Аламазон и его пехота - Анвар Абиджан

— Таблица Маджиддина… — бормотал он. Но потом, отодвинув расчеты, сказал: — Да я без таблицы знаю этот день, как и каждый житель Юлдузстана. В этот день даже птицы и звери не находят себе места.

— А как это происходит? — мальчики почувствовали надежду на спасение и слушали Хумо Хартума с особенным интересом. И он опять пустился в объяснения.

Световой поток, идущий из самого яркого светила в Юлдузстане, периодически двигался к верхней части сая и, слегка приподнявшись над водопадом, внезапно начинал гаснуть. Но в день Сгорания, как назвали день, когда поток этот поднимался выше, доходил до самой Зеленой глыбы. Зарево, стоящее над Горячей Пещерой, бывало таким, словно начинался огромный пожар. Жители прятались по домам, опасаясь выглядывать в окна. Через несколько минут освещение постепенно затухало. И так каждые двенадцать лет.

— Но как может эта Зеленая глыба раздвигать скалы? — недоумевал Аламазон. — И почему это происходит раз в двенадцать лет?

— Покойный дедушка говорил, что человек через каждые двенадцать лет проходит один свой мучал,[7] — сонно вставил Ишмат. По своему обыкновению, когда речь заходила о числах или тех или иных явлениях природы, он начинал дремать. Вот и сейчас — пока Хумо Хартум и Аламазон увлеченно спорили, пытаясь разгадать тайну Зеленой глыбы, он калачиком свернулся на паласе и сладко дремал. Аламазон сразу же вспомнил разговор стариков у чайханы, который он однажды подслушал:

— Когда-то аллах пригласил к себе в гости всех зверей, — рассказывал один из них. — Но смогли явиться только двенадцать. И аллах одарил их — назвал каждый год именем одного из этих зверей. Вот почему есть год Мыши, Коровы… Даже зайцу достался год!

«Да-а-а, — думал сейчас Аламазон. — Конечно же, этот животный цикл и то, что Горячая пещера каждые двенадцать лет раскрывается, как-то связаны между собой! Но как? И по какому закону происходит раскрытие Горячей пещеры? Может, здесь действует эффект ферромагнитных сплавов? Эх, сколько на Земле непознанных чудес, и все они только и ждут, пока ими займешься!»

Аламазон чувствовал в себе столько сил, что не сомневался: рано или поздно загадка Зеленой скалы не устоит перед его напором. Но пока — что же делать дальше?!

Да, что дальше? Чем больше Аламазон думал над этим, тем меньше надеялся, что им удастся выбраться отсюда.

— А что Вы говорили о Звезде-матери, когда мы только пришли к вам? — спросил он старика.

— Да, у нас есть такая Звезда. Я завтра покажу ее вам.

…Проходил уже третий день. Мальчики вместе с Хумо Хартумом целый день добирались до места, где должна была находиться Звезда-мать. Должна — потому что светила она неравномерно, и заметить ее можно было только в сумерки. На серо-голубом потолке — мальчики знали теперь, что это не небо, а всего лишь стены и потолок пещеры, сверкавшие драгоценными камнями, — они заметили небольшое мутное пятно.

— Вот она, Звезда-мать, — молитвенно сложив руки, прошептал старик.

Аламазон и Ишмат с любопытством смотрели вверх.

«А может быть, — мелькнуло в голове у Аламазона, — может быть… это вовсе и не звезда, а отверстие? Да-да, отверстие в пещере, которое выходит на поверхность? Но как добраться до него? Это невозможно! Если даже поставить тысячу камней один на один, то и тогда не дотянешься до отверстия».

А вдруг и в самом деле звезда окажется дорогой в белый свет? Тогда он, Аламазон, даже не думая об этом, совершил открытие. Да-да, открытие! Ведь когда земные ученые узнают об этом, они смогут снарядить сюда экспедицию. Сверху сюда спуститься будет легче, чем выбираться на белый свет снизу.

И он задумался об экспедиции, о людях, которые вслед за ним и Ишматом увидят этот загадочный мир…

Ночью он не мог уснуть. Наверно, солнце заглядывало в это отверстие только в горячие дни лета. Стены пещеры тогда освещались и сверкали ослепительным блеском недаром одна из пещер носит название Пламенной. Древние строители каким-то образом научились аккумулировать свет, сохранять его запасы — вот отчего у них светятся похожие на земные звезды. И Зеленая глыба… сгорающая и возрождающаяся каждые двенадцать лет… Может быть, она состоит из какого-то особого вещества?

