Волшебная Башня (ЛП) - Шон Одиссей

Толпа расступилась, чтобы разглядеть страницы.

— Планы, — ответил Дьякон.

— Но… Почему они на земле валяются? — удивилась Уна.

— Потому что вы их там уронили! — раздался высокий, колкий, словно лезвие ножа, голос. Уна зажмурилась и потрясла головой. Она знала обладателя голоса. Чересчур хорошо знала. Сыщица обернулась и увидела выступившего из толпы инспектора Уайта из полицейского управления Тёмной улицы. Тот наклонился, чтобы собрать бумаги.

— Несомненно, — продолжал инспектор, — это именно вы, мисс Крейт, украли планы в надежде получить в состязании преимущество.

— Чуши не несите, — Дьякон взлетел на Унино плечо. — Она и близко к архитектору и его сумке не подходила.

Уна упёрлась руками в бёдра.

— Кроме того, — возразила она, внезапно обеспокоенная тем, что её могут не допустить до участия, — я бы никак не успела их прочитать.

— Ага, конечно, — саркастически согласился инспектор.

— Возможно, планы просто случайно выпали? — предположил архитектор.

Уна перевела взгляд на его кожаную сумку с толстым ремнём и тяжёлой медной пряжкой и подумала, что вряд ли такое могло произойти.

Инспектор Уайт встал на колени, чтобы получше рассмотреть сумку. Медленно ощупывая ее одной рукой, во второй он по-прежнему держал найденные планы.

— Уверен, вы правы, — наконец констатировал он и передал бумаги назад архитектору. — Планы сами по себе выпали, — он выпрямился. — В этот раз вам повезло, мисс Крейт. Но имейте в виду, я буду пристально следить за ходом соревнования. Малейшие признаки нечестной игры — и вас тут же дисквалифицируют. О тюремном подвале уже промолчу…

Уна растерялась. Она привыкла к обвинениям инспектора Уайта, что из нее ничего

путного не получится, или что она совершила то или иное преступление, но угроза дисквалификации из соревнования задела за живое. Чем спорить с некомпетентным человеком, девушка предпочла оставить в покое историю с планами. Подумаешь, что планы почти наверняка не могли сами выпасть из сумки? Ну правда, кому какое дело? Их нашли в целости и сохранности.

— Все хорошо, что хорошо кончается, и вы их обнаружили, — сказала Уна инспектору. — Кто знает, к какому беспорядку это могло бы привести.

Инспектор встал подбоченясь, очень довольный собой.

Уна медленно пошла назад через парк. Она почувствовала легкую досаду из-за ложной тревоги. Здорово, если бы подвернулось реальное дело.

Ворон, казалось, прочитал ее мысли:

— Может, это к лучшему, что нет дела? Башенные состязания потребуют твоего полного внимания.

— Ты как всегда прав, — ответила сыщица. — Но ты же знаешь, что бумаги не выпали сами по себе.

Дьякон задумчиво кивнул:

— Так-то оно так, но их нашли.

— Отличная наблюдательность с твоей стороны, Дьякон.

— Не стоит благодарности.

Уна подняла глаза, снова оказавшись перед цыганским фургончиком. Она заметила, что буквы на вывеске свежевыкрашенные и даже почувствовала запах краски.

— Смотри, — обратил ее внимание Дьякон, — мадам Айри возвращается.

Мать Исидоры, мадам Айри, шла обратно через парк на вечеринку, на этот раз одетая в великолепное новое платье изумрудного цвета с белыми кружевами и турнюром на спине настолько большим, что он напоминал верблюжий горб.

— Быстро переоделась, — заметила Уна.

Дьякон пожал плечами:

— Ты все еще хочешь связываться с этой гадалкой?

Она посмотрела на дверь фургона и покачала головой. Дьякон был прав. Смешно и нелепо советоваться с такой женщиной, но, как только Уна собралась уходить, дверь в задней части фургона открылась, и мадам Романия высунула свою руку.

— Да, да. Я знать, что ты придешь. Я иметь видения, как делала моя мама, и как ее мама, и как все матери в моем роду, давно-давно.

Дьякон содрогнулся от ужасного акцента, но держал клюв на замке.

— Пожалуйста, заходить! Смелей, смелей, — гадалка поманила сыщицу пальцем, замотанным в лохмотья.

Через дверь доносились запахи ладана и шалфея, а снаружи фургона звенели колокольчики. Уна колебалась. Любопытство переполняло ее, но она также чувствовала, что Дьякон прав, предостерегая ее против общения с такой подозрительной личностью. Однако желание услышать, что хотела сказать женщина, было слишком сильно, чтобы сопротивляться. Уна глубоко вздохнула и последовала за старухой в фургон.

Драпировка из бусин задребезжала, как только девушка ступила в прокуренную комнату. Стены были занавешены толстыми бархатными тканями черного, фиолетового и золотого цвета. С потолка свисали серебряные амулеты и связки палок, перетянутые веревкой. В центре находился низкий круглый стол, обложенный подушками. Мадам Романия из Румынии исчезла через щель в красной бархатной занавеси, и Уна слышала, как она ходит за ней.

— Пожалуйста, занимать место за столом, — прокричала цыганка. — Я вызывать чашу. Ты можешь задать один вопрос, и она даст тебе правдивый ответ.

Уна неохотно присела, нервничая и не совсем понимая причину беспокойства. Она проглотила нервный ком и нерешительно опустилась на мягкую подушку, испытывая сомнения — зачем вообще сунулась сюда.

Старуха продолжала двигаться за шторой, которая отделяла переднюю часть вагончика от задней. Спустя мгновение она вновь показалась через щель с деревянным сундучком на руках.

— Здесь чаша спать, — объяснила гадалка. — Она должна отдыхать, по крайней мере, пять минут перед каждый вопрос.

— Ага, ясно, — неубедительно притворилась Уна.

Мадам Романия из Румынии поставила сундук на стол и начала возиться с защелкой.

— Защелка упряма. Приклеиваться. Я должна ее ремонтировать. И…Ох, поддаваться. Сейчас мы посмотрим, что чаша говорить о… — но мадам Романия из Румынии испуганно замерла, а затем испустила такой громкий вопль, что волоски на руках девушки встали дыбом.

Дьякон взлетел в воздух, когда Уна подскочила:

— Мадам Романия, что случилось? — всполошилась Уна..

Цыганка полностью открыла сундук, выпучив глаза. Руки задрожали, челюсть отвисла, обдав лицо девушки отвратительным мятным дыханием. В таком состоянии мадам Романия из Румынии пребывала долгих десять секунд, пока, наконец-то, не выдохнула, рыдая:

— Чаша-Оракул! Ее нет! Ее кто-то украсть!

Глава вторая

Завтрак в Маятнике

Столовая была в Маятнике самой длинной комнатой. Почти сотня футов отделяла входную дверь на одной стороне от входа в помещение прислуги на противоположной. На левой стене красовалась фреска с изображением Великого Освальда — в руке тот сжимал волшебную палочку, с кончика которой в сторону гигантского Стеклянного портала струилось алое свечение.