Выкуп за рыжего вождя - О. Генри

Мы искали золото в горах Биттер-Рут, за хребтом Монтана. Один бородатый малый в местечке Уолла-Уолла, бог весть на что возлагая надежды, вручил нам аванс; и теперь мы понемногу ковыряли горы, располагая запасами продовольствия, способными прокормить целую армию в период мирной конференции.

Однажды приезжает к нам из Карлоса почтальон, делает у нас привал, проглатывает три банки консервов и оставляет нам свежую газету. А в газете были сводки прогноза погоды, и карта, которую она сдала горам Биттер-Рут с самого низа колоды, означала: тепло и ясно, легкий западный ветерок.

В тот же вечер пошел снег и подул сильнейший восточный ветер. Мы с Айдахо перенесли свою стоянку выше, в старую хижину, полагая, что это всего лишь налетела ноябрьская метелица. Но когда уровень снега достиг трех футов, мы поняли, что дело принимает серьезный оборот, а также то, что нас занесло. Топливом мы основательно запаслись еще до того, как его засыпало, продовольствия у нас было достаточно на два месяца вперед, поэтому мы предоставили стихии бушевать, как ей заблагорассудится.

Если вы хотите поощрить ремесло человекоубийства, заприте двоих на месяц в одной хижине размером восемнадцать на двадцать футов. Человеческая натура не в силах вынести такое.

Когда упали первые снежинки, мы похохатывали над остротами друг друга и нахваливали бурду, которую извлекали из котелка и называли хлебом. К концу третьей недели Айдахо выдает:

– Мне никогда не приходилось слышать звук, который издают капли кислого молока, падая с воздушного шара на дно кастрюльки, но, уверен, они – сказочная музыка по сравнению с бульканьем вялой струйки дохлых мыслишек, истекающей из ваших разговорных органов. Полупрожеванные звуки, которые вы ежедневно издаете, напоминают мне коровью жвачку с той только разницей, что корова – существо благовоспитанное и держит свое при себе, а вы нет.

– Мистер Грин, – не остаюсь в долгу я, – мы были приятелями, и потому я сомневался, признаваться ли вам, что, будь у меня выбор между вашим обществом и обществом кудлатой колченогой дворняги, один из обитателей этой хижины сейчас бы вилял хвостом.

В таком духе мы переговариваемся два или три дня, а потом и вовсе не молвим ни слова. Мы делим кухонные принадлежности, и Айдахо готовит на одном конце очага, а я – на противоположном. Снега навалило уже по самые окна, и приходилось поддерживать огонь целыми днями.

Признаться, ни у меня, ни у Айдахо не было образования, не считая умения читать и вычислять на доске: если у Джона было три яблока, а у Джеймса пять… Мы никогда не чувствовали особой потребности в университетском дипломе, ведь, колеся по свету, мы приобрели достаточно истинно полезных знаний и умений, чтобы не пропасть в критической ситуации. Но, заточенные в заснеженной хижинке в Биттер-Рут, впервые в жизни мы почувствовали, что, изучай мы в свое время Гомера, греческий, дроби и прочие высокие материи, мы имели бы сейчас гораздо больше пищи для ума и предмета для размышлений. Я наблюдал множество юнцов, вышедших из восточных колледжей и работающих в ковбойских лагерях по всему Западу, и пришел к выводу, что образование было для них меньшей помехой, чем это могло казаться. Например, однажды на Снейк-Ривер лошадь Андру Мак-Уильямса подцепила чесотку. Так он погнал за десять миль тележку за одним из тех чудаков, что величают себя ботаниками. А лошадь все равно сдохла.

Однажды утром Айдахо шарил поленом по высокой полке, до которой невозможно было дотянуться рукой. На пол упали две книги. Я бросился к ним, но напоролся на взгляд Айдахо. И он заговорил, впервые за эту неделю.

– Не ошпарьте пальчиков, – сказал он. – Хоть вы годитесь в компаньоны только спящей черепахе, я, так и быть, поступлю с вами благородно. И это, заметьте, больше того, что сделали ваши родители, выпустив вас в жизнь с общительностью гремучей змеи и отзывчивостью мороженой репы. Играем с вами до туза, кто выиграет – выбирает себе книгу, проигравший довольствуется оставшейся.

Мы сыграли. Айдахо выиграл. Он выбрал себе книгу, я забрал свою. Мы разошлись по своим углам и набросились на чтение.

В жизни не был я так рад и самородку в десять унций, как этой книге. Айдахо смотрел на свою, как дитя на леденец.

