Сирота - Николай Дубов

— Гражданин, спать нельзя!

У двери стояла другая железнодорожница, с красной повязкой на рукаве, и говорила входящим:

— Ваш билет! Ваш билет!

У мальчишек, которые пробовали в одиночку пробраться в зал, она ничего не спрашивала, поворачивала их спиной к двери и молча выпихивала на улицу.

Стараясь не попадаться железнодорожницам на глаза, Лешка пробрался в угол и сел на пол, за скамейку. Дядька, наверно, заявил в милицию о том, что Лешка разбил бутылки с водкой, и кто знает, что он еще наговорил. Может быть, милиция уже разыскивает Лешку, чтобы арестовать. Поэтому еще с большей опаской, чем за железнодорожницами, он следил за милиционером с черными подстриженными усиками. Милиционер был молодой, у него были очень красивые белые зубы, он это знал и каждый раз, когда к нему обращались, широко улыбался. Лешку он не замечал.

Из ящика, висевшего у самого потолка, время от времени раздавался скучный голос, объявлявший прибытие поезда, посадку. Ожидающие вскакивали, хватали свои чемоданы и сбивались в толпу у выхода на перрон. Белозубый милиционер, крича как на пожаре, кое-как вытягивал эту толпу в извилистую очередь. В промежутках голос из ящика монотонно перечислял, что запрещается делать и какие штрафы полагаются за нарушение.

Поезда приходили и уходили, а Лешка сидел, забившись в угол. На перрон выпускали по билетам, в поезд тоже пускали по билетам, денег же у Лешки не было. С утра он ничего не ел, под ложечкой давно уже сосало и ныло.

На освободившуюся скамейку напротив Лешки села женщина с маленькой девочкой. Девочка, болтая ногами, оглядывалась по сторонам и ела бутерброд с колбасой. Есть ей не хотелось, и она разнообразила эго занятие как могла: лениво откусывала, языком переталкивала кусок за щеку, отчего щека вздувалась пухлым волдырем, надавливала на него ладошкой и, широко открывая рот, начинала жевать. Увидев Лешку, она перестала жевать, уставилась на него, так и забыв закрыть рот. Лешка не сводил глаз с бутерброда, судорожно сглатывая слюну. Мать проследила за взглядом девочки, секунду поколебалась, потом опустила руку в корзинку, пошарила там и протянула Лешке такой же бутерброд:

— Есть хочешь, мальчик? Возьми.

Лешка жадно проглотил бутерброд и только тогда вспомнил, что нужно сказать "спасибо".

— Куда едешь?

— Домой. В Ростов.

— В Ростов? Один? А кто у тебя в Ростове?

Лешка подумал и сказал:

— Митька.

— Это кто, брат?

— Не, дружок.

— А отец, мать твои где?

— Отец на войне убитый, а мама померла.

— Господи, и что этот Гитлер проклятый наделал! — скорбно сказала женщина и прижала к себе девочку. — Как же ты поедешь? Денег-то ведь у тебя нет, поди?

Лешка не ответил.

— Без билета не доедешь. И сядешь — на первой станции ссадят.

— Мне бы только к поезду. А туда без билета не пускают.

Женщина долго молчала, жалостливо глядя на Лешку, потом сказала:

— Не могу я взять тебя, нет у меня таких денег. К поезду выведу, вроде ты со мной, а дальше сам старайся.

Когда голос из ящика объявил посадку на поезд Батуми — Москва, женщина, крепко сжав руку девочки, другой подняла чемодан и корзинку.

— Берись, вроде помогаешь, — сказала она.

Лешка ухватился за ручку чемодана. В дверях его затолкали, стукнули деревянным баулом, но он цепко держался за ручку и вслед за женщиной протиснулся на перрон. Возле четвертого вагона Лешку оттерли в сторону. Женщина с девочкой поднялась в вагон, а когда Лешка попытался проскользнуть вслед за ней, проводница схватила его за плечо:

— Ты куда? С кем едешь?

— С тетей… Там тетенька такая с девочкой.

— Почему с ней не шел? Проверим. Отойди в сторону. Возле вагонов толпились пассажиры. Всюду в дверях стояли проводники или проводницы; обмануть их или разжалобить Лешка не надеялся.

Он обошел состав от багажного до хвостового вагона. Ребята рассказывали, что раньше беспризорники ездили в угольных ящиках под вагонами. Здесь ящиков не было совсем или они были заперты.

Легонько подтолкнув вагоны, паровоз прицепился к составу. Все пассажиры уже сели, на платформе остались только немногочисленные провожающие да проводники. Голос из репродуктора объявил отправление через пять минут. Лешка оглянулся по сторонам и бросился под вагон. На той стороне не было ни души, двери вагонов заперты. Лешка вспрыгнул на подножку и, обхватив обеими руками поручень, сел на верхнюю ступеньку.

