Сны и башни (СИ) - Царенко Тимофей Петрович

С уважением Нильс Эрик Фокс, маркиз Карапский.

– Я, наверно, где-то повторюсь, но у нас охренеть какие проблемы, – а вот по лицу Ричарда о каком-то унынии говорить было нельзя. Он широко улыбался. – Но да, Рей, согласитесь, он крут.

– Определенно, – Рей отложил последнюю бумагу в сторону и шумно почесал в затылке.

– Надеюсь, вы не будете иметь ничего против, если я сожру его душу? – промурлыкал Гринривер почти нежно.

– Кушай, Ричард, кушай. Тут человек сам напрашивается. Против такой настойчивости я тебе ничего не скажу. Моги я подобное, я бы так и поступил, – в голосе Рея звучала абсолютная уверенность.

Да, не те люди стали паладинами, не те…

Месяц спустя после скорбной свадьбы.

– У меня охренеть какие проблемы! – резюмировал Гринривер.

– Девочки, я же говорила, вот, мой жених! Ричард Гринривер, – Аврора тыкнула в Гринривера пальцем.

Молодой человек плескался в душе аккурат в тот момент, когда Аврора решила призвать жениха.

– Здравствуйте, Аврора, здравствуйте, Элизабет, миссис Фолькмастер! – Ричард поздоровался со всеми девочками в комнате. Он старался знать внешность всех членов семей высших аристократов. Даже столь юных.

– Ой, он голый. Аврора, ты можешь его изгнать обратно? – одна из девочек скривилась.

– Ой, не, я только призвать могу. Он же из нашего мира, напряжения миров не возникнет, – Аврора виновато ковырнула туфлей ковер, – но я же говорила, говорила, что у меня есть жених! А вы не верили!

– Папа! Папа! Тут голый дядя Ричард! Он жених Авроры Морцех!

Девочка в белом платье и с синим бантом выбежала из комнаты.

А Ричард лихорадочно соображал, что он скажет Герцогу Альвийскому, когда тот спросит, что делает голый Гринривер в комнате у его дочери, шестилетней Элизабет, да еще в компании двух других именитых девочек.

И вообще, успеет ли он сказать хоть что-то.

Где-то в недрах тайной канцелярии.

– Так, выходит эта самая чудо-трава предотвращает любые сторонние ментальные воздействия. Вообще. Значит ситуацию, подобную этой, мы можем предотвратить? – Ульрих внимательно смотрел на своего подчиненного, полковника в годах. Мужчина, хоть и не проходил возрастной ценз, считался самой светлой головой во всем управлении.

– Да. Нам будут нужны наблюдатели, нам нужны будут самые стойкие. Я лично возьму ответственность за эту миссию. И подберу исполнителей. Мы будем держать дозор. Мы заметим, если все начнут вести себя странно.

Ульрих с трудом сдержал улыбку. Он вообще последнее время непривычно много улыбался. Молодое тело давало о себе знать.

– Стефан, знаешь, а ведь надо выбрать действительно самых стойких. Проведем соревнование. Тебе нужны лучшие. – Первому императору удалось сохранить серьёзное выражение на лице.

Старик почтительно склонил голову. За три десятка лет он мастерски научился скрывать эмоции.

А Ульрих, сам того не зная, изобрел тимбилдинг.

Сто ночей спустя после скорбной свадьбы.

– Ваше величество? – секретарь постучал в дверь кабинета.

– Заходи, Кевин. Что у тебя? – Виктор откинулся на кресле и бросил взгляд за окно. Там, во тьме, дождь оставлял мокрые дорожки на стеклах.

– По вашему приказу доставили все, что хранилось в тайном хранилище, в башне, – доложил мужчина. В руках он сжимал папку.

– Пусть заносят прямо сюда, – Ульрих встал из-за стола и стал своими руками раздвигать мебель по углам.

Молчаливые молодые люди в форме охраны занесли пару дощатых ящиков и десяток шкатулок.

– Желаете еще чего-то? – уточнил секретарь, когда охранники вышли.

– Нет, оставь меня. Ко мне никого не пускать.

После чего Виктор своими руками накинул засов на дверь кабинета. И стал по одной открывать шкатулки, снимал крышки с ящиков.

Зачарованная колыбелька, обереги для младенцев, могущественные. Артефакты, что лечат тело после беременности, подушечки с ароматными смолами, что навевают добрые сны. Домотканая кукла, без капли магии…

Виктор касался каждого предмета. Вдыхал запах целебных трав. Он долго вертел в руках деревянный диск из мягкой древесины. Согласно записке, которую маги-артефакторы приложили к вещам, игрушка снимала зубную боль.

Веретено. Если сплести на нем пряжу, она будет оберегать от самого лютого холода. Щетка из нежнейшей шерсти, на деревянной ручке. Она очищала тело младенчика.

Пальцы Виктора тряслись. На вещи в руках упали первые капли слез. Виктор не пытался держать их.

– Элизабет, моя Элизабет. Я словно видел сон о счастливой жизни. Почему я проснулся слишком рано… Почему… Приснись, пожалуйста, приснись мне снова…

Столицу укутала тьма. Тихо плакал дождь на пустых улицах. С них окончательно ушла сказка.