Лагерь «Зеро» - Мишель Мин Стерлинг

открыли себя в недвижимости, распилив Бэк-Бэй и Бикон-Хилл и вложив остаток состояния в нефтяные скважины в терзаемых войной и диктатурой странах. Когда нефть обесценилась, Гримли переключились на зеленую энергетику и автономные города, финансируя первый Плавучий город в Бостонской бухте и занимаясь добычей редкоземельных минералов. Богатство Гримли настолько велико и интегрировано, что отец никогда не думал о нем с точки зрения денег – их семья была просто-напросто частью американской истории.

Отец ошибается. Даже историю можно переписать. Изучив на курсе европейской истории Французскую революцию, Грант задался вопросом: будут ли когда-нибудь вспоминать род Гримли как раздутый пережиток аристократии? Ведь их успех, влияние, состояние созданы путем выжимания средств из труда рабочих. В моменты наимрачнейшего настроения Гранту нравилось представлять захват кристаллического Плавучего города. Как туда хлынет стремительная толпа оборванных и грязных героев из рабочего класса, вооруженных топорами, лопатами, ржавыми кирками, как они взберутся по лестнице прямо к угловому кабинету отца. Грант всегда останавливал апокалиптические видения у самой двери, ставил кровопролитие и битое стекло на паузу. Пусть Грант и презирал отца, но они все же близкие родственники.

Если он неспособен убить отца даже метафорически, тогда все, что ему остается, – это сбежать. Грант расстилает на полиэстеровом покрывале карту, чтобы наметить свой путь в колледж. Вот, должно быть, Вандал. Грант обводит заправку, и вот здесь – он ведет дальше, до синей «почки», – лежит озеро Доминион. Просто пятно, от которого по глухим землям ползет едва заметная линия.

Грант идет в ванную, чтобы побриться, но застывает, увидев себя в зеркале. Щеки покрыты жесткой щетиной, сам немытый, с диким взглядом. Он впервые в жизни видит, как выглядел бы, будь он другим человеком.

«Ты всегда будешь Гримли, – сказал отец перед отъездом Гранта. – Побег ничего не изменит».

Он докажет, что отец неправ. Моментально Грант решает не бриться и возвращается в кровать, залезает под жесткое от холода одеяло. Закрывает глаза. Сон приходит так быстро, будто задернули занавес.

* * *

На следующее утро у заправки, где в ожидании стоит Грант, останавливается черный внедорожник с серебристым трейлером. Дверь автомобиля распахивается, и оттуда выходит красивый, ухоженный мужчина в куртке из овчины. Его аккуратно причесанные волосы одного со снегом белоснежного цвета. Он идет к заправке легкой, бодрой походкой, обутый в пару блестящих ботинок. Коротко свистит – и из машины выскакивает шустрый английский пойнтер, который своей гладкой, лоснящейся шерстью идеально дополняет утонченность хозяина.

Грант выходит наружу.

– Мейер? – неуверенно спрашивает он.

– Нет, я ваш канадский похититель, – мужчина смеется. – Разумеется, я Мейер. Идите-ка сюда, пока не окоченели.

Грант следует за Мейером к машине, забирается на пассажирское сиденье. Собака тоже запрыгивает внутрь и устраивается на заднем. Из динамиков доносятся переливы саксофона и синтезатора. Музыка зажигательная, сдержанная и немного меланхоличная.

– Этно-джаз, – отвечает Мейер, когда Грант спрашивает, что это. – У меня фантастическая коллекция оригинальных виниловых пластинок, которые приедут в следующем семестре.

– А откуда вы?

– Лос-Анджелес в основном. Во всяком случае, там находится мой склад. Раньше у меня было бунгало в Джошуа-Три, но я его продал, как только ежедневная температура там достигла сорока трех градусов. – Мейер качает головой. – Ужас, что творится на юге. – Он приоткрывает окно на пару сантиметров и вдыхает полной грудью. – Вот почему я люблю север. Свежий воздух. Чистый. Без примеси. Когда вы в последний раз дышали таким?

– В прошлом июне, – говорит Грант и медленно вдыхает прохладу. – Мой профессор отпраздновал публикацию своей книги, заказав ящик с новозеландским воздухом.

– Канадский не такой. Он холодней и суше. Меньше соли, потому что мы прилично удалены от побережья, – объясняет Мейер. – Мы тут, видите ли, в субарктическом климате. Хотя сто пятьдесят миллионов лет назад эти места были дном океана. Если копнуть достаточно глубоко, можно найти тела морских беспозвоночных, запертых в минеральных могилах. Здешние жители добывали аммонит, делали из него украшения.

– А почему перестали? – Грант смотрит в окно, за которым проплывает пейзаж – ряды засохших сосен, что время от времени прерываются почерневшей фермой с провалившейся крышей. Среди обломков мелькает обугленный корпус автомобиля, и Грант старается не думать, каково это – быть заживо сожженным.

