Две грани нейробука (СИ) - Максим Парамохин

Увы, первая попытка захватить трос не удалась, он прошел в стороне. Во второй раз так же, но ближе. На третьей Джантор почти достал его, не хватило каких-то сантиметров. Отправил машину на четвертый заход, но тут запищал альтиметр. Пришлось раскрывать парашют.

— Что, не получается? — спросил на земле Шинвин.

— Управлять самолетом и собственным телом одновременно — совсем не то же, что по отдельности. Но с каждым разом все лучше. Надо еще попробовать.

Уложил парашют, они снова взлетели. Первая попытка — снова очень близко, а со второй Джантор ухватил таки одну из поперечин троса.

С нарастающим усилием самолет потянул его вперед. Достигнув пика, когда у него едва хватало сил держаться, напряжение стало ослабевать. Теперь гибкий трос подтягивал его ближе к летящей машине.

И он тоже летит!

С такой же скоростью, как в свободном падении, наслаждаясь безграничным простором вокруг, ощущая встречный поток воздуха. Плюс теперь может свободно маневрировать. Мыслекомандой Джантор приказал «Сессне» подняться выше, чувствуя, как и сам поднимается вверх. Вираж вправо, затем со снижением влево.

Джантор рассмеялся. Потрясающее ощущение.

Трос то растягивался, то сжимался, подтягивая его почти вплотную к самолету. В такие моменты Джантор приказывал машине уходить в сторону, чтобы ненароком не врезаться. Впрочем, меньше двадцати метров он ни разу не сближался.

С каждой секундой полета его маневры становились все увереннее. Сделав несколько горизонтальных виражей, послал машину вниз, набирая скорость, и на высоте в тысячу метров резко вверх, рассчитывая сделать мертвую петлю.

Натяжение троса нарастало, и тут он почувствовал, как пальцы соскальзывают. Из-за перегрузки его тело стало намного тяжелее, да и мышцы устали. Джантор отчаянно цеплялся, но инерция и притяжение оказались сильнее.

Выскользнув из рук, трос устремился к самолету, сам Джантор полетел вниз.

Жаль. Но для первого раза все равно отлично. Сказав Шинвину принимать на себя управление, он стабилизировал падение и раскрыл купол. Вид сверху красивый, но после скоростных маневров малость скучновато. Подтянув стропы, приземлился на ближайшем ровном поле.

От места посадки до аэродрома оказалось почти девять километров. Хорошая тренировочная пробежка.

В глазах ожидавшего Шинвина сквозило беспокойство.

— Все нормально?

— Конечно. Жив, здоров. Знаешь, это просто фантастика. Высший пилотаж и свободное падение в одном флаконе.

— Мечтаю сам попробовать.

Но реализовать мечту друг не сумел. Шинвин трижды поднимал самолет в воздух, но все попытки ухватить трос закончились неудачно.

— Не могу сразу на двух вещах концентрироваться, — жаловался он на аэродроме. — Управляю самолетом — будто не чувствую рук. Думаю о хвате — теряю контроль над машиной.

— Тебе надо еще несколько попыток, — ободрил приятеля Джантор. — С каждым заходом получается все лучше, в последний раз трос прошел всего в трех метрах. Еще немного — и ты полетишь.

Но не сегодня. Аккумуляторы «Сессны» практически разряжены.

Возвращаясь, обсуждали выявленные проблемы. Чтобы управлять одновременно телом в свободном падении и самолетом, нужен большой опыт и того, и другого. Выпрыгивать, сразу держа трос, намного проще. Но моделирование показало, что подобный прыжок чреват непредсказуемыми и опасными рывками.

Шинвин предложил выпускать человека на лебедке через люк в полу. И потом точно так же поднимать. Способ реальный, но потребуется значительная переделка самолета.

Вторая проблема — хват. Пожалуй, стоит взять карабины и ремни на руки, что возьмут на себя большую часть нагрузки. Выбрав подходящий симулятор, Джантор начал проектировать требуемое снаряжение.

А по возвращении домой стал готовить нейроклип.

Очень быстро ставший хитом форума экстремальщиков. Помимо восторженных отзывов сразу посыпались многочисленные вопросы — жаждущих повторить интересовали технические аспекты. Потом с Джантором связался Нимверт, парень из хьюстонской компании, производившей снаряжение для экстремальных видов спорта, и они до поздней ночи обсуждали и проектировали ремни, не позволяющие оторваться от троса.

