Сны и башни (СИ) - Царенко Тимофей Петрович

Салех обреченно вздохнул и принял позу вежливого внимания. Вид он при этом имел самый несчастный.

– Виктор уже двенадцатый раз занимает трон империи. Под разными именами, – Ульрих достал из воздуха бокал с вином. Пригубил.

– Он тоже бессмертный? – кажется, Гринривер не слишком удивился.

– Не совсем. Его душа привязана к трону на длинном поводке. Иногда он рождается снова и каждый раз у меня есть идеальный император. Лучшая фигура на троне из возможных.

– А он… не помнит прошлые жизни? – уточнил Ричард.

– Помнит. Но не целиком. Обрывками. Эта память приходит в зрелости, после тридцати и не всегда. Да и это не важно нас самом деле. Бессмертие Виктора не слишком похоже на мое или твое, Ричард, твоя душа вообще приколочена к этому миру гвоздями.

– И как это связано с женами? – Салех очень тонко умел чувствовать начальство. И если оное желало слышать вопросы, то Рей их задавал.

– Я хочу, чтобы он имел подобный опыт. Опыт любви. Он верно служит мне, раз за разом. Считайте капризом, – Ульрих снова сделал большой глоток.

– А почему не дать ему влюбиться в молодости? Как минимум, это не будет так странно смотреться! – Ричард был напряжен.

– Увы, любовь делает Виктора… Сентиментальным. Одно из его слабых мест. Очень привязчив. Потому молодость всегда одна и та же. Одна и та же школа. Закалка по строгим канонам. Его боятся, его уважают, его любят. И все это он теряет если отдаст сердце женщине. Отдаст это сердце в молодости, если быть точным. Сейчас я хочу поставить эксперимент.

– А как так получилось, что… ну…

– Ты хочешь спросить, как подобное произошло? – уточнил старик.

Салех кивнул.

– Старые ритуалы, боги на алтарях, что посвящены чему-то большему, чем первые искры пламени творения с именами, много крови, много боли, риск уничтожить душу. Ничего такого с чем бы вы хотели столкнуться, – Ульрих мило улыбнулся.

– А… А вы?

– Старые ритуалы, боги на алтарях, что посвящены чему-то большему, чем первые искры пламени творения с именами, много крови, много боли, риск уничтожить душу. Только в этом случае нож держал я. Хоть и возлежал на алтаре. Ничего такого с чем бы вы хотели столкнуться, – произнес старик все тем же тоном.

– То есть вы не лич? – уточнил Рей.

– Беру свои слова насчет вашего ума обратно. Мистер Салех, вы ощущаете нежить. Вы бились, если не путаю, даже с костяным драконом. Но все равно пребывали в заблуждении, что я немёртвый маг? – старик поднял брови в притворном удивлении.

– Да я это…

– С другой стороны, это лишь говорит о качестве моей легенды.

– Но вы маг! – теперь уже возразил Ричард.

– Ни в коей мере! – заявил первый император. При этом он выпустил пустой бокал и тот растворился в воздухе. А в следующий миг в руках старика появилось спелое желтое яблоко.

– Но как? – покорно, в наигранном удивлении, заявил молодой человек.

– О, поживи с мое – и не таким фокусам научишься. Я человек, самый обычный человек.

Воцарилось молчание.

– Я понял. Вы себя связали с империей! – Салех щелкнул пальцами от полноты чувств. – Пока существует империя, существуете и вы!

– Заткнись болван, сейчас он нас убьет! – Ричард отвесил приятелю звонкий подзатыльник. – Как вы вообще до этого додумались?

– Да, Рей, мне тоже интересно. Помнится, я пару столетий потратил на то, чтобы уничтожить саму память о подобных ритуалах, – а вот теперь в улыбке Ульриха прорезалось нечто змеиное.

– Так это… сказка о добром короле…

Ульрих расхохотался. Смеялся он долго и со вкусом. Он раскачивался в своем кресле, а в уголках глаз даже выступили слезы.

– Нет, Рей, все же я вам возвращаю свой комплимент. Ричард, ты не знаешь, где таких как он разводят? – старик довольно хлопнул себя по колену.

– В штурмовой пехоте, – буркнул Гринривер, – на мясо их там разводят.

