Грехи царя Омара - Шахразада

– Увы, друг мой, ты все понял верно.

– Ну что ж, пусть боль царя останется в его душе… Ибо нет судьи более страшного, чем собственная совесть.

– Да будет так. Скажи мне, Назир, ты уже думал о том, как и, главное, куда следует отправить малыша?

– Нет, Георгий, я лишь пытался. Но пока ничего в голову мне не пришло.

– Ну тогда, быть может, ты сочтешь мудрым мое предложение. Пусть кто-то из твоих доверенных людей отвезет царевича ко мне.

– К тебе, мой друг?

– Да, ко мне. Как ты знаешь, я уже много лет служу своему повелителю, моего совета иногда спрашивает и сам католикос. Но недавно я открыл школу. В ней я учу тех детей, которых выбираю сам. Это дети самых разных по достатку семей. Их отличает лишь тяга к знаниям, трудолюбие, любопытство… Так пусть в моей школе появится и совсем крошечный ученик. Надеюсь, мне по силам будет вырастить его мудрым и достойным уважения.

– О благородный Георгий! О таком я даже помыслить не мог! Благодарю тебя и с радостью принимаю твое предложение. Ты прав, думаю, тебе под силу воспитать настоящего мужчину, достойного стать царем…

Мудрый Георгий улыбнулся. Морщинки разбежались от уголков его зеленых глаз. И в этот миг Назир увидел, как велик груз знаний и сколько страшных и смешных диковин повидал этот человек в своей жизни.

«Увы, мне таким никогда не стать», – с грустью подумал звездочет.

– Да будет так! И не печалься о несбыточном. Каждый из нас замечателен сам по себе. И не стоит примерять на себя жизнь другого…

Назир сделал вид, что не понял этих слов своего далекого друга. Нарочито бодро он заговорил:

– Думаю, новый ученик будет тебе не в тягость. Царь, желая откупиться от собственной совести, – увы, это так, – был очень щедр. Думаю, что тех денег, которыми меня снабдила царская казна, хватит царевичу на долгие годы.

– Ну что ж, не буду скрывать, я небогат. Хотя и не бедствую.

– Но есть у меня и просьба. Прошу тебя, пусть с царевичем останется тот человек, которому я доверяю. Таково повеление царя, да и мне станет спокойнее, если я буду знать, что малыш в твоей далекой стране не одинок.

– Обещаю тебе, что сын царя одиноким не останется. Но мы, конечно, окажем достойное гостеприимство твоему посланнику. О ком ты говоришь?

– Еще недавно я взвешивал, кого бы послать с царевичем. Но Аллах милосердный подсказал мне верный выбор. От имени царя я отправлю с малышом Темиром капитана царской стражи, почтенного и уважаемого Раиса.

– Уж не тот ли это Раис-с-Мечом, что состоял в личной охране великого Исмаила, отца нынешнего царя?

– Да, мой друг, это именно он. Это человек отчаянной храбрости и открытого разума. Сейчас он, конечно, уже не у дел, в царской страже служит его сын. Но сам Раис вовсе не потерял ни мужества, ни отваги. А его удивительному мастерству владения оружием дивятся все, кто хоть раз видел Раиса с мечом в руках.

– О да. Слава об этом человеке достигла и наших мест. Что ж, я буду рад такому гостю. И, если он согласится, я с удовольствием назову его не только гостем, но и учителем в моей школе…

– О Аллах! Учителем… Чему же ты учишь своих мальчиков?

– О мой добрый Назир! Я учу не только мальчиков. В моей школе занимаются и девочки. Ибо они иногда куда отчаяннее мальчишек. А умение защищаться им частенько намного нужнее. Но учу я детей не только боям и дракам. Не зря же я провел столько лет в странствиях, не зря же моими наставниками были великие мудрецы разных стран… Мои ученики изучают философию и поэзию, музыку и логику. Но знакомы им и искусства боя с оружием и без оружия, тайное письмо и кое-какие иные шпионские хитрости, о которых благородным царским звездочетам лучше не знать…

– Да будет так, Георгий! – Назир улыбнулся это нехитрой шутке.

– Я жду твоего зова в любой день и час, мой далекий друг.

И хрустальный шар вновь заволокло дымкой. Когда же дымка расселась, лишь солнечные лучи играли на холодных магических боках.

– О Аллах, сколько же мне всего еще нужно будет сделать!

И Назир Благородный, звездочет царя Омара, заспешил по делам. Он собирался вместе с Рустемом навестить Раиса. Надеялся, что тот не откажет и станет телохранителем уже третьего поколения царей страны Ал-Лат. Но следовало еще найти караван, который вскоре должен отправиться в далекие земли за горами, где уже много лет жил его друг, мудрый Георгий. В те самые земли, что отныне станут родиной для малыша Темира, от которого так легко отказался его отец, царь Омар.

Макама четвертая

– О Аллах милосердный, отец, я не могу тебе даже описать то горе, которое постигло нашу царицу! – Дочь звездочета, прекрасная Ясмин, украшение царского гарема, заливалась горькими слезами. – Только и успела добрая Хаят прошептать сыну первое «бисмилля»…

– Малыш заболел? – с тревогой в голосе спросил звездочет.

– О нет, отец. Мальчик умер! На рассвете. Эту страшную весть принесла утром кормилица. Царь хотел ее казнить… Но как может добрая женщина противиться воле самой судьбы?

– Царица печалится?

– Ох, отец, и ты еще спрашиваешь? Она не печалится… Ее горе столь велико, что не найти и слов, чтобы описать его!

– Увы, моя девочка, Судьба иногда сурова и к нам, и к нашим детям. Но прошу тебя, не плачь!

– Ах, добрый мой отец… Я не могу не плакать. Мне очень жаль красавицу царицу. Но еще больше жаль малыша. Такой кроха…

Сердце звездочета разрывалось от боли за Ясмин. Девушка была просто в отчаянии. Но Назир-то знал, что мальчик не умер. Что его еще до рассвета унесли в безопасное место, подальше и от царя, пытающегося усмирить собственную боль, и от тех, кто мог раскрыть тайну юного царевича.

«Что же делать? Малышка плачет так, будто это ее собственный сын. Но могу ли я сказать ей правду? И если скажу, сумеет ли она эту тайну сохранить?»

Звездочет подал дочери носовой платок и нежно погладил по иссиня-черным волосам.

– Не плачь, малышка. Судьба оказалась к малышу милосердна…

– Ах, отец, не говори так. Этими жестокими словами ты просто разрываешь мне сердце.

– Так знай же, добрая дочь моя, что малыш не умер! – Наконец Назир-звездочет решился сказать правду. – Поклянись, что никому на свете ты не откроешь этой тайны.

– Правда? Малыш не умер?

– Клянись, Ясмин!

Слезы в глазах девушки мгновенно высохли. Древний мудрец был прав: никакая магия не может сравниться с женским любопытством.

– Клянусь, отец мой! Я клянусь всем, что дорого моему сердцу: до тех пор, пока не почувствую над собой могильного холода, не раскрою я этой тайны.

– Помнишь ли ты, дочь моя, как я был опечален, когда по светилам и звездным таблицам пытался узнать судьбу царского сына?