Свидание у карусели - Морис Периссе

– Следовательно, он вышел по срочному делу?

– Возможно.

– Это было свойственно ему?

– Совершенно нет. Мы всегда завтракаем… – Венсан запнулся и покраснел, к горлу подкатил комок, – завтракали вместе.

– Он был вашим другом или просто коллегой по работе?

– Другом.

– Легкий характер, радовался жизни, к самоубийству не склонный?..

Венсан недоверчиво взглянул на комиссара, не понимая, куда тот клонит, и ответил с невольным сарказмом:

– В полуметре воды случайно или даже по своей воле утонуть трудно. Разве только ваше имя, как свидетельствует история, не Луи Второй Баварский!

Комиссар внимательно посмотрел на Венсана. История была его страстью. Он не удержался и спросил так же сурово, как и начал расследование:

– А вы не верите в самоубийство Луи Второго?

– Нет. Слишком много людей было заинтересовано в его смерти. Ох уж эти государственные интересы! Его самоубийство всех устраивало!

– Мы возобновим этот разговор позже, а сейчас вернемся к вашему другу. Были ли у него враги?

– Откуда? Вы знаете, мы не вмешивались ни в чью жизнь ни в Йере, ни в Кро. Довольствовались обществом друг друга.

– А интимные связи?

– Мы жили бок о бок. Но Бертран был очень скрытен по части своих сердечных дел и увлечений, впрочем, всегда мимолетных. Встреча на пляже, здрасте – до свидания… Сколь-нибудь продолжительных знакомств у него, насколько мне известно, не было. Это покажется вам странным, но, чтобы возникла душевная привязанность, нужно располагать временем. Мы же, как я вам уже говорил, должны были закончить работы в долине Верпо к 15 августа, а из-за дождей в последнюю неделю сильно выбились из графика. Так что за этими хлопотами некогда было думать о чем-то другом.

– Вы закончили, Бакконье? – спросил Жардэ инспектора.

Узкая тропинка вела от ручья к дороге и, проходя мимо «меари», Венсан неожиданно для себя воскликнул:

– Плащ Бертрана!

– Плащ, ну и что?

– У меня совсем выпала из памяти эта история. На празднике в Кро накануне 14 июля Бертран познакомился с девушкой. Она каталась на карусели и показалась ему очень красивой и немного странной. Потом они танцевали. Началась гроза, и он повез девушку домой. На прощанье дал ей свой плащ, а она обещала вернуть его на следующий день, то есть 14 июля, если быть точным. Но 15 июля, то есть вчера, плаща в машине не было.

– Все, что вы рассказываете, очень важно. В котором часу ваш друг пришел домой вечером 14 июля?

– Но помню, я не смотрел на часы. Во всяком случае не поздно, так как я еще не ложился.

– Значит, ваш друг не провел ночь с этой девушкой?

– Нет.

– И в этот вечер она плаща ему не отдавала?

– Я не знаю, когда она ему отдала плащ, но, повторяю, вчера его в машине не было.

– Вам еще что-нибудь известно об этой девушке? Венсан рассказал комиссару все, что запомнил из скупых откровений Бертрана, особенно о странном, неестественном поведении девушки.

– Он сказал, что она живет где-то в долине Верпо?

– По крайней мере, он ее высадил у пальмовой аллеи, ведущей к большому дому.

– В округе всего пять или шесть владений с похожими аллеями. Так что это не составит труда… А более точными сведениями вы не располагаете?

– Нет.

– Убийство, если это подтвердится, могло быть совершено на почве ревности. Банальная история с ревнивым мужем или возлюбленным? Правда, здесь такие случаи редки.

– Потому что обманутые мужья и возлюбленные здесь меньше ревнивы, чем где-либо?

– Нет, просто-напросто нравы меняются, а здесь, на Лазурном берегу, любовным историям не придают большого значения.

Продолжая говорить, комиссар пошарил в карманах плаща и вытащил записку, сложенную вчетверо. Он прочитал вслух: «В четверг вечером, в то же время». Почерк был мелкий, буквы теснились друг к другу, с наклоном то в одну, то в другую сторону. Такой почерк – находка для психиатра или графолога, – подумал Жардэ, но вслух этого высказывать не стал.

– В четверг вечером, – произнес он, – то есть сегодня. Сегодня, но где? Видимо, на празднике в Кро… Вам неизвестно, во сколько у вашего друга было назначено свидание 14 июля?

– В десять часов, кажется.

– Что ж! Сегодня вечером в десять отправимся на праздник в Кро. Но кто поручится, что записка написана той самой девушкой. У меня привычка не пренебрегать ни одной версией, даже если я считаю, что есть всего один шанс из тысячи выйти на что-то конкретное.

– А если это та самая девушка, то как ее узнать?

