По образу и подобию Янси - Филип Дик

Пристально глядя на сына, Зиплинг спросил:

- Кто-нибудь сказал тебе, чтобы ты так отвечал ? Заставлял тебя это сказать?

Мальчик неуверенно проговорил:

- Нет, папа.

- Ты действительно в это веришь?

- Да, папа. Ведь это правда? Война - это очень плохо?

- Война - это плохо, - Зиплинг кивнул. - А что ты можешь сказать о справедливой войне?

Майк не медлил с ответом ни секунды.

- Конечно же, мы должны вести справедливые войны.

- Почему?

- Ну, мы же должны защищать свой образ жизни!

- Почему?

- Потому что мы не можем позволить им просто раздавить себя. Это только раздразнило бы агрессора, и власть захватили бы те, кто обладает грубой силой. Мы не можем этого допустить. Нам нужен мир, управляемый законом.

Зиплинг устало прокомментировал:

- Я написал эти бессмысленные, противоречивые слова восемь лет назад...

Он внутренне собрался, и продолжил:

- Итак, война - это плохо, но мы должны вести справедливые войны. Представь себе, что наша планета, Каллисто, вступает в войну... с кем бы... ну, скажем, с Ганимедом.

Зиплинг не мог скрыть иронии в голосе.

- Просто наугад, пальцем в небо. Итак, мы воюем с Ганимедом - это справедливая война? Или просто война? Хорошо это или плохо?

На этот раз мальчик задумался, насупившись, размышляя о чём-то.

- Каков же твой ответ ? - холодно спросил Зиплинг.

- Ну, это... Я не знаю... Но ведь когда война начнётся, кто-нибудь нам это скажет? То есть, справедливая она или нет.

- Конечно, - Зиплинг чуть не подавился. - Кто-нибудь непременно скажет. Возможно даже, сам мистер Янси.

- Правда, пап, мистер Янси нам всё объяснит, - с облегчением выдал Майк. - Я могу ещё поиграть?

Наблюдая за отошедшим в угол Майком, Зиплинг повернулся к Тавернеру.

- Знаете, во что они играют? Это Гиппо-Гоппо, любимая игра внука сами-знаете-кого. Угадайте с трёх раз, кто её придумал.

Тавернер помолчал.

- И что вы предлагаете? Вы сказали, что с этим что-то можно сделать.

- Я знаю проект в деталях, - на лице Зиплинга промелькнуло хитрое выражение, потом оно снова похолодело. - Я знаю, как в его работу можно вмешаться. Но для этого кто-нибудь должен держать власти под прицелом. За девять лет я нашёл ключ к личности Янси, ключ к новому типу людей, которых мы здесь выращиваем. Он очень прост. Именно он делает личность достаточно податливой для манипуляции.

- И в чём же он? - спросил Тавернер терпеливо. Он надеялся, что в Вашингтоне всё слышат ясно и отчётливо.

- Всё, во что Янси верит - пресно, вяло, безжизненно. Его идеология на девяносто процентов состоит из воды. Мы приблизились, насколько это возможно, к полному отсутствию убеждений... вы обратили на это внимание. Там, где это было возможно, мы уравновесили или устранили личное отношение, сделав его максимально аполитичным. У него нет своей точки зрения.

- Конечно, - согласился Тавернер, - зато кажется, что она у него есть.

- Разумеется, мы должны контролировать все личностные аспекты; мы хотим получить полноценную личность. Поэтому по каждому конкретному вопросу Янси должен иметь своё конкретное мнение. Основным правилом было то, что Янси всегда выбирает самую простую для восприятия альтернативу, избегая сложностей; взгляд на вещи, который лишь скользит по поверхности, избегая глубоких размышлений.

- Старый добрый убаюкивающий взгляд на жизнь, - подхватил Тавернер, начиная понимать. - Но если вдруг у него появится настоящая точка зрения, которая потребует серьёзных усилий, для того, чтобы её понять...

- Янси играет в крокет, поэтому все вокруг носятся с крокетными молотками, - глаза Зиплинга, казалось, вспыхнули, - Однако предположим на секундочку, что Янси предпочитает играть в кригшпиль...

- Во что?

- Шахматы на двух досках. У каждого игрока - своя доска с полным набором своих фигур. Ни один из них не видит доску другого. Судья видит обе доски, и объявляет игроку, когда тот берёт фигуру, теряет фигуру, пытается ходить на занятое поле или сделать запрещённый правилами ход, а также даёт или получает шах.

- Понятно, - сказал Тавернер, - каждый из игроков пытается восстановить для себя положение фигур на доске противника, фактически играя вслепую. Боже, это должно быть требует напряжения всех умственных сил!

- В Пруссии таким образом обучали офицеров военной стратегии. Это больше чем игра - это всепоглощающая борьба умов. Представьте себе, как Янси вечерком сидит дома с женой и внуком, и играет интересную, живую шестичасовую партию в кригшпиль. Представьте, что его любимые книги - не вестерны, а греческие трагедии, что он слушает баховские фуги, а не "Кентукки - дом родной"!..

- Кажется, я начинаю понимать, - сказал Тавернер, пытаясь не выдать своё возбуждение. - Я думаю, мы можем вам помочь.

* * *

- Но это... незаконно! - воскликнул Бэбсон.

- Абсолютно незаконно, - подтвердил Тавернер. - Именно поэтому мы и здесь.

Он разослал бойцов секретной службы Девятиплана по офисам Дома Янси, не обращая внимания на ошеломлённых сотрудников, неподвижно сидевших за столами, и осведомился через ларингофон:

- Как там у нас всё прошло с шишками?

- Неплохо, - голос Келлмана звучал тихо, как будто бы приглушённый расстоянием от Земли до Каллисто. - Кое-кто успел сбежать и спрятаться в своих усадьбах, но основная часть даже предположить не могла, что мы будем действовать.

- Вы не можете этого сделать! - лицо Бэбсона казалось куском непропечённого теста. - Что мы такого сделали? Закон...

- Мы можем прекратить вашу деятельность, - прервал его Тавернер, - на чисто коммерческих основаниях. Вы использовали имя Янси для рекламы различных товаров. Такого человека не существует. Я расцениваю это, как нарушение установлений об этике рекламной деятельности.

Бэбсон захлопнул рот со стуком.

- Не... существует?.. Но все вокруг знают Джона Янси! Он... - Бэбсон замешкался, - он повсюду!

Внезапно в его пухлой руке появился маленький пистолетик. Он нелепо взмахнул им, но Дорсет неуловимым движением выбил его из руки и пистолет отлетел в угол. Бэбсон зашёлся в истерике.

- Веди себя как мужчина, - сказал Дорсет, застёгивая наручники, но тщетно: Бэбсон слишком ушёл в собственный мир.

Тавернер удовлетворённо направился во внутренние офисы, мимо кучек ошарашенных янсеров, шёпотом обсуждающих происходящее, и обслуживающего персонала. Он кивнул сидящему за столом Зиплингу и глянул на экран. Первый модифицированный гештальт как раз проходил через сканер.

- Итак, - спросил Тавернер, когда гештальт закончился, - как оно, на ваш взгляд?

- Мне кажется, пойдёт, - Зиплинг заметно нервничал. - Надеюсь, мы не слишком резко меняем картинку... в конце концов мы потратили одиннадцать лет, чтобы построить всё это. Разрушать придётся так же постепенно.