Ты его не знаешь - Мишель Ричмонд

Купила книжку с краткими биографиями знаменитых математиков и побывала на могилах некоторых из них — Блеза Паскаля в парижской церкви Сент-Этьен-дю-Монт, Карла Гаусса в Геттингене, Лейбница в Ганновере, Христиана Доплера на кладбище Сан-Мишель в Венеции. Сестра их боготворила, мое турне по кладбищам было данью ее памяти. Сама не знаю почему, но после этого я словно немного приблизилась к ней.

Вернувшись домой, я снова взялась за временную работу, переходя из конторы в контору, без радости, без цели. Часто задумывалась — чем бы занималась Лила, будь она жива? Уж наверняка не такой ерундой. Жизнь ее имела бы смысл и цель и достигла бы значительных высот. Я же и через десять лет после ее смерти не могла отделаться от мысли, что влачу существование мнимого числа.

А потом, уже почти потеряв надежду отыскать себе дело по душе, я открыла свое призвание — кофе. Откровение снизошло на меня случайно, можно сказать, просто повезло. Лила, к слову, в такие вещи никогда не верила. Однажды, когда я шумно ликовала по поводу ее удачи (в школьной лотерее она выиграла плеер), Лила заметила: «То, что мы называем удачей, на самом деле результат проявления естественных законов, теория вероятностей».

Кофейный дегустатор — капер, — как сомелье или парфюмер, должен обладать безупречным нюхом. Мне мой достался по наследству от мамы, заядлой садовницы, которая устраивала свои клумбы не по цвету, а по запаху растений. Еще девчонкой я бродила по маминому саду, и меня завораживали его ароматы — пьянящая сладковатость жасмина плавилась в терпкости лимонных деревьев, а мускусный запах глицинии только крепчал от смолистого духа шалфея. Я обожала прохладную свежесть мяты по соседству с мульчей из кедровой коры, грубоватость роз в соединении с изысканностью лаванды. Однажды (я тогда еще училась в начальной школе) мама одобрительно заметила, что у меня природный нюх. Я была на седьмом небе и потом долгие годы помнила ее слова. Мама охотно нас нахваливала и была бы счастлива, если б я почаще предоставляла ей такую возможность. Лилу, необыкновенно одаренную, хвалить было легче легкого, а вот чтобы найти повод похвалить меня, маме приходилось изрядно поломать голову.

Много лет миновало, а я все помню свою первую чашку кофе, выпитую с папой втихаря одним воскресным утром, пока мама и Лила не вернулись из церкви. Мне было восемь лет, и я сидела дома, потому как обожглась соком ядовитого сумаха во время семейной вылазки на природу.

Мне всегда нравился запах кофе, по утрам наполнявший дом. Но в тот день я обнаружила на кухне нечто новенькое — маленький деревянный ящичек с приделанной к крышке металлической чашкой и ручкой сбоку. На дне чашки темнели несколько зернышек. Папа сидел за столом, уткнувшись в газету.

— Что это? — спросила я.

— Кофемолка.

— А откуда она взялась?

— Мы с мамой купили в Венеции.

— А что такое «Венеция»?

— Такой город в Италии. Мы туда ездили на наш медовый месяц.

— А почему я раньше ее не видела?

— Я ее раскопал, когда прибирался в гараже. Хочешь покрутить?

Я крутила ручку, зубчики на дне чашки потихоньку перемалывали зернышки в порошок, и от него шел густой, приятный аромат. Я крутила, пока все зерна не исчезли. Тогда я вытянула маленький ящичек, куда ссыпался молотый кофе, поднесла его к носу и понюхала. Это было чудесно!

— Хочу попробовать.

Папа усмехнулся:

— А не рановато тебе?

Много лет спустя я устроилась на временную конторскую работу в кофейную компанию «Золотые Ворота» в Южном Сан-Франциско. Когда ее хозяин, Майк Стекополус, предложил мне место своего помощника, я согласилась не задумываясь: только в этой конторе я почувствовала — здесь я на своем месте. Годом позже Майк в первый раз взял меня с собой в командировку. Мне исполнился тридцать один, я упорно пыталась обрести нечто, чему не могла подобрать точного определения. Может, ощущение покоя и благоденствия, которое не посещало меня со дня смерти Лилы. Бок о бок с представителями трех поколений одной крестьянской семьи я собирала плоды глянцевитых кофейных деревьев на крошечном клочке земли в Кезалтенанго, высокогорном районе Гватемалы. К концу дня спину ломило, руки болели, а мой мешок был полон лишь наполовину. Мне сообщили, что для одного лишь фунта кофе необходимо вручную собрать две тысячи ягодок кофе, и я лишилась дара речи. На следующий день меня провели по сараю, где происходила первичная обработка кофе. Здесь сморщенные плоды отделяли от хороших, которые затем отправляли в пульпер[11], после чего зерна, все еще укутанные в толстую кожуру, сортировали по размеру. Я видела бродильные чаны, погружала руки во влажные зерна и смывала с них клейкую слизь, обнажая гладкую, зеленоватую кожицу в тонких трещинках. А под конец я помогала раскладывать зерна на громадных брезентовых полотнищах для просушки и ворошить их граблями на жарком солнце.

