Полёт на космическом корабле - Уильям Бартон

Серная кислота? Я помню этот запах с уроков химии. Интересно, как там у них дела. На лабораторных работах со мной всегда сидел большой и крепкий парень, звали его Эл, он вечно отпускал глупые шутки и готов был всё время говорить о спортивных состязаниях.

Была в доме ещё одна комната, похожая на кухню. Там был также чёрный ход, расположенный с боковой стороны здания, совсем как в доме моих родителей. На кухонном столе стояла небольшая плитка с дверцей. Я открыл её, но не увидел никаких газовых конфорок или электрических нагревательных элементов, только одну маленькую лампочку.

Ну да. Я вспомнил, что у моей сестры Милли была игрушечная плитка, и в ней можно было по-настоящему готовить с помощью одной только лампочки на сто ватт. Например, омлет или малюсенькие печеньица, а ещё праздничный пирог размером с карточную колоду. Если бы я знал…

А как же холодильник? Вот длинный, узкий жёлоб под одним из окон — может, раковина для мытья посуды? Рядом на стене висит рулон белых бумажных полотенец. Прекрасно. Мать Марри уже перешла на такие, хотя в моём доме мы всё ещё пользовались обычными полотенцами, они вечно так ужасно пахнут. Мать ещё называла их «тряпками для посуды».

Я нажал одну из прозрачных кнопок над жёлобом, и он тут же наполнился серой пузыристой грязью с запахом кислоты. Я стоял, как парализованный, боясь даже дотронуться до этой грязи. Всё верно. «Заколдованная деревня».

Может, и правда я попал в книгу А. Е. Ван Вогта?

Тут я совсем рассердился, сорвал бумажные полотенца с деревяшки и прошёл назад в гостиную. Я хотел снова выйти на улицу. Чёрт побери, теперь у меня по крайней мере есть туалетная бумага…

— Уух! — Я отскочил назад и повернулся, чтобы бежать, но ударился головой о стену. Я попытался успокоиться и заставил себя посмотреть ещё разок.

У открытой наружной двери стоял двуногий, похожий на человека, не совсем горт, но почти такой же, и ростом не больше четырёх футов. Он смотрел на меня своими горящими красными стеклянными глазами. Нет, он всё же не такой, как горт. Ноги у него птичьи, а руки трёхпалые. Два пальца и ещё большой — это уже скорее тринтун.

Неужели он что-то напевает или мурлычет? Нет, всё тихо.

Я проглотил комок к горле и, заикаясь, произнёс:

— Генри Стенли, если не ошибаюсь?

Молчание.

— Эй, приятель, извини, но должен сказать, что я совсем не Дэвид Ливингстон[9]. Просто маленький человечек, попавший в беду.

Голова у него слегка повернулась, красные линзы сфокусировались на моём лице. Казалось, он смотрит прямо мне в глаза. Потом он проговорил:

— Биииоп-клик, зинг?

Ничего себе! Я ответил:

— Приятно познакомиться.

Чёрт побери. Живот совсем свело, я и забыл на секунду, что хотел в туалет, а теперь быстро прошёл к двери, обогнул робота, а он повернулся ко мне. На тротуаре старался не наступать на волокнистую сине-жёлтую траву гаяона (вчера вечером, когда я шёл по ней, трава вся извивалась и пыталась схватить меня за ботинки). Я вышел на середину улицы и принялся стягивать штаны, потом сбросил ботинки и гитаны — все вместе.

Я сел на корточки и ещё раз порадовался, что у меня есть с собой бумажные полотенца. На космическом корабле я пользовался похожим на мох растением, которое собирал в лесу, но оно было колючим. Боже, как бы я хотел залезть в ванну!

Когда я поднял глаза, то увидел робота — он стоял на крыльце и наблюдал за мной.

Спустились сумерки, и на западе (я думал, что запад именно там) на тёмно-зелёном небе разлились красные всполохи — это заходила за горизонт красная планета-солнце. Вконец измученный, я брёл по одной из радиальных дорог, ведущей в сторону от центра города. Мы уже побывали на космодроме, на этой небольшой бетонной площадке, потом снова вернулись в музей и внимательно осмотрели там все экспонаты, пытаясь найти какой-нибудь знак, ключ. Любой ключ.

Мы. Я и мой маленький приятель-робот, который везде ходил за мной, словно безмолвный щенок. Его крохотные птичьи лапки постукивали по тротуарам и каменным полам зданий, которые не были устланы коврами, но таких было не много.

— Видения курильщика опиума, — прошептал я, голос у меня стал скрежещущим, как у персонажей мультиков, потому что во рту пересохло и на зубах скрипела пыль.

Робот тихонько произнёс что-то вроде «уут-бууп», словно пытался меня успокоить. По утрам на улице всегда было много луж, но к полудню они все высыхали. Я подошёл к одной из них, вода была скорее похожа на маслянистую грязь. Я встал на колени и склонился над лужей.

