Братина Сварога - Николай Шмигалев

Чистоту, простоту мы у древних берем,

Сказки, саги из прошлого тащим –

Потому что добро остается добром

В прошлом, будущем и настоящем…

В.Высоцкий

БРАТИНА СВАРОГА

(героико-авантюрная былина)

ЧАСТЬ I

ГЛАВА 1.

Хмурый, в серых тонах, рассвет не сулил ничего хорошего. Над сонной землей грязным нестиранным саваном нависал свинцовый небосвод. Поздняя осень, однако. Поля, ещё недавно золотившиеся налитыми колосьями, убраны и пусты. Земля черна. Пестревшие яркими лоскутами перелески тоже оголились, окончательно сбросив потрепанные ветром желто-красные наряды. И на заросших камышом озерах уже давно не слышно разноголосого птичьего гомона. Все нормальные твари на земле-матушке уже давно к приходу зимы изготовились. Мохнатые, те кто обычно в спячку залегают, давно по норам да берлогам разбрелись. Пернатые, те которые из перелетных, в теплые края подались, а оставшиеся на зимовку гнезда утеплили. Бородатые, из тех, которые по осени цыплят считают, урожай собирают, да соленья с вареньями запасают, со своими домочадцами в теплых избах да теремах укрылись. Домовые, банники и гуменные и те приутихли, не озорничают, никак тоже в спячку залегли. По всем приметам долгая да студеная зимушка ожидается…

Промозглый бродяга ветер, срывая с ветвей последние листья, заунывно посвистывал над голой дубравой, где устроился на ночлег могучий Дубыня Ставросович – штатный богатырь вельмипонежского княжества, государственного образования раскинувшегося на необъятных просторах Матери – Сырой Земли, как издревле называли русобородые аборигены родимую сторонушку.

Достославный князь Негодуй, он же по совместительству голова стольного града Вельмипонежска, откомандировал своего лучшего и единственного богатыря к окаянным хазырям, которые долгие века кочевали в Степи Дикой в поисках чего-то утраченного.

Зачем отправил, спросите вы?

Причина, тривиальная до зевоты.

Такое дело, намедни припомнил княже, что хитрые хазыри, опосля очередного «вековечного пакта о перемирии и ненападении» задолжали ему контрибуцию за уже, без малого, пятилетку. С накапавшими процентами, бонусами и штрафами, дань в кругленькую сумму хазырям выходила. А у Негодуя к концу года, как назло, серьезный дефицит бюджета образовался, проще говоря казна оскудела, отчего дебет с кредитом как ни крути, как не верти, никак не верстается. А вскоре князю финансовый отчет держать перед смутьянами (так за глаза он своих вельможных бояр полушутя величал). Вот, для того чтобы как-то улучшить среднестатистические показатели в финансовом секторе за прошедший год и послал князь богатыря своего в путь дальний в неурочное время, такое время, когда хороший хозяин собаку из дому не выгонит.

Дубыня Ставросович хоть и был уже немолод, а отказываться от служебной необходимости не стал – чувство долга перед каким-никаким а начальником, а в его лице государством, и в более широком понятии – родиной – не позволило. Хоть и не по душе ему были обязанности мытаря исполнять, молча оседлал богатырь своего тоже уже немолодого, но все так же могучего и верного богатырского коня Сивкобура (уменьшительно-ласкательное – Сивко), принял из рук князя доверенность на получение дани у хазырского баштыка и отправился в нужную сторону.

Дорога ему предстояла неблизкая и нелегкая: сначала дебрями таежными, затем горами крутыми, холмами заросшими, оврагами и буераками, бродами ручейными и порогами речными. Опосля того как превозможет он путь сей тернистый, останется всего лишь там Мертвый Лес (то еще недоброе местечко, я вам доложу) одолеть, а за ним уж и Степь Дикая – среда обитания шебутных хазырьских племен.

Долго ли коротко ехал богатырь, но в отмерянный срок преодолел он все вышеуказанные препятствия, осталось лишь вышеуказанный Мертвый Лес ему проехать, а там и до хазырей булавой подать. Так как к Мертвому Лесу Дубыня Ставросович подъехал к вечеру, решил не соваться в него по темноте, а переночевать невдалеке, чтобы с утра пораньше, по светлому, через него проехать.

Про Мертвый Лес много леденящих душу сплетен да слухов всяческих ходило, а Дубыня, хоть и был отважным богатырем, но, как и все герои своего времени, был довольно суеверен, то бишь верил в приметы и сказки мистические, а посему старался лишний раз на рожон не лезть, ежели дело хоть чуток потусторонним попахивало. Тем более, что и светлая дубрава, верная защита от темных сил, как нельзя вовремя подвернулась.