– Ископаемое топливо, конечно. Машина с помощью бусиков бегать не будет. – Мейер включает левый поворотник, хотя они на дороге совсем одни.

– Но теперь, после запрета на нефть, все свернули?

Мейер кивает:

– Да, пятнадцать лет назад буровые остановились. Вы ознакомились с регионом, я впечатлен. Собственно, меньшего от мальчика из Уолдена ожидать и не следовало. Знаете ли, я сам там обучался, пока сие заведение не стало местом лишь для немногих счастливчиков.

Грант бросает взгляд на лежащие на руле руки Мейера.

– Кольцо вашего выпуска?

– Выпуск 2014-го. А вы окончили колледж как раз в этом году, не так ли?

Грант теребит собственное кольцо, вспоминая, как осторожно играла с ним Джейн, когда не могла заснуть.

– Выпуск 2049-го. Но его вес меня всегда тяготит.

– На самом деле это дань ностальгии. И кольцо действительно откроет определенные двери, если его владелец того захочет. – Мейер делает музыку тише. – Что еще вы узнали об этих местах?

– Что это территория коренных народов, – отвечает Грант, – но нефтяные компании выжили некоторые из исконных наций с их земель.

– Верно, Грант. – Мейер машет рукой в сторону деревьев. – Теперь наши следы должны быть много легче, в большей гармонии с миром природы.

– Местные настроены враждебно? Пара человек на станции назвали меня нацуклонистом и отказались везти на север.

Мейер ощетинивается.

– Меня не перестает удивлять ирония оккупации. Эти люди произошли от первых переселенцев, которые украли эту землю у аборигенов, и все же именно нас они именуют захватчиками. Мы ее, по крайней мере, честно купили.

– Но мы для них все же захватчики, верно?

Мейер качает головой.

– Скоро они увидят в нас друзей. Местным нужны рабочие места и будущее. Будут брать то, что дают, даже у группы американцев с намерениями, выходящими за узкие рамки их понимания. – Он выключает музыку и, глянув на Гранта, вновь смягчает голос: – Эта страна нуждается в идеологии, выходящей за пределы выгодной добычи. Однажды они поблагодарят нас за то, что мы здесь живем. – Мейер кивает на окно: – Видите вон ту трубу?

Грант впервые обращает внимание на серебристый трубопровод, что тянется вдоль шоссе сантиметрах в тридцати над землей, змеится к горизонту и наконец исчезает в густой роще.

– Когда-то по этой трубе можно было проследовать до самой границы со Штатами, – объясняет Мейер. – Теперь все это совершенно бесполезно. – Он постукивает по рулю внедорожника. – Машинка, разумеется, на электротяге. Мы тут пытаемся строить лучшее будущее. Однако любые дальновидные планы не исключают жертв. Боюсь, мы отстаем от графика.

– Что вы имеете в виду?

– В этом месяце мы только приступили к строительству кампуса.

– То есть кампус еще не открыт?

– В данный момент проект в стадии производства. Знаю: при приеме на работу вам обещали определенные жилищные бонусы, поэтому хочу быть с вами предельно откровенен. Это настоящая работа, Грант, вас не будут везде водить за ручку, как в Уолдене. Однако ее сопровождают и определенные недостатки. Неприхотливая пища. Простой быт. Но обещаю: как только мы все наладим, вы первым переберетесь в новое жилье.

Дома в Плавучем городе ждет стеклянный кабинет с надписью «Грант Гримли» на двери. Первая башня. Самый верхний этаж. Прямо рядом с угловым кабинетом отца. Все, что нужно. Одна-единственная просьба – и уже завтра в небе появится вертолет. Через сорок восемь часов Грант будет сидеть в кожаном вращающемся кресле и глядеть, как волны Атлантического океана, пенясь, омывают набережную. Отец встанет в дверях и скажет извиняющимся тоном: «Забудь о Джейн, Грант. Почему бы тебе не наведаться в “Петлю”?»

Грант смотрит на серебристую трубу, зная, что отец никогда не найдет его здесь, вне Сети, с выключенным Фликом. Мысль наполняет его пьянящим счастьем. Он совсем один. Впервые в жизни. Никаких уведомлений, которые его достанут. Никакого геотрекера, который фиксирует его перемещения. Никто в мире не знает, где он, кроме Мейера.

Грант поворачивается к нему.

– Я никогда не вернусь на юг.

– Хорошо, – кивает Мейер. – Я знал, что могу на вас положиться.

* * *

Здание, рядом с которым Мейер высаживает Гранта в Доминион-Лейк, представляет собой квадратный склад, на вид уже лет десять, не меньше, заброшенный. Своего рода душераздирающе типичная конструкция, что Грант всегда ассоциировал с пригородом, подобные которой,