На пороге юности - Екатерина Рязанова

— Да, конечно, — ответил Василий и посмотрел в потолок.

— Почему же вы молчите? — еще нетерпеливее спросила Анна Михайловна.

Василий сосредоточенно смотрел на край стола.

— В чем дело, Кузьмин, вы ждете подсказки? Разве вы не самостоятельно зарабатывали свои пятерки?

В классе послышались смешки.

Василий взглянул на учительницу исподлобья и сжал руки за спиной, крепко переплетя пальцы.

Этот жест был хорошо знаком Олегу. Он означал, что Василий выведен из равновесия, но старается сдержаться. «Сейчас надерзит, — подумал Олег, — сейчас он ее отдует, пучеглазую!»

Но Василий только сказал:

— Я не буду отвечать. Разрешите мне сесть.

— Садитесь, — резко бросила учительница, — только в следующий раз не отнимайте у нас столько времени!

Коля Маточкин толкнул Олега в спину и зашептал:

— Что это с Васькой? Пусть бы отвечал, тогда бы увидела! Скажи ему! Ах да, я забыл совсем. Вы не разговариваете...

Олег и сам хотел бы крикнуть Василию, заступиться за него перед несправедливой учительницей, объяснить ей, что у Васьки такая привычка — долго приготовляться и собираться с мыслями. Ведь не все же люди одинаковые! Кузьмин их лучший историк! Как же так?!

Но даже когда Василий тяжело опустился рядом на парту, слегка задев его локтем, Олег только покраснел, ничего не сказал и чуточку отодвинулся. Ни за что не заговорит он с Василием первый! Олег смотрел теперь вправо, где в третьем ряду у стены сидела Катя Михайлова. Девочка о чем-то шепотом, но горячо спорила со своей соседкой Галей Чурносовой и наконец решительно подняла руку.

— Вы хотите отвечать? — спросила Катю учительница.

— Нет, я хотела объяснить... — Катя встала. — Дело в том, что вы неправы. То есть, я хочу сказать, что вы не знали, а у него такая привычка смотреть в потолок... И вообще... Но за привычки ведь отметок не ставят? Вы извините меня, Анна Михайловна, но я как председатель совета отряда...

— Вы как председатель совета отряда, — перебила Катю учительница, — должны больше интересоваться успеваемостью ваших пионеров, а не привычками отдельных молодых людей.

Учительница, видимо, и не подозревала, что ударила по больному месту. Олегу показалось, что в классе разорвалась бомба. В общем хохоте он различал басовитый смех Юрки Студенцова, хихиканье Алины Пылаевой, веселые смешки Коли Ракова.

У Олега кровь застучала в висках. Он боялся взглянуть на Василия и только злобно покосился в сторону Кати. Она сидела опустив голову, и ему была видна часть ее пунцовой щеки.

Олег почувствовал, что ненавидит эту девчонку. Только в прошлом году пришла она в их класс, но успела уже крепко «насолить» Олегу. То, что Катю избрали председателем совета отряда, то, что она прочно занимала одно из первых мест, частенько опережала Олега, подавая контрольные по алгебре, даже умела по-своему решить сложную геометрическую задачу — это бы еще Олег стерпел. Но она разрушила то, что казалось прежде нерушимым и прочным, что было задумано на всю жизнь: она сломала их дружбу с Василием. И теперь не Олег, а она, Катя, не стесняясь, вступается за Кузьмина перед новой учительницей! А ведь сама и виновата в том, что над Василием теперь все смеются!

Олег перевел глаза на Анну Михайловну и увидел, как она не спеша окунула перо в чернила, посмотрела его на свет —не прицепился ли волосок — и быстро написала что-то в журнале.

Класс затих и заинтересованно насторожился. Сидящий против учительского стола маленький Коля Раков осторожно заглянул в журнал и поднял над головой палец.

Звонок прервал мрачные размышления Олега.

В перемену он с облегчением и злорадством узнал, что новой учительнице уже присвоено довольно меткое, хотя, по мнению Олега, и недостаточно обидное, прозвище: «Анна Вторая». Коля Маточкин сочинил и пустил по классу стихи:

Наша историчкаПрыгает, как птичка,На высоких каблукахИ с указочкой в руках.

Стихи тоже были необидные, и Олегу они не понравились.

Девчонки

С Катей Михайловой Олег познакомился раньше, чем с другими девочками. В прошлом году, когда девочки впервые пришли в их мужскую школу, она смело подошла к нему во дворе и спросила:

— Мальчик, скажи, пожалуйста, где здесь шестой «В» строится?

Она смотрела прямо в лицо Олега синевато-серыми глазами с темными ободочками вокруг зрачка. Широкие брови темнели на очень белой коже лба, а волосы, туго затянутые в косы, были светлее бровей. Все на ней было ладно, выглажено, начищено. Олег невольно подумал про свои ободранные ботинки, которые он так и забыл сегодня почистить.

