Человек с луны. - Ада Чумаченко

Но Маклай уже не слушал Ульсона:

— Спокойной вахты, Ульсон. Я постараюсь заснуть. Завтра чуть свет я пойду побродить. Не беспокойтесь, если вернусь поздно.

— Нет, не очень поздно! — умолял Ульсон.— Пожалуйста, не очень поздно! И не забудьте взять с собой оружие.

Но Маклай только пожал плечами:

— Я беру оружие только на охоту. А к людям я хожу без оружия. Завтра я иду к людям, Ульсон!

И, поглядев еще раз на море и звезды, Маклай поднялся в свое жилище.

НОВАЯ ДЕРЕВНЯ

Утром Маклай еще раз проверил свое решение.

«Конечно, всякий меня назовет чудаком,— говорил он сам себе, прилаживая дорожный мешок.— Может быть, я и вправду чудак. Папуасы вовсе пе обязаны видеть во мне непременно друга. Они могут напасть на меня, и тогда я должен буду защищаться. Значит, револьвер должен быть со мной. Так. Хорошо. А с другой стороны, что я сделаю со своим револьвером против сотни сильных и ловких людей? Перестреляю человек пять или шесть, а потом все равно сдамся. Легче ли мне будет умирать, если я убью этих пятерых? Думаю, что нет!» — Маклай взял в руки револьвер и подбросил его на ладони.

«А главное, опасно то, что я и сам не знаю, как буду вести себя с такой штучкой в кармане. Вдруг мне не понравится что-нибудь в обращении папуасов? Предположим, что я рассержусь и выйду из себя. Кто может ручаться, что я не выстрелю, пускай даже в воздух? Какая же будет у меня потом дружба с папуасами? Никакой, конечно!»

Маклай решительно сунул револьвер в открытый ящик стола. Револьвер остался дома. Вместо него Маклай положил в карман записную книжку и карандаш.

Ульсон и Бой спали. Туман еще цеплялся за ветки деревьев и стлался по земле. Маклай вышел на тропинку и углубился в лес. Ему хотелось пройти в

Горенду, в деревню, в которой он впервые встретил Туя.

Жители Горенду были ближайшими соседями Маклая. Это оттуда доносились по ночам глухие звуки дудок и барабанов — больших, искусно выдолбленных обрубков дерева. Это над Горенду поднимались по утрам высокие столбы дыма. Это оттуда к хижине Маклая приходили каждый день молчаливые и любопытные гости.

Горенду была близко, и Маклаю казалось, что тропинка сама приведет его к ней.

Шагалось легко. Солнце было еще низко. Утренний лес был полон росы, блеска, птичьих голосов. Ноги точно сами перепрыгивали через корни деревьев. Плечи легко раздвигали ветки вьющихся растений.

Резкий крик птиц лори привлек внимание Маклая.

Он поднял голову. Птицы перелетали с ветки на ветку, похожие на пестрые, неожиданно ожившие цветы. Красные, желтые, синие крылья были еще ярче от солнечного блеска, сочившегося меж листьев.

Маклай вдруг остановился. Прямо над его головой, совсем невысоко, вспорхнула птица, не похожая на остальных нарядных своих подруг.

Это была кокки — птица-шалашник, размером и черно-сизым оперением сразу напомнившая Маклаю его землячек — простых русских галок.

Маклай засмеялся.

— Галочка! — позвал он ее.— Галя!

Кокки не испугалась. Черный блестящий глазок зорко глядел на человека. Затем птица лениво взлетела и пересела на соседний куст. Маклай сделал несколько шагов по направлению к ней.

— Ах ты, галочка! — повторил он.— Ах ты, Галя! Птица опять перепорхнула на другое дерево.

Маклай протянул осторожно руку. Птица была близко. Казалось, он может достать ее. Его почему-то умиляли ее простые черные перышки, ее любопытный глазок, наклоненная набок головка.

Ему сразу припомнилось детство в деревне, рыхлый мартовский снег и галки на ветвях прозрачных берез.

Промочив до коленей ноги, он по целым дням бродил тогда по оттаявшим дорогам, пускал кораблики по вздутым мутным ручьям.

Еще тогда, в селе Рождественском, Новгородской губернии, одиннадцатилетним мальчуганом, он твердо решил стать путешественником. Далось это ему нелегко. Отец умер рано, средств не хватало, жизнь была трудной. Но как бы то ни было, а намерение свое он выполнил.

И сейчас перед ним не простая родная галка, а новогвинейская птица кокки, за спиной — океан, под ногами — тропинка в папуасскую деревню Горенду. И вдруг Маклай с удивлением огляделся вокруг себя.

Нет, это вовсе не дорожка в Горенду. Этой лужайки в прошлый раз он не видел. Вот и глубокий обрыв; его не было тоже. Между деревьями мелькают крыши хижин, но это не Горенду. Он пришел к другой деревне.

Мальчик лет четырнадцати выбежал из кустов. Он с изумлением посмотрел на Маклая и вдруг закричал и бросился бежать обратно.

За деревьями завизжали женщины, громко заплакали дети. Кто-то закричал, предупреждая об опасности, и сразу замолчал.

Маклай остановился. Крики сразу оборвались.

Снова стало тихо. Маклай пожал плечами и раздвинул кусты.

КААРАМ-ТАМО — ЧЕЛОВЕК С ЛУНЫ

Мужчины, вооруженные копьями, стояли не двигаясь. Брови их были насуплены, ноздри раздуты. Под темной кожей дрожали мускулы, руки напряженно сжимали древко оружия. Казалось, еще мгновение — и эти копья полетят в Маклая.

Маклай огляделся. Да, он попал совсем в чужую деревню. Ни одного знакомого лица, ни одной улыбки, ни одного приветственного жеста. И нигде ни женщин, ни детей. Их всех спрятали от него — от врага, от незнакомца. Он нерешительно шагнул вперед. Две стрелы с легким свистом пронеслись над его головой и ударились об ствол дерева.

Маклай стиснул зубы и сжал кулаки, но лицо его было спокойно, только голова поднялась чуть-чуть выше. «Спокойствие,— говорил он себе.— Посмотрим, что будет дальше. И как хорошо, что я оставил револьвер дома!»

Папуасы подходили к Маклаю всё ближе и ближе. Их было много и с каждой минутой делалось больше.

Толпа окружила Маклая. Старик с лохматой бородой вышел вперед и закричал о чем-то громко и пронзительно. Остальные стояли насупившись и одобрительно покачивали головой. Речь старика, видно, была им по душе. Время от времени старик вытягивал худую, жилистую руку и указывал на лес. И тогда десятки сильных, мускулистых рук вытягивались в том же направлении.

Маклай не шевелился.

Вдруг чье-то копье мелькнуло у самых его глаз. Оно почти коснулось его щеки и таким же ловким движением было отдернуто назад.

Молодой воин насмешливо смотрел на Маклая. Он думал услышать испуганный крик, увидеть искаженное страхом лицо.

Маклай улыбнулся, сделал шаг вперед и, не произнося ни слова, опустился на лежащую рядом с хижиной циновку. На горячей земле лежала легкая, прозрачная тень. Маклай молча расстегнул пояс и, наклонившись к башмакам, стал расшнуровывать их. Один за другим башмаки свалились с усталых ног. Маклай пошевелил натруженными пальцами, примостил свой мешок вместо подушки, зевнул и растянулся во весь рост.