Аламазон и его пехота - Анвар Абиджан

«Не надо показывать им, что мы испугались, — думал он. — Они, видимо, хотят показать свою власть. Если бы собирались нас убить, давно сделали бы это».

— Что молчишь, молокосос? — страшные глаза Тыртыка впились в лицо Аламазона. — Ты что, думаешь, что мы шутим? Хоп-па!

— Хоп-па! — запищал и Шылпык, нетерпеливо подпрыгивая на месте. Он был доволен тем, как они напугали неожиданных гостей, но вид Аламазона раздражал его, и он локтем подталкивал великана, кивая на непокорного мальчика.

— Вы, наверно, шутите, — ответил Аламазон, тоже глядя прямо в лицо Тыртыку. — Разве может человек съесть человека?

Оба воина оторопело уставились друг на друга. Видимо, эта простая мысль не приходила никому из них в голову. Удрученный Шылпык подскочил и нервно завопил;

— А я… я вот… могу съесть человека!

— Заткнись! — приказал Тыртык, которому, вероятно, надоело паясничанье карлика. Потом с такой же злобой повторил свой вопрос, на этот раз обращаясь прямо к Аламазону:

— Так откуда вы будете, негодяи, хоп-па?

«Нужно с ними попробовать завязать какие-то контакты, — думал в это время Аламазон. — Мало ли что может быть. Вон Пятницу из „Робинзона Крузо“ тоже хотели съесть живьем, и они тоже были люди».

— Мы сейчас вам все расскажем, — начал он. — Только вы, пожалуйста, выслушайте нас. А то мы совсем перепугались от неожиданности. Разве может испуганный человек говорить толково?

— Ты прав, молокосос, — копье в руках Тыртыка опустилось. Аламазон вздохнул свободнее.

— Спасибо вам, — радостно произнес он, приложив руку к груди. — Сразу видно, что вы добрый человек, не то что он…

Шылпык, к счастью, не услышал его. Он был занят Ишматом. От него он еще раз хотел услышать, как испугал мальчиков. Шылпыку явно не хватало случая проявить себя, показать перед всеми. Наоборот, он сам всегда был мишенью для насмешек. И он захотел отыграться.

— Боишься меня? — спросил он Ишмата.

— Боюсь, — отводя глаза в сторону, пробормотал Ишмат.

Обрадованный такой покорностью, Шылпык повысил голос:

— Съесть тебя, что ли?

— Не ешьте, дядюшка! — жалобно попросил Ишмат.

— Хорошо, не съем! — сразу же согласился карлик.

Лицо его расплылось в улыбке, глаза еще больше покраснели и заслезились.

Доволен был и Тыртык. Кажется, непокорный парень понял наконец, кто тут хозяин. Правда, он городит какую-то чушь, говорит, что они пришли из-за скал, а там, как известно, и мышь не проползет. Но пусть во всем этом разбирается начальник тайной службы!

— Ну что ж, — чмокнул он губами. — Хоть и неплохой ты мальчик, но мы все равно отведем вас к Фискиддину. Это наша обязанность, хих-тьфу!

Это «хих-тьфу» на сей раз прозвучало куда миролюбивее, и Аламазон вспомнил старую присказку своей бабушки, что хорошим словом можно отобрать кость у собаки.

— Но почему нас нужно сдавать какому-то Фискиддину? Мы ведь никому не сделали зла. Отпустите нас!

— Не можем.

— Почему?

— Потому что вы оба — лазутчики, присланные из Змеиной пещеры.

— Мы — лазутчики?!

— Да, вы. По всему видно, что пришли вы сюда неспроста… Пусть наш Фискиддин, начальник тайной службы, допросит вас.

Ишмат от страха съежился еще больше. Заметив это, Шылпык милостиво пояснил:

— Это будет только через три дня, потому что столько нам еще дежурить, пока не придет смена.

— Но чтобы вы нам не мешали, поживете пока у Хумо Хартума, — величественно добавил Тыртык.

— Кто это — Хумо Хартум?

— Полоумный старик, — чуть ухмыльнулся Тыртык, и усы его ощетинились. — Было время, когда ему все кланялись, но он сам отогнал от себя удачу, и теперь все насмехаются над ним. Хих, тьфу! Не надо было бы, конечно, связываться с ним, но другого выхода у нас нет. Пусть поухаживает за пленными.

— Разве мы — пленные?

— Конечно! — радостно запищал Шылпык, — Еще какие пленные! Посмотрим, что с вами сделает Фискиддин Фискал.

— Фнскиддин Фискал?

— Да! Таково у него прозвище!

— Беда! — шепнул Аламазон Ишмату. — Если его называют доносчиком, ябедником, то, значит, плохой он человек, этот Фискиддин!

Ишмат только безнадежно махнул рукой. Весь его вид говорил: «И зачем только я пошел с тобой в эти дурацкие пещеры!»

— Ну, хватит разговаривать! — прикрикнул на всех Тыртык. — Пошли к Хумо Хартуму!