В понедельник Джантор планировал, наконец, заняться поиском нейропрограмм, управляющих страхом, но, покопавшись немного в файлах операционной системы, ощутил невероятную скуку, и его увлекло обсуждение зацеп-полетов.

Во вторник же он твердо решил ни на что кроме страха не отвлекаться. После работы отключил все электронные оповещения, поставил статус «Очень занят». И принялся перебирать файлы операционной системы.

Задача невероятно большая и трудоемкая. Операционка занимала почти девять терабайт, миллионы файлов в десятках тысяч каталогов и папок. Назначение некоторых Джантор прекрасно знал, в содержимом других приходилось разбираться, то и дело обращаясь к книгам по принципам работы операционной системы и программированию нейробука.

И все это казалось до отвращения скучным. Мозг будто сам собой пытался переключиться на что-нибудь иное, раз за разом Джантор обнаруживал, что думает о вещах абсолютно посторонних. Отвлекало практически все. Стоило взгляду упасть на постер «Техасских рейнджеров» — и Джантор стал размышлять о перспективах команды в новом сезоне. Услышав шаги за дверью, принялся гадать, кто из соседей пришел. А в какой-то момент поймал себя на том, что наблюдает за мухой, вьющей под потолком.

К черту муху.

Ее полет никак не связан с его задачей. Надо найти в операционной системе файлы, управляющие страхом. Джантор даже написал небольшую программку, каждые пять минут проецировавшую в зрительную кору надпись «Ищи страх», как напоминание о главной цели.

Результат два дня невероятно скучных и унылых поисков дали абсолютно неожиданный. Получалось, что программ, управляющих страхом, в операционной системе нейробука вообще нет.

Но это невозможно.

В мозгу пять миллиардов электродов, и миндалевидное тело, отвечающее за страх, достаточно велико, чтобы на него приходились сотни тысяч, а то и миллионы. К тому же практика показывает, что нейропрограммы есть и работают.

Джантор помнил страх по детским годам. Помнил, какое волнение и сомнения охватывали его перед прыжком с высокой вышки. Вся решимость, владевшая им, когда он лез наверх, словно испарялась. Некоторые ребята, так и не сумев этот страх перебороть, прыгать вообще отказывались.

Он знал девочку, которую когда-то покусал злобный пес, и она панически боялась всех собак. Даже самых маленьких и безобидных.

Помнил длительные, в несколько дней походы. Красивый и завораживающий днем, с наступлением сумерек лес преображался. Он обступал освещенное костром пространство сплошной темной громадой, поглощал, будто вытягивал свет. Безобидные, ясно различимые днем, ночью искаженные тенями кусты и камни казались неведомыми чудовищами. Отовсюду доносились тысячи шорохов, далекие крики неизвестных зверей, скрипы, похожие на стон. Каждый, кому приспичило выйти за круг света, старался поскорее в него вернуться.

Детские эмоции вообще доставляли воспитателям массу хлопот. Иногда не хотелось спать, и тогда маленькие фиомсяне выдумывали забавы, будившие соседей посреди ночи. Во время важной контрольной вдруг охватывало такое волнение, что все выученное ребенок начисто забывал. Порой накатывала необъяснимая грусть, и ни любимые игры, ни веселые мультики, ни сладости не могли ее рассеять. Наконец, любая ссадина и царапина неизменно сопровождалась болью.

Вживляемый в 14 лет компьютер все менял. Гипногенная программа позволяла легко и быстро уснуть. Другая в считанные секунды успокаивала самое сильное волнение. Нейробук полностью подавлял боль, а любые печали бесследно растворялись в океане даруемого нейрокайфом удовольствия.

И от страха вживленный компьютер должен избавлять. Даже сознавая риск несоизмеримо более высокий, чем при детских играх, Джантор никогда не испытывал перед прыжком сомнения. И ни разу не слышал, чтобы другой взрослый фиомсянин чего-либо боялся. Они оценивали опасность, обсуждали ее, просчитывали. Но спокойно, осознанно, и если находили риск приемлемым — действовали. Руководствуясь не эмоциями, а разумом.

Подавляющие страх нейропрограммы безусловно есть. Но почему операционная система не показывает их наличия? Вместо ответа на старый вопрос он получил новый.

Когда он поделился загадкой с Шинвином, приятель пожал плечами.

— Может, ты просто преувеличиваешь значение страха? Так сказать, зациклился на нем. Да, дети порой боятся совершенно безобидных вещей. Но когда мы становимся взрослее, то понимаем, что темнота, пауки и тому подобные штуки сами по себе опасности не представляют. Вот и все.