит он был и в самом деле крепко тем самым пресловутым лыком – специально обработанным внутреннем слоем древесной коры, из которой делалась тетива для лука в ту давнюю пору. Его деревенский знахарь буквально по лоскутам сшил, опосля того когда ещё в отрочестве Кремнеяр вступил в схватку с медведем в малиннике. Почти на равных бились, но у медведя изрядное преимущество было – его острые когти. Сильно изодрал медведь отважного юношу, который встал между ним и деревенскими девчонками, собиравшими малину. Еле спасли пацана. Но и Кременяр не остался в долгу перед косолапым, неслабо намял тому бока и умудрился даже глаз зверю выбить. Отчего мишка с ревом и отступился от терявшего последние силы человека.

От той встречи осталась у Кремнеяра память на всю жизнь, многочисленные шрамы со швами по всему телу, в том числе и на лице, которые наливались кровью, когда он бывало сердился. Но, как известно, шрамы украшают мужчин. Так что гончар особо не «парился» по этому поводу. Жил себе поживал, силушку наживал.

Вот вкратце, характеристики наших героев, пробиравшихся через сугробы к заветному Теплому Камню, о котором вроде как все слышали, но который никто вроде бы толком и не видел.

Чем дальше они шли в лес, тем выше становились на их пути заносы, завалы и буреломы. Но все трое были выносливыми и упертыми товарищами, и старались не выказать друг перед другом и малейшей слабины. Наоборот, несмотря на трудный поход, они подтрунивали друг над дружкой, посмеивались, шутили, в общем, выпендривались как того требовали молодецкие уставы.

Однако уже и солнце, вслед за которым маршировала неутомимая троица, склонилось за горизонт, из-за чего на лес опустилась фиолетовая вуаль зимнего вечера, погрузив его в таинственный полумрак, а впереди были лишь густые заснеженные таежные дебри. Никакого намека на Теплый Камень.

Вполне возможно, что митрополит что-то перепутал, и идти надо было в другую сторону.

Подобные мысли начали посещать головы всех трех путников, но вслух высказать это предположение первым никто из них не решался, боясь быть осмеянным. Уже и последние солнечные лучи погасли на заходе и лес погрузился во тьму. Вокруг них в темноте поблескивали волчьи глаза, слышалось клацанье зубов и настороженное рычанье. Но никто из отчаянных «санитаров леса», несмотря на лютый голод, нападать на них не решался – чуяли серые, что себе дороже выйдет с этими двуногими связываться и «санитары» понадобятся уже им. К тому же бывалые хищники были неплохо осведомлены о предназначении пахнущих бедой ножей, чьи рукояти красноречиво торчали из людских сапог (в ту дивную пору ношение холодного оружия сознательным гражданам не только не запрещалось, но и поощрялось).

Так и брели они до полуночи, без перекуров и привалов. Уже и педантичный филин из чащи двенадцать раз проухал, а они все брели, пока, шедший первым Кремнеяр не наткнулся на свежие, до боли знакомые следы от сапог в количестве трех пар.

– Сдается мне, друже, что что-то здесь не так, – остановился он, на небольшой полянке, окруженной вековыми елями, и показал товарищам на замкнувшийся круг из их же следов. – Поздравляю вас с почином, братцы! Мы с вами впервые в лесу заплутали! Спешу заявить, что таким «макаром», мы никогда на Теплый Камень не набредем, и наши следы тому подтверждение. Тут наверняка есть какой-то секрет, о котором нам позабыл сказать митрополит.

– Я думал примерно о том же, – кивнул, соглашаясь, Ковыла.

– Угу, есть такое дело! – поддакнул Берестей. – Неспроста нас в глухомань отправили. Ох, неспроста!

– Стоп, братва! – воскликнул «догадливый» кузнец. – Я, кажись, укумекал чегось они нас сюды спровадили!

– И чего?

– Помнится, в одном древнем трактате я однажды вычитал про старый способ выявления лидера в диких жарких странах. Так вот там отвозили избранных кандидатов на необитаемый остров и оставляли до тех пор, пока оттуда не подавал дымовой сигнал последний из оставшихся в живых претендентов. Его так и называли – «последний герой». А ещё раньше, охочие до зрелищ дикари устраивали, так называемое «ненасытные игрища», в которых люди убивали себе подобных до победителя, примерно для тех же целей. Чуете, куда я клоню?

Ковыла недобро улыбнулся и заговорщицки подмигнул спутникам.

– Куда? – все ещё не «почуял» Берестей.

– Таким способом они хотят выявить из нас самого лучшего воина. Тот, кто из лесу невредимым, или хотя бы живым вернется и станет богатырем, – сделал заключение кузнец и потянулся к засапожному ножу.

– Ты в своем уме, друже?! Часом не отморозил себе голову? – попенял ему Берестей, но, на всякий случай и сам потянулся к ножу.

– Да вы оба чокнулись! – встал между ними Кремнеяр. – Порешить друг друга возжелали?! Прекратите сейчас же! Горячие головы, понимаешь.

Осуждающий тон его голоса отрезвил спутников.

– Говоря о секрете, я вовсе не то имел в виду, что тебе Ковыла в голову взбрело, – удостоверившись, что поножовщины не будет, продолжил Кремнеяр. – Я подразумевал секрет выхода на Теплый Камень, который, я не сомневаюсь, наверняка существует.

– И что дальше прикажешь делать? – усмехнулся Ковыла, все ещё не скидывавший со счетов свою простую и вместе с тем «гениальную» идею.

– Возможно, мы попросту кружим вокруг да около нашего пункта назначения, а никак к нему не приблизимся, оттого, что не готовы ещё к тому, чтобы его увидеть, – выдвинул предположение гончар.

– Я, так давно ужо готов, – возразил Берестей, поеживаясь от морозца.

– И я готов, – признался кузнец. – Причем ещё от опушки.

– Ну, коли так, тогда давайте покличем тайного волхва, – предложил Кремнеяр, который хоть вслух и не высказался но мысленно тоже считал себя «готовым». – Авось услышит. В ночи всегда тихо и воздух чист, потому слышно далеко. Глядишь, и откликнется, Святофор.

– А что, давайте покличем старца! – согласно кивнул Берестей.

– Три-четыре! – скомандовал Ковыла.

– Святофор!! – три луженые глотки огласили богатырскими басами спящий лес.

Волчьи стаи, с опаской, медленно но верно сжимавшие вокруг них кольцо, с первым криком испуганно ломанулись прочь, не разбирая дороги.

– Святофор!! – вторижды гаркнули добрые молодцы ещё громче.

Всполошено заухали в округе филины, загалдели дремавшие сороки, раскаркались спросонья вороны и, поднявшись в воздух, закружили птичьи стаи над лесом.

– Святофор!!! – в третий раз, что есть силы рявкнули бравые ребятушки.

С дальних кордонов донесся треск – разбуженные лоси и кабаны, спасаясь от непонятных, а потому страшных, громоподобных раскатов, понеслись по лесу, круша все на своем пути, а с ближних к богатырям елям от мощной звуковой волны сорвались снежные шапки, оголив еловые «плечи».

Трижды кликнули путники тайного волхва и замолкли, прислушиваясь – не откликнется ли кто на человеческом, на их зов. Но проснувшийся лес ответил им лишь недовольным вороньим граем, обиженным волчьим воем, сорочьей трескотней, клекотом, цокотом, фырканьем, кашляньем и другими, присущими тайге звуками, даже отдаленно не напоминавшими человеческий голос.