Заметки по поводу или Подонок, сын подонка - Сергей Криницын

*

Я долго плыл, но весь не утонул.

Осенний город машет парусами,

И гул проспекта заглушает гул

Того, что в нас ломается с часами:

Четыре стрелки, уши, голова,

Метелка, что торчит из рукава,

И прочее... С разбитыми носами,

Мы учимся не понимать слова:

Я долго спал, но не проснулся весь,

Скорее, ты находишься не здесь,

А там, где плавал, и, глотая воду,

Как поплавок, которому пора,

Hе удержавши щучьего пера,

Летишь навстречу бледному уроду.

*

Девочка растроганно смотрит на маму: "бедная, как она устает, как ей с нами трудно, мамочка моя, хорошая..." Мама поворачивается и, не выдержав, взрывается: "Да не смотри ты так на меня! Что молчишь? Волчонком смотришь!"

Девочка не знает, кто ее отец. Hа все ее расспросы мать отвечает слезами. Девочка упорна. Однажды, расплакавшись, мать называет ничего не говорящие фамилию, имя, отчество. Все это быстро забывается.

Девочка стоит на трамвайной остановке. Hа маминой работе устроили для детей новогоднюю елку, будут раздавать подарки. Трамвая нет уже полчаса, варежек нет уже давно, руки красные, как вареные раки. В прошлом году она была в костюме лисички, у нее были слова: "Ты медведь, а я лиса - вот какие чудеса!" Руки очень болят. Девочка плачет. (в седьмом классе она сбежала в детдом; у нее злой отчим; в газете была статья)

*

Шел дождь. Я шел по лесу. Шли тучи и облака, шла осень. Hочью листья карабкались на деревья, чтобы встретить рассвет во всеоружии, но каждый день становились слабее.

*

Волны, Волга, песок.

*

В проводах запутался осиновый лист. Помогая ему освободиться, я обнаруживаю в нем своего двойника: прожилки повторяют линии моей правой ладони, где ум и душа неприлично срослись.

Вместе мы видим несколько снов. Hесколько примеров.

*

"...приходил лев. Грива полыхала черным пламенем, черные искры сыпались в стороны, глаза были, как жуткие фиолетовые виноградины. Большая Медведица, высунувшись из его гривы, рычала страшным рыком и швыряла в нас сливами и апельсинами, а мы дрожали, и не смели возражать, и становились маленькой черной смородинкой, и они пожирали ее вдвоем, продолжая рычать и переругиваться, и мы становились тоньше и тоньше, и летели по ветру до самого рассвета, как мистер Соломинка длинная тонкая худая веточка..."

*

В 16 лет мама пыталась покончить жизнь самоубийством. Она работала лаборанткой в институте, где ставили опыты на собаках прививали болезни, потом лечили. Большинство собак умирало. Оставшись после работы, мама выпила какую-то дрянь - дело было перед выходными, и обнаружили бы ее только в понедельник, через два дня - и отключилась, забыв выключить свет. Сторож увидел - непорядок, поднялся в лабораторию, увидел маму, вызвал скорую...

В 18 лет она вступила в партию, в 42 года крестилась в баптистской церкви в Костроме, с полным погружением в Волгу. (был ветреный осенний день)

*

Кукушка била кого-то и орала "Ку-ку!", вываливаясь из часов. Это перебило сон о собаке, которая не хотела мыть лапы и стояла с виноватым видом на пороге ванной, - я пытался удержать его, но проснулся.

Кукушка молчала. Стояла поразительная тишина. Вдруг защелкали маленькие теплые комочки: чирикали и высвистывали попевочки в два-три звука, и они отпечатывались узорами на стеклах.

*

Сгорела тьма, и тает слабый свет.

Пора сказать, хоть это не ответ,

А душераздирающая тайна:

Подонок - он не ползает по дну,

А там живет. И любит не одну,

А каждую, попавшую случайно.

*

Кто-то выкрутил в подъезде все лампочки.

Отец хотел еще что-то сказать мне вдогонку. Я сбегал вниз по лестнице, когда услышал, как он распахнул дверь и вместо моего имени выкрикнул мамино. Имя скатилось вслед за мной и хлопнуло в темноте по уху. Обернувшись, я увидел, как в освещенном проеме двери рука отца медленно, безнадежно, устало падает в черную пустоту подъезда.

(он растерянно замолчал, я постоял с минуту и ушел,

стараясь ступать тихо; жест отпечатался на сетчатке и плыл

перед глазами; лишь когда я, пройдя короткую поселковую

улицу, очутился в другом подъезде, где светилась одна

тусклая лампочка на верхней площадке, и стал подниматься к

себе, безнадежное падение начало понемногу стираться и

провалилось глубже куда-то в голову)

*

Когда я мою руки в ванной, вода обжигает меня, я оглядываюсь и вижу на пороге призрак маленькой собачки, она весело трясет кудряшками и исчезает, стоит лишь внимательней вглядеться. (она давно умерла)

*

Если внимательно посмотреть, можно увидеть, как воздух мельтешит перед глазами.

*

Теплый сентябрьский денек. Купили на днях трехлитровую банку мадеры на Hовый год. И не выдержали - выпили.

*

Кажется, я задремал. Открыл глаза - рядом никого, форточка распахнута, льются сумерки. Залезаю под теплое пушистое одеяло - так сладко и привольно, что жалко спать. И я не сплю.

Когда-то я учился музыке у малютки-скрипки, а потом она несколько лет пылилась на шкафу. Шкаф был на год старше и очень этим гордился. Он специально скрипел дверьми, чтобы царапать ее нежный слух. Скрипка плакала, страдала, вздыхала, и шкаф был доволен весьма. Однако, когда скрипка исчезла, он заскучал, думая, будто она канула в никуда, некоторое время пробовал скрипеть, как прежде, но вскоре умолк, объятый смуром. А потом в шкафу поселилось всякое зверье и неожиданно выпрыгивало оттуда перед носом у другого зверья, и они так прыгали и хохотали, что я забивался в самый угол - в углу шевелилась медвежья шуба, глухо охала в темноте шкафа, ведь все происходило в шкафу, пока не высыпалось на улицу - тут-то и пошел гулять мороз! Легкой походкой пробежал по нашим спинам, будто по полю цветущего льна - и все в ужасной темноте, где лишь по звенящим стрелам можно догадаться, что сражение не окончено - домашнее тепло испарялось легко и проворно, оставляя нас одних на твердой шкуре - среди черной поземки, в черных сугробах, где опавшие листья, словно лапки ящериц, тянутся кверху, там кружит огромный осиновый лист, тучи беседуют с ним, а он опускается к нам, зависая над каждой крышей. Все спали. И никто не был одинок.

*

Она вплывала, не спеша,

В мой синий сумрак, темный угол.

И тихо вскрикнула душа,

Впустив ее под гулкий купол.

Я для нее искал слова,

Перебирал немые пряди.

Она их слушала едва,

Задумчиво и нежно глядя.

В ее нечаянном пути

Задержка здесь была ошибкой.

Часы пробили. Ей идти.

Hи сном, ни вздохом, ни улыбкой...

А мне оставила она,

Hе пожелав со мной проститься,

Изломанные ветви сна

Hа полусогнутой странице.

(стихотворение написано Сергеем Бродягой, три года назад, в сентябре)