– Да, расточительно. Надо будет поискать там себе стажеров. Вы правы, Рей, вы чертовски правы, – Ульрих встал на ноги и хрустнул шеей, – но у меня даже мысли не появилось охотиться за детскими сказками. Подумать только, я добрый король, что так любит страну, что даже смерть отступила перед преданностью его служения! Эта сказка даже не обо мне, она зародилась еще до того, как в основание столицы лег первый камень. Эту сказку я слышал сам, когда был ребенком. А прошло больше трех тысяч лет!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– И что теперь? – угрюмо буркнул громила.

– Что теперь? Теперь вы уйдете отсюда. Сходите пообедать, выпьете бутылку хорошего вина, одну, потом скоротаете время за беседой с кем-то не слишком осведомленным. Или загляните к фрейлинам. А вечером я передам через поверенного вам перевод записки и вы вернётесь к своей работе.

– А клятвы? – удивился Гринривер.

– Никаких клятв, господа, и вообще, отвыкайте от подобного. Я знаю, что клятвы можно обойти, к тому же однажды вы поймете, что истинная преданность в клятвах не нуждается. Все, свободны!

Компаньоны пулей вылетели из комнаты, даже не попрощавшись.

Ричард шел по коридорам с такой скоростью, что Рей едва поспевал за ним.

Выглядел графеныш откровенно погано. Бледный, всклокоченный, лоб покрыт испариной.

Забег по резиденции закончился все в том же парке.

– Ричард, Ричард, да драть тебя через колено, какая муха тебя укусила? – Салех даже успел запыхаться.

– Они все потеряли разум! Мистер Салех, вы не видите? Ульрих сошел с ума! Виктор сошел с ума! Даже этот чёртов одержимый ребёнок тоже сошел с ума! – Ричард ударил кулаком дерево с такой силой, что хрустнули пальцы. Но на эту боль Гринривер никак не отреагировал.

– Так, не мороси, объясни, с чего такие выводы?

Ричард резко повернулся и выставил вперед правую руку. На руке были сломаны все пальцы, но, кажется, молодого человека это нисколько не беспокоило.

– Итак, император Виктор седьмой, жесткий, волевой лидер неожиданно ведет себя как мальчишка и устраивает себе имперские блядки! Раз! – Ричард загибает один сломанный палец. Расщепленная кость режет кожу и на землю падает алая капля. Каким-то чудом палец не разгибается обратно. – Ульрих Кровавый, первый император, потворствует этой блажи, да еще и открывает главные тайны государства нам. Нам! Рей, да вся империя судачит о том, как мы отмстим императору за то, что он с нами сотворил после нашего вояжа по островам! Мы с вами на полном серьезе думаем о том, чтобы этого ублюдка шлепнуть! Он нас унизил, оскорбил, обесславил и все потому, что он поторопился в той ситуации? Рей! Мы служим империи! У любой преданности есть границы и Виктор эту границу перешел! – Ричард загнул средний палец, получилось это с большим трудом, так как место многочисленных переломов наливалось кровью. – Начальник дворцовой службы безопасности игнорирует эту странную башню, тогда как он был обязан эвакуировать к чертовой матери императора и двор куда-то в провинцию! Ричард загибает безымянный палец и задумчиво смотрит на руку. Кажется, до него только сейчас начинает доходить, что он себя изувечил.

– То есть ты хочешь сказать, что вся верхушка государства дружно дала ёбу и ты один это видишь, а все остальные им подыгрывают, то ли из страха, то ли из-за идиотизма, то ли по той причине, что тоже поехали крышей?

– Истинно так! – Ричард кивнул. – Хотя бы вы, мистер Салех, меня понимаете!

– Нет, Ричард, не понимаю. Помнишь, герцога Штормхолла? Там все еще хуже выглядело. Нас тогда просто играли в темную. Я и сейчас так думаю. Мы просто не видим всей картины. А что до откровений Ульриха, так он того, тебя в приемники к себе готовит. Сомневаюсь, что после того, как ты все узнал, у тебя еще остались планы Виктора свергнуть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Почему? – изумился молодой человек.

– Ты для этого слишком тщеславен, – громила подошел к приятелю и одним, едва уловимым движением, размозжил ему голову о многострадальное дерево. Серо-кровавая каша потекла по стволу, а глаза вылезли из орбит. Гринривер рухнул на землю, мертвый. Два десятка секунд спустя он встал с земли, живой и здоровый. Рука была цела, лишь рваная одежда обзавелась кровавыми пятнами.