Леди Стойкость - Сьюзен Робинсон

— Все же, я думаю, будет лучше, если эту задачу возьмет на себя Робин Саваж.

Дерри помолчал, потом ухмыльнулся и низко поклонился Сесилу. Он повернулся кругом и закружился перед канцлером. Когда он остановился, его поза изменилась. Вместо статного стройного рыцаря появился сутулый завсегдатай таверн и тому подобных заведений.

— Храни Иисус вас, хозяин. Рад служить вам за определенную плату. Премного обязан вам, хозяин, за вашу веру в Робина Саважа.

— Удивительно, как легко вы расстались с буквой «р», — сказал Сесил. — Можно подумать, вы родились в Хаундсдич.

— Деревенщина есть деревенщина, рожден он в Уайт-Холле или в забегаловке. — Дерри оставил свой деревенский акцент и серьезно посмотрел на Сесила. — Я буду счастлив отдать эту предательницу в руки правосудия. Спасибо, Сесил, за то, что вы предоставили мне такую возможность.

Сесил помолчал немного, потом положил руку на плечо Дерри.

— Будь осторожен. Я забыл, что ты пострадал в своем стремлении остановить предательство. Теа Хант — это не твоя покойная жена и не Кровавая Мария.

Дерри слепо смотрел куда-то через плечо Сесила. Он рассеянно кивнул.

— Я буду обращаться с ней, как она того заслуживает, как заслуживают все предатели.

— Дерри!

Он встретился с взволнованным взглядом Сесила.

— Не беспокойтесь. Я запомню ваши наказы, но вы тоже должны запомнить то, что я сказал. Эта женщина пошла по плохой дорожке. Я не буду препятствовать тому, чтобы ей воздали должное. Поистине, мне будет очень приятно поохотиться на госпожу Хант.

2

Дерзкий дурной человек.

Теа отказалась ехать в карете. Она такая тяжелая, громоздкая и к тому же еле плетется. Тею так растрясло за несколько минут, что чуть не вырвало. Она предпочла скакать во главе процессии, как раз позади верхового экипажа, несмотря на протесты няни Хобби. Хобби ехала в карете и кричала своей воспитаннице, если вдруг ей казалось, что та скачет слишком быстро.

— Госпожа-а-а-а!

Теа тяжело вздохнула и повернула свою кобылу. Не было смысла пытаться игнорировать Хобби. Она начинала кричать еще громче. Когда они въехали на следующую поляну, Теа тащилась рядом с каретой;

Повозка наехала на бревно, и ее так тряхнуло, что Хобби скрылась во взметнувшихся многочисленных юбках.

— О-о-ох, — застонала она. — Госпожа, мои кости, мои кости.

— Ты можешь ехать верхом.

— Той ужасной кобыле, которую мне дали, нельзя доверять.

— Конечно, нет, если ты визжишь, и от испуга она несется галопом.

— О-о-ох!

Теа направилась вниз по тропинке, ведущей на поляну, окаймленную дубовой рощей с ореховыми зарослями.

— Мы поедем по этой дороге. Здесь нет по крайней мере этих противных кочек.

Она взглянула на другую — холмистую — сторону долины. Крутые холмы, разбросанные, словно верхушки палаток, сильно мешали повозкам с сундуками и различным скарбом и каретам. И тем не менее Теа была рада видеть их, потому что они означали, что уже недалеко до границы и, следовательно, Шотландии. Путешествие затянулось из-за повозок, карет и Хобби. Теа слышала пение чибиса вдалеке, а, подняв голову, узнала кречета. Округа казалась пустынной, исключая их маленькую процессию.

После того, как они с бабушкой решили, что ей следует поехать в Шотландию, она настояла на том, чтобы с ней было столько слуг и солдат, сколько она сочтет необходимым. Они с Хобби были единственными женщинами, а вооруженных мужчин было только семеро, включая ее управляющего. Они прервали свое путешествие только однажды, отдохнув несколько дней в доме ее отца. Несколько дней — вот все, что она могла себе позволить, если хотела прибыть в Шотландию вовремя.

Шотландская королева должна была выйти замуж за этого глупца Дарнлея. Когда бабушка сообщила эту новость, она сперва не поверила. Умная, красивая, мягкосердная. Ее Величество заслуживала лучшего, чем этот эгоистичный пропойца. Теа долго обдумывала бабушкино предложение поехать в Шотландию. Бабушка сказала, что Мария Стюарт не будет слушать никаких доводов, но, возможно, прислушается к Тее. В конце концов, они вместе жили при французском дворе с другими королевскими детьми, у них были одни и те же воспитатели. И она решила ехать, несмотря на то, что эту идею предложила бабушка.

Теа удостоилась дружбы Марии, так как обе оказались чужими среди выводка французских детей. Позднее, когда Теа нуждалась не только в дружбе, Мария очень помогла ей и проследила, чтобы ей было разрешено вернуться домой.

Ударив хлыстом по ноге, Теа прошептала себе:

— Не думай об этом. То время прошло. Ты поедешь в Шотландию и потом вернешься в страну, где тебе не придется видеть никаких знатных мужчин вовсе, исключая отца.

Подтолкнув кобылу, она опять заняла свое место впереди строя лошадей и повозок. Только очень веская причина побудила бы ее отказаться от уединения, которое она так любила. Ее затянувшийся визит к бабушке был предпринят не по ее воле, а только потому, что старая женщина грозилась приехать на Север и притащить внучку собственноручно, если она сама не приедет в Лондон. Ни Теа, ни лорд Хант не желали, чтобы бабушка, подобно стервятнику, налетела на их мирное гнездышко.

С тех пор как она вернулась из Франции, она позаботилась о том, чтобы оградить себя от молодых дворян. Некоторые называли ее отшельницей. Другие считали, что она непомерно горда. И никто не подозревал об истинных причинах ее уединения. Даже теперь ее мучили воспоминания, хотя уже прошло семь лет.

Ей едва исполнилось шестнадцать, когда она встретила Генри, и она была одной из тех девочек, кому старшие доверяли полностью из-за ее уравновешенного характера и честности даже в затруднительных ситуациях. Смерть матери заставила ее повзрослеть раньше времени, и она обнаружила, что смотрит на мир глазами женщины, в то время как ее сверстницы по-прежнему играли в куклы.

Ее степенные манеры и благоразумие не дали ей возможности приобрести друзей при французском дворе, не было у нее и поклонников: поэтому ухаживание Генри удивило ее. Этот молодой французский щеголь был первым мужчиной, который оказал ей знаки внимания. Это наконец был мужчина, который оценил ее душевные качества. Он не смеялся над ее любовью к природе и восхищением великими итальянскими художниками, такими, как да Винчи. Откуда могла она, которой сторонились как иностранцы, так и соотечественники из Нового мира, откуда могла она знать, как далеко может зайти заскучавший дворянин, чтобы позабавить себя?

Теа шепталась сама с собой, злясь на то, что чувство преданности добросердечной шотландской королеве побудило ее отправиться в это путешествие. Она и так провела много недель в компании дворян, которых не выносила, и теперь она ехала к чужому двору, где их будут дюжины, нет, сотни. Боже милостивый, сотни Генри!