— Не знаешь? — повторила девочка, не дождавшись его ответа.

Олег смутился и нарочито развязно, чтобы прикрыть свое смущение, сказал:

— Как это не знаю, я сам из «В».

— Вот как хорошо! — воскликнула девочка и улыбнулась доверчиво и простодушно. — Давай тогда знакомиться, меня тоже в ваш класс записали.

Она протянула Олегу руку и назвала себя:

— Катя Михайлова.

Что тут было Олегу делать? Неужели на глазах у всех ребят поздороваться с девчонкой за руку и отрекомендоваться: «Олег Павлов»? Может быть, шаркнуть при этом ножкой? Как бы не так! Олег вовсе не собирался стать посмешищем всей школы.

Он засунул руки поглубже в карманы и с видом полнейшего равнодушия сплюнул в сторону. Потом, повернувшись на каблуках, бросил девочке через плечо:

— Наш класс в конце двора строится. Классный руководитель — Анна Михайловна.

Олег успел заметить, что девочка осталась стоять на том же месте, где он ее оставил, и провожала его сузившимися, потемневшими глазами. Щеки ее медленно заливал яркий румянец.

«Ага, не понравилось, — злорадно подумал Олег. — А ты не лезь первая, жди, когда спросят... А то подскочила: «Здрасте, я ваша тетя!..»

Олег всячески старался убедить себя в том, что девочка поступила нетактично, протянув ему руку при всех и заставив тем самым его, Олега, ответить ей грубо. Должно быть, она просто глупа.

Словом, Олег поступил точно так же, как поступает всякий, кто обидит другого ни за что ни про что: чтобы оправдаться перед самим собой, он старался отыскать хоть какую-нибудь захудалую вину Кати Михайловой.

Скоро это ему удалось.

Одноклассники Олега тесно сгрудились в конце школьного двора, с интересом присматриваясь к группе девочек, жавшихся отдельно. Директор заранее предупредил учеников о приходе девочек. Просил встретить их приветливее, помочь им освоиться в новой для них обстановке. Олег совсем забыл об этом предупреждении. И только теперь, увидев отдельную группу девочек, к которой только что подошла и Катя Михайлова, вспомнил долг гостеприимства и крикнул, обращаясь главным образом к Кате:

— Эй, девчонки! Пристраивайтесь, не бойтесь! Так и быть, в первый день за косы дергать не будем!

Ребята засмеялись, а Катя скользнула по лицу Олега прищуренными глазами и отвернулась к черненькой кудрявой девочке, с которой только что о чем-то говорила.

«Ишь какая задавала! — подумал Олег с неприязнью. — Еще отворачивается! Подумаешь, цаца! Вот мы у доски еще на тебя посмотрим...» И совесть его полностью успокоилась.

Потом Олег спохватился, что нигде не видит Василия.

Вася Кузьмин прибежал в самый последний момент, когда класс собирались вести в школу. Он пристроился к стоявшему впереди всех Олегу и, не отвечая на вопросы друга, с интересом оглядывался на девчат.

Завуч Сергей Юрьевич подошел к группе девочек, стоявших позади, и вывел их вперед. Прямо перед Олегом вновь очутилась Катя Михайлова. Она не оглядывалась, но при каждом движении ее головы светлые косы слегка шевелились, покачивались, подминая коричневые банты.

— Вот так косы! — вдруг сказал Василий весело и дружелюбно. — Недаром карфагенские женщины срезали волосы на канаты — вполне пригодный материал!

Катя покосилась на Василия серым глазом и неуловимым движением плеч и головы перекинула сначала одну, а потом и другую косу со спины на грудь.

— Ого! — сказал Вася и засмеялся.

Соседка Кати, кудрявая черненькая девочка, вздернула худенькие плечи и, полуобернувшись к Олегу, произнесла нараспев:

— Не понимаю, что тут смешного?

— Смешного? Смешного и правда ничего нет, — ответил Василий. — Просто хорошие косы. Это не то что наши с вами вихры, верно?

Девочка обиделась, еще выше вздернула худенькие плечи и отвернулась.

Олег видел, как она потихоньку приглаживала свои короткие, непокорно вьющиеся волосы. Но они не слушались рук: закручивались в колечки, опускались на уши, на лоб и виски упрямыми завитками.

«Чего она их приглаживает, — подумал Олег, — так даже лучше».

В этом году они с Васей тоже впервые сделали себе зачесы. Сговорившись, одновременно отказались стричься наголо и отпустили волосы. Но как ни старались причесаться совершенно одинаково - на косой пробор и назад, — прически все же получились разные. Светлые и прямые волосы Олега ложились послушными мягкими прядями, а черные вьющиеся волосы Васи не слушались, их приходилось то и дело приглаживать рукой или гребнем.