Очередной порыв ветра разбудил богатыря, бесцеремонно сорвав с него походный плащ. Дубыня Ставросович, поеживаясь, сел возле потухшего костра, сладко зевнул и потянулся. Хрустнули молодцевато хрящи межпозвоночные, окончательно выводя богатыря из дремотного состояния. Рядом с хозяином, положив голову на седло, в позе зародыша похрапывал его богатырский конь, смешно взбрыкивая копытами во сне.

Поглядев на коня, Дубыня усмехнулся в бороду и перевел взор на юго-восток, туда, где чернел «костлявый» сухостой Мертвого Леса. В этот момент над лесом в редких разрывах туч показалось восходящее светило, или, как его звали вельмипонежцы, Ярила-батюшка. Красные лучи солнца озарили на миг мертвые кроны деревьев и вновь скрылись за свинцовым саваном облаков. Кровавое светило – дурная примета, решил богатырь, в глубине души надеясь, что дурная она все-таки для хазырей.

Растолкав коня, Дубыня отсыпал ему добрую порцию отборного овса, и сам плотно позавтракал оставшейся в котелке с ужина полбой. Как чувствовал бывалый воин, что сегодня силушка богатырская ему пригодится…

Не прошло и часа опосля подъема, а Дубыня Ставросович уже подъезжал на все ещё зевающем и потягивающемся Сивкобуре к дорожной развилке у опушки Мертвого Леса. Остановив коня возле придорожного камня-указателя, Дубыня внимательно прочитал на нем информационно-указательные надписи. Первая надпись гласила: «Направо в обход поедешь, в трясину заедешь». Вторая надпись предупреждала: «Налево в объезд пойдешь, в зыбучих песках гибель найдешь». Третья надпись, наспех выцарапанная поверх другой, затертой, информировала: «Черес Мюртвий Лес паскачищ – ошень бистра в Степ Дикая выскачищ».

Богатырь равно не любил болота и пески, тем более зыбучие, а потому, несмотря на то, что орфографические ошибки в третьей надписи, ему смутно напоминали чей-то до боли знакомый акцент, он решил ехать напрямки через Лес, в принципе как изначально и планировал. Сивкобур, которого, благодаря его животному нутру, тоже терзали смутные сомнения, все же не стал упрямиться, чтобы хозяин не заподозрил его в трусости и не высмеял. Бывалый боевой конь смело потрусил по заросшей тропинке вглубь мертвой чащи, тем не менее, держа навостренные ушки на макушке.

Мертвый Лес в полной мере оправдывал свое мрачное название. Мало того, что здесь все давным-давно вымерло, и, по слухам, обитали только бессловесные мертвяки и упыри, отчего стояла вязкая могильная тишина, так еще и густой туман – вытяни руку, пальцев не увидишь – поглощал рассеянный свет, едва пробивавшийся через склонившиеся над тропинкой скелеты деревьев. Переместив на всякий случай притороченную сзади к седлу булаву поближе к себе, Дубыня Ставросович внимательно поглядывал по сторонам, так как не понаслышке знал, что в таких гиблых местах завсегда надо быть начеку, в любой миг ожидая подвоха. Напрягал свой нюх и Сивкобур. Нервы обох были натянуты как тетива богатырского лука. Чувства обоих обострены. Оба были настороже. И оба… прозевали засаду.

Хотя, чего греха таить, им даже свистнули. Ну, может и не им, но определенно свист был. Откуда-то сбоку. Дубыня и Сивкобур остановились и повернули головы, чтобы посмотреть, что за «соловушка» там свиристит-заливается.

Богатырь ещё успел увидеть, как к нему стремительно подлетало толстое заостренное бревно, привязанное длинными сыромятными ремнями к вершинам деревьев, но ничего не успел предпринять. Щит был приторочен к седлу, а голой рукой, пусть даже богатырской, супротив бревна особо не попрешь. Единственное, что он смог сделать в подобной ситуации, встретить древесный таран широкой богатырской грудью. От сильного удара бревно раскололось в щепы, словно с утесом столкнулось. Однако и «утес» не выдюжил встречи с ним. Кольчуга на Дубыне хоть и была трехслойного плетения, а и она не уберегла хозяина. Богатыря выбило из седла и откинуло на несколько шагов от дороги. Прямо в глубокую яму, словно специально на том месте выкопанную, упал Дубыня. Ничего не понявший конь богатырский растерянно вертел головой, пытаясь разобраться в происходящем, и пропустил второе бревно, предназначавшееся непосредственно ему. Сильнейший удар пришелся Сивкобуру под дых – таким ударом запросто и дух вон. Только именные подковы сверкнули в густом тумане. Богатырский конь отправился следом за хозяином в глубокую яму.

В тумане замелькали многочисленные тени с остроконечными шапками, украшенными кисточками конских хвостов. Они столпились вокруг темной ямы, где нашли свое последнее пристанище богатырь и его верный конь, и прислушались, не доносятся ли из неё стоны или вздохи. Нет. Гробовая тишина.