Он не хотел думать о том, что они с Ишматом могут попросту застрять здесь, в подземелье, и хорошо, если будут просто жителями страны, а не пленниками. Неизвестно также, как примут их во дворце Грязнули Первого. Сама мысль о том, что он, ученик седьмого класса, должен будет зависеть от какого-то грязнули, была ему невыносима. Да и вообще все это казалось попросту нереальным; падишах, дворец, подданные…

Он уснул только под самое утро, остро завидуя Ишмчту-Френсису, который тихо похрапывал во сне и причмокивал губами, словно ему снилось, как он лакомится вкусными вещами. Мелькнула у него напоследок мысль об осле, который здесь, в этой странной стране, стал предметом поклонения, но он решил не думать еще и об осле, справедливо решив, что загадок им с Ишматом-Френсисом хватит и без этого…

КАК ОСЕЛ СТАЛ БОГОМ

Когда Хумо Хартум и его гости заканчивали завтрак, донеслось знакомое «Хих, тьфу!» Тыртыка.

— Быстрее собирайтесь, негодники! — крикнул он с порога. — Отправляемся в путь, хоп-па!

— Хоп-па! — повторил Шылпык.

Аламазон и Ишмат неохотно вышли во двор. С ними вместе, к удивлению стражников, решил отправиться и Хумо-Хартум.

— Переезжаю в Пламенную пещеру! — объявил он. — Здесь мне больше нечего делать.

— Неужели это они тебя научили уму-разуму? — буркнук Тьтртык.

— По мне, живи где хочешь.

— Хоп-па! — как эхо повторил за ним Шылпык.

Они пошли по берегу сая. Пройдя мимо кустов чая, фруктовых садов и полей, они вышли к Черной дыре и остановились отдохнуть под раскидистым деревом, похожим на чинару.

Тогда Ишмат нерешительно попросил Тыртыка:

— Разрешите мне сходить вон за тот холмик?

— А что ты там забыл?

Ишмат умоляюще погладил свой пухлый и круглый, как арбуз, живот.

— А-а, понятно! — ухмыльнулся k Шылпык. — Ладно, иди! Хоп-па!

Не успел Ишмат скрыться за холмиком, как к путешественникам приблизился головастый, в грязной чалме коротыш, таща за собой саблю. Это был Кандыр, глава стрелков, которые охраняли тоннель. Стражники поспешно встали и, кланяясь, объяснили, что они сопровождают лазутчиков, чтобы отдать их в руки начальиику тайной службы.

— До чего они чистые, прямо противно смотреть! — сморщился Кандыр-коротыш. — Ну ничего, у нас их приведут в надлежащий вид! А ты, глупый старик, все еще жив! — закричал он на Хумо Хартума.

— Что-то мне знаком твой голос, — невозмутимо отвечал ему Хумо Хартум. — Уж не ты ли, когда я был главным визирем, помнится как-то растирал мне ноги и расхваливал меня на все лады?

— Ну, ты… — начал было Кандыр-коротыш, берясь за саблю, но вынуть ее почему-то не посмел и, тяжело дыша от злости, замолчал.

— Это же сумасшедший, хих-тьфу! — льстиво заговорил Тыртык, сплюнув в сторону. — Не обращайте на него внимания!

— Так оно и есть — сумасшедший! — согнувшись еще ниже, подтвердил Шылпык.

Кандыр-коротыш успокоение посмотрел вокруг и, достав из-за пазухи маленькую тыкву для наса, высыпал на ладонь щепотку и предложил Тыртыку угоститься.

Тыртык, осторожно взяв наса и положив его под язык, восхищенно уставился в тыквушку, окаймленную перламутровыми пластинками и резьбой.

— Работа усто Халила, да? — с трудом выдавал он.

— Да, он недавно сделал несколько таких, но ни одна полностью не повторяет вторую. Вот только эта — точная копия той, которую я недавно уронил в сай. Усто Халил делал ее по моему личному заказу!

Аламазон навострил уши. Где-то раньше он видел такую тыкву — маленькую, красивую, и запомнил перламутровые пласгонки и две маленькие жемчужины на пробке…

Братцы! Смотрите! — завопил вдруг один из стрелков, пришедших вместе с Кандыр-коротышкой. — Он сел…

Он посмел осквернить…

Голос у него осип от негодования. Все оглянулись в сторону холма и застыли. Ишмат, крепко держась за шею осла, сидел на нем, вытянув ноги. Животное, не привыкшее к такому обращению, брыкалось и пыталось лягнуть неожиданного всадника, но Ишмат ударами кулака принуждал его двигаться вперед. Не успел никто произнести и слова, как осел сильно взбрыкнул и Ишмат полетел на землю. Когда он, держась за голову, встал, то увидел, что стражники стоят и остолбенело смотрят на него.

— Держите его! — опомнился Кандыр-коротышка. — Он осквернил священное животное! Смерть ему!

Тогда Шылпык, выступив вперед, обратился к разгневанному коротышке:

— Стойте, хоп-па! Осмелюсь напомнить, что мы должны сдать его живым в руки Фискиддина Фискала.

Это охладило пыл Кандыра. Он только ткнул в Ишмата, перепуганного до смерти, копьем и махнул рукой: