На пороге юности - Екатерина Рязанова

Олег шагал рядом и все время косился в сторону Гали. Ее кудряшки были сегодня схвачены двумя небольшими бантиками, не падали в беспорядке и аккуратно свисали за ушами. Уши были маленькие, розовые. Одно ухо прикрывала вязаная шапочка, а другое смешно оттопыривалось. Вся Галя сегодня была другая, праздничная и нарядная. Из-под воротника синего пальто выглядывал белый вышитый воротничок платья, свободно охватывающий тонкую шею девочки. В темных глазах то и дело вспыхивали огоньки. На какой-то момент встречная толпа разделила их. Олег схватил Василия за руку и нетерпеливо подтащил его к девочкам, стараясь опять идти рядом с Галей. Он проделал свой маневр так неловко, что девочка удивленно вскинула на него глаза и спросила:

— Чего ты толкаешься?

Олег смутился и пробормотал:

— Народу-то сколько, не видишь? Небось не ты одна на улице...

Это была их первая прогулка с девочками. Больше она не повторилась.

В первые же дни после праздников выяснилось, что у Алины Пылаевой была вечеринка.

На вечеринку пришли Коля Раков, Юра Студенцов, Семен Дожделев, Надя Фадина и несколько незнакомых девочек из другой школы, где прежде учились Алина и Надя. Родители Пылаевой были в отъезде, и девочка хозяйничала дома сама, не обращая ни малейшего внимания на старенькую бабушку.

Сначала танцевали. Но большинство мальчиков танцевать не умели. Они жались по стенам и поглядывали на танцующих девочек со скучающим видом.

Потом Студенцов заставил всех выпить вина, которое он принес в кармане пальто. Коле Ракову скоро стало плохо. Его вырвало, и он долго лежал в кухне на полу, а бабушка поливала ему голову холодной водой.

Остальные ребята развеселились и шумной компанией отправились на улицу. Они шли цепочкой, задевая прохожих и разговаривая во весь голос. Скоро компанию повстречала мать Нади Фадиной. Она забрала девочку с собой и по дороге домой сообщила тревожную весть кое-кому из соседей.

Шумная компания распалась под натиском разгневанных родителей. Дожделева тут же на улице мать отхлопала по щекам, а за Колей Раковым приехала карета «скорой помощи» и увезла его в больницу.

В школе поднялась тревога. По одному вызывали ребят в кабинет директора. Во всем обвинили Алину Пылаеву.

Девочку «разбирали» на общем собрании класса. Алина плакала. Плакала и Надя Фадина. Коля Раков целую неделю не приходил в школу. Из всей компании хорошо себя чувствовал только Юрка Студенцов. Он по-прежнему ходил по классу, нагло улыбаясь и поблескивая золотым зубом и «молниями»...

Нежданно-негаданно

Это произошло неожиданно.

Олег договорился с Василием встретиться на катке. Олегу всегда нравилась и веселая толчея теплушки, и простор ледяного поля в облаках морозного пара. Знакомые мелодии вальсов и полек непрерывным потоком обрушивались на каток откуда-то из невидимых репродукторов. Казалось, мелодии льются прямо с темного неба. Коньки со скрипом и шорохом врезаются в лед, голоса кажутся особенно звонкими.

Олег скользит по льду легко и свободно. Совсем другое дело — беговые длинные ножи. Кажется, пожелай только, и оторвешься от гладкой поверхности и полетишь прямо по воздуху! А сколько было разговоров с отцом, пока он согласился купить их Олегу вместо надоевших «хоккеек». И вот теперь длинные узкие ножи с чуть слышным скрежетом врезаются в лед и будто сами по себе несут Олега.

Морозный ветер бьет в лицо, щиплет кожу. Олег изредка прикладывает теплую варежку то к одной, то к другой щеке, но в теплушку не идет: здесь, на беговой дорожке, Василию легче заметить Олега.

Но Василия все нет. Уже не раз Олег выбегал в центр круга и там, в толпе, высматривал знакомую широкоплечую фигуру. Но Василия по-прежнему не видно.

Неужели не придет? Может, что-нибудь случилось? Последнее время Василий больше молчит и хмурится. Даже отвечает Олегу невпопад...

Сделав последний круг, Олег нехотя направляется в теплушку. С катка уходить не хочется, но беспокойство за друга берет верх. Олег и так уж давно не бывал у него дома. Надо зайти.

В теплушке все та же суета. Длинная очередь выстроилась у окошка гардероба. Это те, кто уже надел коньки и дожидается свободных мест, чтобы повесить пальто. Вся очередь с радостью оглядывается на Олега, подающего свой номерок...

Улица после яркого освещения катка показалась Олегу темной. Размахивая коньками, он не спеша зашагал по направлению к дому Василия. Олег еще надеялся, что Вася запоздал и, может быть, они встретятся на дороге к стадиону.

Но первой, кого он увидел, была Алина Пылаева. Девочка торопливо семенила резиновыми ботиками, изредка, как сорока, подпрыгивая. Должно быть, в ботиках было скользко идти. Алина торопилась. Она зябко прятала в воротник покрасневший носик, но при этом ухитрялась вертеть головой и шнырять своим глазками по всей улице. Олег собирался обойти Алину сторонкой, но девочка заметила его, подбежала и схватила за руку. Олег сердито вырвал руку:

— Вот дура-то, на людей бросается!

Но Алина не только не обиделась, но даже будто и не заметила выходки Олега.

— Пойдем! Пойдем, что я тебе покажу!.. Вот тут за углом, недалеко... Хи-хи-хи... Погляди-ка на них...

— На кого еще? — недоверчиво протянул Олег, но машинально ускорил шаги.

— На Михайлову и Ваську твоего, вот на кого! Иди-ка, погляди... Мне бы одной не поверили, а уж тебе-то, дружку, поверят... К Наде бежала, чтобы ее позвать, а тебя встретила. Даже еще лучше, сам полюбуешься...

— Что ты все врешь! — крикнул Олег и остановился. Алина тоже остановилась и прижала колючую варежку к его лицу.

— Не кричи, дурак, они услышат!.. Вот тут, за углом...

Олег замолчал и почти бегом пустился в указанном направлении. Повернув за угол, он с разлету остановился, будто наткнулся на стену.

Высокий, стройный тополь рос на обочине тротуара. Свет уличного фонаря падал сквозь узорную вязь тонких ветвей и отбрасывал сетчатую тень на заснеженный тротуар. В тени, возле тополя, стояли две фигуры. В одной из них Олег без труда узнал Катю Михайлову. Пушистая шапочка была сдвинута на затылок. У ног девочки валялись коньки, перевязанные ремешком. Катя обнимала за плечи какого-то мальчика и, близко придвинувшись, что-то говорила ему в самое лицо, торопливо и горячо.

Мальчик стоял без шапки. Голова его была опущена, и только по взъерошенным кудрявым волосам Олег узнал Василия. Оба они не замечали ни Олега, ни прятавшуюся за стволом тополя Алину.

В первый момент Олег был так поражен представшей перед ним картиной, что не смог передохнуть. Но в следующее мгновение волна слепящей злобы нахлынула на него. Здесь перемешалось все: и досада на даром потраченный вечер, и возмущение вероломством друга, и сожаление, что не он, не Олег, говорит Василию какие-то важные слова, которые тот выслушивает с таким грустным и покорным вниманием.

«Что же это такое? Что она ему говорит? Почему Василий без шапки?» Один вопрос в голове Олега сменялся другим прежде, чем он успел произнести первое слово.

Но за тополем послышался тонкий смешок Алины.

— Видал? — пропищала она. — Целуются! А других за пустяки обсуждают...

Вслед за тем послышался дробный стук убегающих ног. Олег даже не взглянул вслед Пылаевой. Он шагнул вперед и мрачным, срывающимся голосом повторил слово, подсказанное Алиной:

— Целуетесь?!

Катя отшатнулась от Василия и широко раскрытыми глазами посмотрела на Олега. А Василий смутился. Олег ясно увидел, как он, мучительно краснея, переводил растерянный взгляд с Олега на Катю. «Значит, правда», — решил Олег и в раздражении и гневе шагнул к девочке, потрясая коньками у самого ее носа:

— А еще девчонка! А еще нос задираешь, и косы длинные. Хоть бы на улице постеснялась!..

Олег выкрикивал бессвязные злые слова, глядя прямо в широко раскрытые испуганные глаза Михайловой. Еще немного, и он ударил бы Катю коньками.

Но его руку с силой рванули назад, и перед ним возникло бледное лицо Василия. Брови сдвинуты, губы дрожат. Олегу показалось, что Василий сейчас заплачет.

— Не смей ее трогать, слышишь? Не смей так говорить! Ты ничего не знаешь, и молчи... Я тебе не успел рассказать...

Олег в бешенстве вырвал свою руку и крикнул:

— Мне не успел рассказать, а ей успел? Нет уж! Теперь я все знаю! Можешь мне не рассказывать, я и сам кому хочешь рассказать про это сумею...

Василий угрожающе сдвинул брови, сжал кулаки и, наступая на Олега, прошептал:

— Только посмей, только пикни об этом в школе! Я тебе всю морду расквашу и знать тебя больше не буду!..

— Ты мне не грози, — внутренне удивляясь своему внезапному спокойствию, холодно ответил Олег. — Я и сам теперь вижу, какой ты мне друг!..

Он бесцельно переложил коньки из одной руки в другую и, круто повернувшись, зашагал по улице, не замечая дороги.

Посыпал мелкий снег. Крохотные снежинки плясали в светлых кругах фонарей, и казалось, что они посмеиваются над простотой и доверчивостью Олега, над его смешными представлениями о дружбе.