Зазеркалье. Записки психиатра - Наталия Юрьевна Вико

Под взглядом Александры вовремя прервал фразу.

– Ну и что это за сокровенное знание для избранных, о котором кричат шизики на каждом углу? – снисходительно поинтересовалась она, пренебрежительно выделив слово «сокровенное».

В глазах Вадима вновь мелькнули озорные искорки.

– Ну, если ты так настаиваешь, пожалуй, попробую объяснить, – в его голосе появились нарочитые менторские нотки. – Как тебе, вероятно, известно, слово «эзотерика», которое понимается многими как «тайнознание», произошло от греческого esoterikos, то есть «внутренний», и это в первую очередь относится к внутреннему совершенствованию, познанию самого себя, духовному развитию и…

Александра, заподозрив подвох, прервала лектора.

– Вадь, эту дефиницию я в книжке читала, когда еще в институте училась.

– …и потому нет ничего удивительного, что эзотерика во многом пересекается с той же психологией, – продолжил, повысив голос, Вадим.

Она нахмурилась, потому что утверждение о пересечении, а уж тем более во многом, эзотерики и психологии не понравилось.

– Но, – Вадим сделал многозначительную паузу, поучительно подняв указательный палец, – это лишь одно значение. Понятие «эзотерика», «эзотерический» означает еще «внутренний», «сокровенный» не в смысле отдельного человека, а в смысле знаний группы людей. Отсюда знания бывают «эзотерические» и «экзотерические», то есть знания для внутреннего круга людей посвященных и для внешнего круга непосвященных. Другими словами, – он нежно посмотрел на собеседницу, – для профанов.

– А почему это ты на меня так смотришь? – немедленно возмутилась та. – Я что ж, по-твоему, похожа на человека, «стоящего перед входом в храм»? – не преминула она блеснуть эрудицией.

Вадим, смерив собеседницу удивленно-одобрительным взглядом, каким смотрит еще не потерявший интерес к ненаучной жизни лектор на неугомонную в тяге ко всему новому хорошенькую студентку, попытался продолжить:

– Возьмем, к примеру, пифагорейцев. У них эзотерика – это и внутреннее самоусовершенствование, и одновременно знания посвященных, знания внутреннего круга. Та-а-айные знания, – последние слова он произнес утробным голосом мага-самоучки.

Александра же, не получив ответа на свой последний, принципиальный вопрос о профанах, поднялась со скамейки и встала, подбоченившись, напротив бедняги лектора, который мало того, что говорит не о том, к тому же понимает все не так, если вообще что-нибудь понимает.

– Да, конечно, дорогая, ты права, здесь жуткая путаница, – поспешил ретироваться Вадим. – Эзотерика, мистика, оккультизм во многом синонимы и гораздо ближе друг к другу, чем к психологии! – попробовал выкрутиться он.

– Вадь, ты ведешь себя как мальчишка! – Александра укоризненно покачала головой. – Я, если честно, вот так думаю. Скажу по-простому, без наукообразности, ладно?

Вадим кивнул, глядя с обожанием, что означало: «Говори, что хочешь, только не уходи».

– Эзотерика, в отличие от оккультизма с его алхимией и магией, возможно, не шарлатанство, но при определенных условиях может быть хуже шарлатанства. При появлении определенных тем налетают стаи шизофреников, начитавшихся откровений разных «гуру», «суфиев», «мастеров» и «учителей» нынешних и прошедших времен. «Контактеры», «рерихнутые», «просветленные», «астральщики» и прочие кармаозабоченные. Большинство этих ослов, а иного слова не подобрать, просто не представляют, во что они ввязываются! – категорично заявила она.

– И в какие нежные женские ручки попадут потом… на излечение! – не удержался Вадим, с любовью глядя на распалившуюся собеседницу. – Астрологический прогноз, говоришь, заказала? Ну-ну! – Он заливисто рассмеялся и добавил как бы между прочим, что астрология тоже считается частью оккультизма, поэтому уж кто-кто, а он себе гороскоп заказывать не намерен. В отличие от некоторых.

Александра въехала во двор маминого дома и припарковалась подальше от балкона старушки со второго этажа, люто ненавидевшей все автомобили независимо от марки и года выпуска и забрасывавшей их сверху всякой дрянью, что было результатом кипения ее возмущенного разума в борьбе за социальную справедливость, а вовсе не за экологию двора.

«Меченая!» – взглянув на пень у заднего колеса машины, Александра будто услышала голоса из детства. Пень много лет назад был высоченным тополем, щедро снабжавшим округу невесомым пухом, а «меченой» ее дразнили одноклассницы. Спорить было бесполезно – она и вправду была меченой. По рассказам мамы, которую на седьмом месяце беременности привезли в родильный дом, когда необходимость кесарева сечения для спасения жизни ребенка стала очевидной, врач, чтобы подбодрить сорокалетнюю роженицу, наигранно весело спросил: «Ну, кого будем рожать? Брюнетку? Блондинку? Шатенку? Какого ребеночка желаете?»

«В крапинку», – с трудом пошутила мама.

И девочка действительно родилась в крапинку – на макушке явственно виднелись два белых пятна, из которых и начали расти совершенно светлые пряди волос, будто обесцвеченных перекисью водорода.

Верхушка тополя тоже была в крапинку, о чем Сашенька не преминула сообщить маме, когда, достигнув подросткового возраста, начала летать во сне: «Знаешь, мамочка, я недавно во сне пролетала над тополем и увидела наверху несколько ярко-красных листьев. Все листья зеленые, а макушка – красная».

Мама усмехнулась тогда: «Дерево тоже в крапинку? Как ты?» И не поверила. Ночью же случилась гроза, и дерево упало, подкошенное лезвием молнии. Прямо на новенькие «жигули» соседа. Смотреть собрался весь двор, даже старушка-затворница со второго этажа спустилась порадоваться. Непонятные девочке слова звучали непрерывно, пока владелец автомобиля вместе с сочувствующими мужиками пилил ствол и вызволял тело раненого любимца…

А на отпиленной макушке действительно оказалось несколько ярко-красных листьев, необычных для начала лета. Мама сделала вид, что листьев не заметила.

Но началось все значительно раньше, когда Александре было четыре года. Однажды, когда мама выгуливала девочку в парке, к ним подошел сухонький старичок с бородкой клинышком, голова которого была покрыта старомодной шляпой.

«Я ждал этой встречи всю жизнь!» – воскликнул он, чем поначалу расположил к себе маму. Следующей, очевидно, должна была прозвучать цветастая фраза-комплимент по поводу маминых внешних достоинств, которую она вполне благосклонно ожидала.

«Позвольте поцеловать руку… – продолжил незнакомец, что тоже было очень приятно и почти не выбивалось из рамок приличия, хотя смотрел он почему-то при этом не на маму, а на голову девочки, – …вашей дочери».

Мама просто остолбенела, старичок же вдруг начал нести совершенную чушь, а после неожиданно опустился перед девочкой на колено и поцеловал ее ручку, протянутую царственным жестом.

– Ты представляешь, – возбужденно рассказывала мама вечером отцу, – этот сумасшедший заявил, что теперь, после того как увиделся с этой козявкой, он может спокойно умереть! – запихнула ребенку в рот ложку манной