– Взрослые на детской карусели – это случается не так уж часто… Пойдемте, я хочу осмотреть комнату вашего друга. У вас есть время?

– Мне нужно только забежать на стройку, отдать кой-какие распоряжения…

Вместе с инспектором Бакконье комиссар обошел «меари».

– Можно отвозить, – сказал он. – Пусть криминалисты осмотрят каждый сантиметр.

– А как же инженер?

– У них на стройке есть еще машины.

Венсан промолчал, когда узнал о решении комиссара.

В комнате Бертрана все было как обычно, если не считать разобранной кровати. Именно это удивило Венсана, потому что Бертран был очень аккуратен и никогда не уходил, не убрав постель. Венсан обратил на это внимание комиссара.

– Это может означать, что он очень торопился.

– Насколько мне известно, со стройки за ним никто не приходил. Да и потом меня бы тоже предупредили, что есть срочная работа.

Жардэ отметил про себя, что комната убитого похожа на все другие холостяцкие жилища, какие ему доводилось видеть. Комната, обитатель которой больше времени проводит вне дома, а сюда является лишь ночевать. Будничная и безликая комната с транзистором и стопкой книг на полке. Одежда, развешанная на плечиках за толстой парусиновой занавеской, белье в деревянной тумбочке, письма, которые комиссар быстро пробежал глазами.

– Письма от его дяди, – подсказал Венсан, – парализованный старик, живет в Монпелье, откуда Бертран родом.

Он испытал резкий прилив боли при мысли о том, как старик встретит страшное известие.

Жардэ молча вложил каждое письмо в свой конверт. Если он и ожидал что-нибудь найти в этой комнате, что могло бы получше охарактеризовать ее обитателя, то ему пришлось разочароваться. Он даже не задержался у стоявшей на камине фотографии молоденькой светловолосой девушки с четко очерченным, улыбчивым ртом.

– Сестра Бертрана, – сказал Венсан. – Погибла несколько лет назад в автомобильной аварии, может, помните, автобус в горах, полный детей… – Комиссар кивнул: «Конечно».

Здесь делать было больше нечего, и он сказал Венсану, что заедет за ним вечером, по дороге на праздник в Кро.

– В любом случае вам надо будет зайти завтра в комиссариат на улице Галлиени оставить ваши показания.

Часам к пяти вечера принесли заключение судмедэкспертизы. Смерть инженера наступила в результате разрыва затылочного позвонка от удара тупым орудием. На коже затылка остался кровоподтек. Желудок жертвы был пуст, ни воды в легких, ни алкоголя в крови не обнаружено. Смерть наступила между семью и восемью часами утра.

Озадаченный Жардэ бросил листки на стол. С самого начала в этом деле ничего не было ясно, хотя все было налицо. Он опасался в очередной раз заняться банальным расследованием, которое никуда не приведет. Тревожило больше всего то, что имевшиеся зацепки казались незначительными. Стоило ли направить расследование по линии этой непонятной девушки, как подсказывал Венсан Лардье, или же вся история с ней – выдумка чистой воды, родившаяся в голове фантазера и пижона, который любит похвастаться своими «блестящими победами»? Но при чем тогда здесь плащ и записка, найденная в кармане?

Ровно в девять вечера Венсан уже ждал комиссара на краю дороги, ведущей в Кро. Хотя это и было против правил, тот рассказал ему о результатах вскрытия.

– Меня грызет одна мысль, – признался Венсан. – Зачем было бросать тело в ручей глубиной в полметра, когда чуть дальше есть глубокие воронки?

– Я думал над этим и не вижу иного ответа: тому, кто хотел избавиться от тела Бертрана, помешали. Его бросили на полдороге – задуманная инсценировка не получилась.

В Кро их ждало разочарование. Праздник закончился, площадь опустела, ярмарочных балаганчиков и карусели не было. Несколько игроков в петанк[2] заканчивали партию. Никакой девушки они не встретили ни в десять вечера, ни позже. В полночь они решили вернуться в Йер.

Растянувшись на диване, заложа руки за голову, Рафаэль – сын комиссара Жардэ, следил по телевизору за перипетиями конкурса «Цифры и буквы». Увидев отца, он поднялся:

– Они ни на что не годятся, эти типы! – сообщил он.

– А ты бы взял да и вызвался поучаствовать…

– Да ну, там говорят, кандидатов маринуют по два-три года, а то и больше. А у меня, ты знаешь, терпение…

Высокий, стройный, с лохматой светлой головой, Рафаэль в 19 лет унаследовал от матери, умершей десять лет назад, тонкие черты лица, а мощную фактуру – от отца, который не стал вторично жениться, чтобы не навязывать мачехи тому ранимому, непокладистому и исключительному, как все считали, мальчику.