Моя книжонка была небольшая, размером пять на шесть дюймов, и называлась «Херкимеров справочник необходимых познаний. Может, я и ошибаюсь, но, кажется, это величайшая книга из всех когда-либо написанных. Она хранится у меня до сих пор, и с ее помощью я любого пятьдесят раз обставлю в пять минут. Куда до нее Соломону или «Нью-Йорк трибьюн»! Херкимер обоих заткнет за пояс. Должно быть, человек путешествовал лет пятьдесят и преодолел миллион миль, что набрался такой премудрости. Тут тебе и популяция всех городов, и способ, как узнать возраст девушки и количество зубов у верблюда. И про длиннейший туннель в мире, и количество звезд, и через сколько дней высыпает ветряная оспа, и параметры женской шейки, и права на вето губернаторов, и даты строительства римских акведуков, и сколько фунтов риса можно купить, не выпивая три кружки пива в день, и среднегодовая температура в Огэсте, что в штате Мэйн, и сколько нужно семян моркови, чтобы засеять один акр рядовой сеялкой, и какие бывают противоядия, и количество волос на голове у блондинки, и как хранить яйца, и высоту всех гор в мире, и даты всех войн и сражений, и как приводить в чувство утопленников и пораженных солнечным ударом, и сколько гвоздей идет на фунт, и как обращаться с динамитом, цветами и постельным бельем, и что предпринять до прихода доктора – и еще пропасть всяких вещей. Может, Херкимер чего-то и не знал, но по книжке этого было не заметно.

Я просидел за чтением четыре часа кряду. В ней были заключены все чудеса познания. Я забыл про снег, я забыл про разлад между мной и стариной Айдахо. А он притаился на стуле за своей книжкой, и какая-то мягкость и загадочность светилась на его лице сквозь ржавую бороду.

– Айдахо, – обращаюсь к нему, – а у тебя что за книга?

Айдахо, должно быть, тоже позабыл обо всем на свете и ответил мне спокойно, без злости и раздражения:

– Да вот, – ответил он, – какой-то Омар Ха-Эм[1].

– Омар X. М. А дальше? – не понимаю я.

– Ничего дальше. Просто Омар X. М., – отвечает он.

– Врешь, – говорю я, несколько раздражаясь, что Айдахо думает провести меня. – Какой дурак станет подписывать книжку инициалами. Если он Омар X. М. Снупендук, или Омар X. М. Мак-Свини, или Омар X. М. Джонс, то так и скажи, а не жуй конец фразы, как теленок конец рубахи, вывешенной на просушку.

– Да говорю же тебе, Санди, – говорит Айдахо вкрадчиво, – это книга стихов Омара X. М. Сначала я не очень понял, а теперь вижу, что в них определенно что-то есть. Я бы не променял эту книгу и на пару шерстяных одеял.

– Ну и читай себе на здоровье, – говорю я. – Я предпочитаю беспристрастное изложение фактов, чтобы было над чем поработать мозгу, и как раз такая книжка мне и попалась.

– Твоя книжка, – возражает Айдахо, – статистическая, самая низкопробная из всей литературы. Она отравляет сознание. Нет, мне больше по душе система намеков этого господина Ха-Эм. Он, похоже, что-то вроде агента по продаже вин. Его коронный тост – все нипочем, и он был бы излишне желчен, если бы не разбавлял желчь спиртом. А так даже самая бесстыдная его брань звучит приглашением распить бутылочку. Да, это истинная поэзия, – говорит Айдахо, – и я презираю твою расчетную кантору, где пытаются раскроить чувства по фунтам и дюймам. А что до выражения философских идей с помощью искусства, через природу – так мой Ха-Эм твоему умнику сто очков даст – включая объем груди и среднегодовой процент осадков.

Вот так и шло у нас с Айдахо. Круглые сутки всего-то и радости у нас было, что заниматься нашими книжками. Несомненно, снежная буря принесла нам уйму всяких познаний. Если бы в то время, когда снег начал таять, вы вдруг спросили меня: Сандерсон Пратт, а сколько стоит покрыть квадратный фут крыши железом двадцать на двадцать восемь, ценою девять долларов пятьдесят центов за ящик, я бы ответил вам с быстротой, с какой свет пробегает по ручке лопаты – со скоростью в сто девяносто две тысячи миль в секунду. А многие из вас способны на такое? А разбудите кого угодно среди ночи и потребуйте ответа, сколько костей, не считая зубов, в человеческом скелете и какой процент голосов требуется в парламенте штата Небраска, чтобы отменить вето. Скажет он вам? А вы попробуйте и убедитесь.

А вот что Айдахо нашел в своей книге – ума не приложу. Он только и делал, что нахваливал своего винного агента – стоило ему открыть рот, но для меня это не звучало убедительно.

Этот Омар X. М., как виделось мне из своеобразного изложения его творчества, представленного мне Айдахо, был вроде собачонки, которая смотрит на жизнь как на консервную банку, привязанную к ее хвосту. Набегается, измотается до полусмерти, сядет отдохнуть, высунет язык, посмотрит на банку и скажет: ну что ж, не удалось от нее избавиться – потащим ее в кабак на углу и наполним за мой счет.