— Фууу? — На плечо мне легли длинные металлические пальцы.

Я поднял голову.

— Приятель, может, ты знаешь, где можно найти воды?

Робот склонил голову набок, так обычно собаки слушают то, что говорят им люди. Вряд ли он меня понимал. Собаки тоже хотят понять, но не могут. Я отвернулся, наклонился над лужей и глотнул. Чуть не задохнулся. Сплюнул.

— Боже мой.

Я провёл рукой по зудящим губам, огляделся и, выбрав один из домов, поднялся на крыльцо, открыл дверь и зашёл внутрь. В доме было уже темно, никакого освещения, кроме окон, не было. В конце концов я сел на ковёр посреди комнаты, думая, что же будет дальше.

— А что вообще я могу найти в этом чёртовом музее?

Робот стоял и смотрел на меня, его красные глаза ярко поблёскивали, словно он пытался сконцентрироваться. Но вправду ли он хочет меня понять? Откуда мне это знать? Это же просто робот. Робот, которого сделали инопланетяне.

Перед глазами у меня пронеслось видение: вот мы с роботом находим на большой карте звёздного неба Землю, а потом ещё раз находим её ночью в небе над куполом. После этого робот ведёт меня к какому-нибудь древнему аппарату, одному из экспонатов этого музея тринтунов.

— Уолли на Землю! Уолли на Землю! Слышите, парни?

Робот по-прежнему стоял на месте и смотрел на меня своими красными глазами.

— Всё верно. Только в книгах…

Но это… что это?! Я прошептал:

— И как же мне, чёрт возьми, называть тебя? Пятницей? Нет, слишком уж это избито.

Робот издал несколько звуков, будто играл на флейте. Милли в прошлом году на Рождество подарили флейту, и она так вот именно и играла.

— Звукоподражание? — В одной книге так делал паровоз. — Наверное, я смогу…

Неожиданно робот протянул свой металлический палец и хотел было сунуть его мне в рот.

— Эй!

Он замер, потом произнёс:

— Уиии. Дот-дот.

Грустно. Я лёг на ковёр, свернулся калачиком, закрыл лицо руками и принялся всхлипывать. Слёз у меня не было. Наверное, я весь высох. Потом я перевернулся на спину, вытянулся и уставился на бессмысленные тёмные тени. Я пытался проглотить комок в горле, но вместо этого издавал какие-то клохтающие звуки.

Что ж. Утром будет вода. Горячая, горькая, но ведь пока что я не умер. Я посмотрел на робота.

— Ты знаешь, как зажечь свет, приятель? Может, где-нибудь и телевизор найдётся?

К чёрту. Я соскучился по ящику. Когда только снова увижу «Остров Джиллигана»? Что на моём месте сделал бы Профессор? Или мистер Уизард? Нет, не этот. А тот, что похож на сову. «Дризл, дэзл, дои, ему пора домой…»

Господи, как многого мне не хватает. Даже того, что раньше мне так не нравилось. Мамы и папы. Сестричек. Моих так называемых друзей. Марри. Даже школы. В какой-то момент, когда в комнате стало совсем темно и видны были только блестящие красные глаза робота, я, наверное, заснул.

Проснулся я внезапно, открыл глаза — кругом темно, а в руке нестерпимая боль. Я сел, пытаясь разобраться, что к чему, а голос, мой голос так и кричит — будто я начал кричать во сне и так и не останавливаюсь.

Красные глаза робота совсем рядом, в их свете я могу раз глядеть и его самого, руки, ноги, бесстрастное лицо, даже очертания вещей в комнате, мебели тринтунов.

Я попробовал встать, споткнулся и изогнулся, чтобы посмотреть на плечо сзади. Боль пронзила меня насквозь. Какое-то тёмное и мокрое пятно. Кровь! Я истекаю кровью! Я издал какой-то неопределённый звук, посмотрел на робота и заметил, что он держит что-то в руке, аккуратно зажав это пальцами.

Он на секунду поднёс руку к своему бесстрастному лицу, словно желая съесть это что-то, хотя рта у него не было, потом потянулся и схватил меня за руку, как раз под тёмным пятном.

— Нет! Нет! Пусти! — Голос у меня срывался.

Робот протянул вторую руку и коснулся моей раны.

Вспыхнул белый свет.

Невыносимая боль.

Вот так. Я потерял сознание.

Потом снова проснулся. Голова была ясной. Комнату заливал розовый солнечный свет. Надо мной неподвижно стоял робот, его красные глаза неотрывно следили за мной. Глаза без век. Точно. Я сел, чувствовал я себя не хуже обычного, во рту было по-прежнему очень сухо, левая рука у плеча болела, как от сильного удара.

Память.