Лишь после того как я прошла по всей цепочке от начала до конца, Майк допустил меня в дегустационный зал — крошечный сарайчик с белеными стенами и плотно укатанным земляным полом. Раздавив тяжелой ложкой темную оболочку кофейного зерна, я припомнила то утро, когда мы с папой пили кофе. Впервые за время моего взрослого существования я увидела, как складываются в единое целое разрозненные части моего бытия, сливаются в единую историю жизни различные сюжеты.

Пять

Документальный роман «Убийство в Заливе» появился на полках книжных магазинов в какой-то из вторников июня, через полтора года после смерти Лилы. А уже в воскресенье на первой полосе «Сан-Франциско кроникл» напечатали хвалебную статью некоего Семи Челласа, который сулил книге блестящее будущее и уверял, что в свое время она станет «классикой криминальной документалистики». Еще через несколько дней, листая журнал «Сан-Франциско», я наткнулась на статейку самого Торпа под названием «История Лилы», где он подробно живописал дружбу со мной и заявлял, что Лила, конечно, главная героиня его книги, но его муза — я. Меня чуть не вывернуло прямо на страницу. Я только молила, чтобы это не дошло до родителей. Те, во всяком случае, никак не отреагировали.

В списке бестселлеров «Кроникл» книга, к моему ужасу, с ходу заняла седьмое место. С каждой неделей она поднималась все выше и выше — с седьмого места на пятое, на второе и, наконец, вышла на первое, где и продержалась почти полгода. Она красовалась на самых видных местах в витринах всех книжных магазинов, часто по соседству с большим плакатом, на котором крупно воспроизводилась обложка — лицо Лилы на фоне моста «Золотые Ворота» — и портрет Торпа. Героиня и автор бок о бок. Сколько людей уже ознакомились с историей моей сестры? Ее трагическую судьбу смакуют любопытные… Вот мерзость!

Приблизительно на третьей неделе книжной вакханалии я томилась в автосервисе, дожидаясь, пока мне поменяют масло; женщина, сидевшая напротив, читала «Убийство в Заливе». Заметив мой взгляд, она поинтересовалась:

— Читали?

— Нет.

— Обязательно прочтите. Ужасно интересно! Немного скучновато, когда автор углубляется в математику, но все равно — рекомендую. Жутко представить, что это случилось прямо у нас в Сан-Франциско. Он упоминает знакомые улицы, и в рестораны эти я захаживала, а мой сын даже учился в той же школе, что и Лила. И прекрасно ее помнит — тихая такая, хорошенькая, с чудинкой. Я уже за середину перевалила. Автор как раз назвал убийцу.

— Неужели?

— Точно. Но я вам не скажу — не буду портить удовольствия.

Она бросила взгляд на обложку, потом снова на меня.

— А знаете, вы даже чем-то похожи…

Я заплатила за смену масла и поехала на улицу Клемент, в книжный магазин «Зеленое яблоко». До этого момента я решительно не собиралась читать произведение Торпа, но та женщина поймала меня врасплох. Неужели Торп в самом деле выполнил обещанное и обнаружил то, что осталось тайной для полиции?

Книга стояла на полке новинок, в самом центре. На золотом ярлычке на обложке, как раз над левым глазом Лилы, значилось: «С автографом автора». Небольшой плакатик извещал, что сотрудники магазина назвали книгу Торпа лучшей среди новинок. Здесь же некто по имени Пейт приписал, что книга «заставляет вспомнить „Хладнокровное убийство“ Трумана Капоте; леденящий душу рассказ о зловещем убийстве не даст вам сомкнуть глаз с первой и до последней страницы». Продавщица смотрела прямо на меня, а то бы я сорвала плакатик, сгребла всю стопку книжек и оттащила в самый дальний конец магазина, к календарям… Однако пришлось взять всего одну и заплатить за историю жизни и смерти собственной сестры. Тем же вечером, забравшись в кровать, я раскрыла книгу.

Она начиналась с подробного описания того, как именно было обнаружено тело Лилы. Торп дословно приводил рассказ бродяги, который нашел ее в лесу: «Иду, значит, а сам на ходу штаны расстегиваю, ну, чтоб отлить. И раз — цепляюсь за что-то! Чуть не брякнулся. Однако удержался. А как выпрямился, да как разглядел, что это тело, так и начал прямо тут, под деревом, харчи обратно метать».