— Ну что ж, — вздохнул Аламазон. — Священный поход продолжается. Выше голову, мой толстый пехотинец Френсис! Впереди — Хумо Хартум!

ХУМО ХАРТУМ

Хумо Хартум оказался тощим, высоким, как тополь, стариком, с морщинистым лицом и умными темными глазами. Когда воины бесцеремонно ввалились к нему в дом, он поспешно положил на полку какую-то зачитанную, потрепанную книгу.

— Как поживаешь, старик? — загремел Тыртык. — Мы к тебе по делу. Поймали лазутчиков из Змеиной пещеры и некуда их деть до прихода новой стражи. Так пусть они пока поживут у тебя. А потом заберем их в Пламенную. Услышав о пламени, Ишмат испуганно оглянулся на Аламазона, но увидев, что тот абсолютно спокоен, тоже притих.

— Лазутчики? Из Змеиной? — переспросил старик, пытаясь разлядеть мальчиков и щурясь от света, который потоком хлынул из отворенной двери. — Посмотрим, посмотрим на них.

— Предупреждаю: если они удерут, то сразу говорю — мне их не догнать, — спустя минуту обратился Хумо Хартум к Тыртыку. — Вон они какие быстроногие. Да и я не привык к роли стражника.

— Куда они денутся! — Тыртык поискал глазами, куда бы плюнуть: плевком он сопровождал свое неизменное «хих-тьфу». Не нашел и более мрачно предупредил, обращаясь к пленникам:

— Здесь — мы, а к Змеиной пещере ведет одна-единственная дорога — Черная дыра. Но там стрелки владыки. У них нет выхода. Ну, мы пошли, старик! Хоп-па!

Приказав мальчикам выйти из хижины, он проговорил:

— Головой ответишь за них! Понял?

Когда стражники ушли, старик с любопытством подошел к мальчикам, внимательно осмотрел их одежду брюки, тенниски, ботинки, даже пощупал ее.

— Откуда вы? — спросил он.

— Мы… оттуда… — неопределенно ответил Ишмат.

— Откуда оттуда?

— Да что ты ему объясняешь, Ишмат, то есть Френсис? — вмешался Аламазон. — Я им вон объяснял-объяснял, а они… — Он махнул рукой. — Лазутчики мы. Из этой вашей… Змеиной пещеры.

— Почему же вас так странно одели? — улыбнувшись, старик снова дотронулся до тенниски Кйимата. — Лазутчиков как раз одевают так, чтобы было незаметно, откуда они.

— По-моему, это здесь все странно одеты, — пожал плечами Аламазон. — Как… как в средние века. Да! — он приободрился от этой мысли.

— Я видел на картинах и иллюстрациях такие вот сапоги, как ваши, — он показал на сапоги Хумо Хартума, они тоже загнуты кверху. И шаровары такие же, и все-все!

— А мне кажется, — старик все еще с любопытством изучал их лица и внешность, — мне кажется, что вы пришли из белого света.

— Интересно, что он подразумевает под этим — «белый свет?» — шепнул Аламазон.

— Да, мы пришли сверху… — Ишмат жалобно заглядывал в лицо старику. — Не знаем мы никакой Змеиной пещеры. Отпустите нас!

— Белый свет… — прошептал старик. — Неужели я дожил до этого?

Он завел мальчишек в дом, сел, показал мальчикам, что они тоже могут сесть.

— Вот что, — заговорил он после недолгого молчания. — Если хотите, чтобы я вам в чем-то помог, расскажите мне по порядку, ничего не скрывая. Если не хотите довериться — ваше дело. Но то, что вы люди из белого света, такая же правда, как вечность Матери-Звезды.

Он торжественно положил руку на переплет растрепанной книги. Присмотревшись, Аламазон увидел, что переплет этот не похож на обычный — он из кожи какого-то животного и украшен дорогой застежкой из серебра. Листы же похожи на те, которые они видели в музее, куда их водили на экскурсию. Их как-то странно называли… кажется, «пергаментом?» И это еще больше убедило его, что они с Ишматом, пройдя чуть не сквозь скалы, попали не только в другое государство, но и в другую эпоху. Только вот какое здесь время? Какое столетие? Расспросить бы этого странного старика, который с таким волнением смотрит на них, ожидая ответа, а может быть, и рассказа.

— Да, господин Хумо, мы дети белого света.

У Хумо Хартума даже слезы выступили на глазах.

— Расскажите, какой он. Есть ли там звезда по имени Солнце, какой правитель владеет Джиндагаром, сохранялись ли еще там книги, в которых описываются деяния людей и их история! Все расскажите, что знаете!

И мальчики, все более увлекаясь, стали говорить о своем кишлаке Таштака, о Кочкарсае, который падает с гор, и о том, что больше нет владык в их родном краю всем владеет народ.

Хумо Хартум жадно слушал, иногда недоверчиво повторял: «А вы не обманываете меня, старика?» — таким неправдоподобным казался ему рассказ об изображении, которое передается по воздуху, об аппарате, который позволяет людям, находящимся вдали, слышать друг друга, о пучке света, который режет самые прочные металлы…