Он боялся, что через застекленную верхнюю половинку двери его увидит проводник, и, задрав голову, с опаской поглядывал вверх, на стекло. -

Далеко едем? — спросил звонкий голос, и большая теплая рука крепко сжала Лешкино запястье.

Перед ним стоял тот самый милиционер и в широчайшей улыбке показывал свои отвратительно красивые зубы. Лешка попробовал вырвать руку. Милиционер перестал улыбаться, отцепил Лешкины пальцы от поручня и снял его с площадки. Паровоз загудел, поезд тронулся. Лешка опять попробовал вырваться — и опять безуспешно.

— Мальчик, — сказал милиционер, — лучше не будем бегать: ты устанешь, мы устанем. Все равно от нас не убежишь. Пойдем со мной.

Он привел Лешку в комнату милиции в здании вокзала, сел за стол.

Лешке показал на стул:

— Садись, разговаривать будем. Куда ехать хотел? Отец, мать есть?

Лешка не ответил.

— Местный? Где живешь?

Лешка молчал.

— Вот видишь, как нехорошо получается: я с тобой вежливо разговариваю, а ты не отвечаешь. Почему не отвечаешь? Бояться не надо.

Все проверим, все узнаем, все правильно будет.

Лешка исподлобья посмотрел на него и опять ничего не ответил.

Милиционер снял телефонную трубку, послушал, подул в нее, постучал по рычажку:

— Девушка, почему долго не отвечаешь? Давай, пожалуйста, детприемник… Детприемник? Говорит дежурный милиционер вокзала. Еще пассажира снял. Запуганный какой-то, молчит, ничего не отвечает.

Справки потом наведем. Посылай за ним, пожалуйста…

Милиционер повесил трубку, повернулся к Лешке и улыбнулся, собираясь что-то сказать, но в это время дверь распахнулась, и в комнату вбежала пожилая грузинка, ведя за руку другую, помоложе. Она подошла вплотную к столу, громко и сердито заговорила по-грузински, потом громче ее заговорила вторая, и, наконец, сам милиционер почти закричал, перебивая их обеих. Лешка посмотрел на дверь — она была полуоткрыта. Женщины заслонили его от милиционера. Лешка юркнул в дверь, пробежал через зал ожидания, шмыгнул мимо стоявшей у входной двери железнодорожницы с красной повязкой, пересек небольшую площадь, свернул в первую улицу, потом опять свернул. За ним никто не гнался.

Лешка присел на крыльцо, отдышался, встал и пошел.

Он шел по одной улице, сворачивал в другую, шел по ней и сворачивал в третью. Все они были одинаково незнакомы ему и потому казались похожими друг на друга.

Чем дальше он шел от центра города, тем улицы становились глуше и пустыннее, тем гуще росла прямо из мостовой ярко-зеленая молодая трава. Засунув руки в карманы, ссутулившись, Лешка брел, еле передвигая ноги, время от времени останавливался: из открытых окон пахло жареным или вареным. От этих запахов Лешкин рот наполняла тягучая слюна. Он сплевывал ее и шел дальше.

Приближался вечер, улицы пустели, и Лешка повернул обратно. В центре тоже стало меньше народа. Есть Лешке хотелось все сильнее, от голода разболелась голова, и он наконец решился: протянул руку и тихонько сказал прохожему:

— Дайте, дяденька, на кусочек хлеба…

Дяденька притворился, будто не слышит, и прошел мимо. Лешка пробовал еще и еще раз. Никто не подавал. Лешка нагнал энергично шагавшего мужчину в военном кителе без погон, который нес в руках туго набитую полевую сумку:

— Дяденька, дай мне на покушать! Я есть хочу…

Дяденька оглянулся и оказался молодым парнем с пышной шапкой волос на голове. Он остановился, внимательно оглядел Лешку, полез в карман и достал новенький, хрустящий рубль:

— Держи. Ну-ну, бери, не бойся. Что, родных нет?.. Отец погиб на войне? Понятно. Давно беспризорничаешь? Судя по твоему виду, недавно. Нравится?

— Нет, — тихонько сказал Лешка.

— Ну, правильно! Ничего хорошего в этом нету. Хочешь жить по-настоящему, человеком стать? Я дам тебе сейчас записку. Иди по этой улице два квартала обратно, сверни налево, там на правой стороне увидишь вывеску: "Горком ЛКСМ". Читать умеешь?.. Пять классов кончил?

Так ты почти профессор!.. Спросишь там Верико Мосашвили. Красивая такая девушка с длинными косами… Запомнил? Отдашь ей записку, и она тебя устроит. Я бы и сам тебя отвел, да некогда — опаздываю на заседание. — Он достал из сумки блокнот, начал стоя писать записку и продолжал разговаривать с Лешкой: — Документов у тебя, конечно, никаких? Ничего, найдем, проверим…

Не произнеси он этих слов, Лешка пошел бы разыскивать горком и красивую девушку с косами, которую звали Верико, но, услышав их, Лешка попятился, повернулся и бросился бежать.