Соня рапортует - Вернер Рут

Особенно подробно я остановилась на истории брака Агнес с одним индусом, с которым она впоследствии разошлась. Старший из индусов кивнул: «Все правильно, я тот индус, который был женат на Агнес».

Я знала, что Агнес работает в Китае корреспонденткой буржуазной газеты «Франкфуртер цейтунг», однако придерживается значительно более левых взглядов. Мне очень хотелось с ней познакомиться, но я стеснялась подступиться к такой для меня крупной личности.

Когда Плаут узнал о моем желании, он связал меня с ней по телефону. Вспоминаю, что мы договорились встретиться на следующий день и я нарисовала ей по телефону свой портрет: «Двадцать три года, рост один метр семьдесят, очень темные волосы и большой нос». Она расхохоталась и отпарировала; «Тридцать четыре года, среднего роста, особых примет нет». Следующий день было 7 ноября – 13-я годовщина русской революции. Я купила для дома красные розы, чтобы хоть что-то напоминало мне об этом дне. Как чудесно мы всегда праздновали 7 Ноября в Коммунистическом союзе молодежи! Мы договорились о встрече в центре города и сразу же узнали друг друга. Агнес держала в руках букет красных роз, похожий на тот, что стоял у меня дома. Она хотела подарить его представителю ТАСС по случаю 7 Ноября. Если не ошибаюсь, мы сидели в кафе. Агнес подробно меня расспрашивала, и поскольку я узнала ее взгляды и очень ей симпатизировала, то впервые после прибытия в Шанхай я не стала делать тайны из своего мировоззрения. Я упомянула, что очень страдаю от своей изоляции, но не просила ее помочь мне установить контакты, поскольку не знала, коммунистка она или нет. Родителям я об этой встрече писала:

10 ноября 1930 года

«…Агнес выглядит как интеллигентная работница. Просто одета, редкие каштановые волосы, очень живые, большие темно-зеленые глаза, отнюдь не красавица, но черты лица правильные. Когда она отбрасывает волосы назад, виден большой, выступающий вперед лоб. Ей здесь нелегко. Европейцы ее не приемлют, поскольку она их глубоко оскорбила. По случаю ее приезда американский клуб с феодальными замашками устроил чай. Агнес пришла и, интересуясь всем, что имеет отношение к Китаю, спросила, есть ли здесь кто-либо из китайцев. «Нет, – ответили ей, – среди членов клуба китайцев нет». «А среди гостей?» – спросила она. Ответ: «Китайцам не разрешено посещать клуб». После этого она поднялась и ушла.

Англичане ее ненавидят, так как в прошлом она принимала участие в революционном движении в Индии.

Китайцы также следят за каждым ее шагом, хотя она действительно является здесь корреспонденткой «Франкфуртер цейтунг».

Мы стали с Агнес большими друзьями. Не проходило, пожалуй, дня, когда бы мы не встречались или не беседовали по телефону.

12 ноября 1930 года

«Вечером в воскресенье мы заехали к Агнес домой. Я набросилась на ее библиотеку немецкой, английской, индийской, китайской литературы. Потом мы пошли поесть с ней и еще с двумя китайскими друзьями в китайский ресторан. Один из них работает преподавателем китайской литературы в школе, другой – ее секретарем».

Секретарь Агнес впоследствии был длительное время соратником писательницы Дин Лин. Я также познакомилась с Дин Лин и полюбила ее. Длительное время она была в китайской Красной армии. Когда я с ней повстречалась, она вела активную работу во вновь созданном Союзе писателей, стоящем на левых позициях. О рождестве 1930 года я писала:

«В 10 часов вечера мы с Агнес поехали в китайский театр. Мейланфань – самый знаменитый китайский актер, гастролирует в Шанхае.

Для меня это было откровение. Он играл женские роли. Трудно описать, насколько он выглядел на сцене очаровательным и грациозным. Потребовалось некоторое время, чтобы преодолеть мысль о том, что так играет мужчина… Затем были подарки: книги – Горький «Рождение человека»; Мюллер «Если мы в 1918 г.»; Эренбург «Рожденье автомобиля»; Сейфуллина «Виринея»; «Избранные китайские новеллы»; Эрих Кестнер «Человек дает справку»; календарь искусства Пипера; Кон-Винер «Азия»; Стендаль «Пармская обитель»; Перкхаммер «Китай»; Хаузенштейн «Современное искусство»; Андре Моро «Бирон»; Рильке, сборник стихотворений; Джон Дос-Пасос «42-я параллель».

6 января 1931 года

«…Наша библиотека совершенно неожиданно пополнилась пятью книгами издательства Малика, чему мы очень обрадовались. Агнес попросила меня проаннотировать эти пять книг для одного журнала, и за это мне было позволено оставить их для себя».

О журнале и его издателях я никаких подробностей домой не сообщала. В то время он назывался «Поток». Его издавал китайский поэт Лю Сун. Журнал вынужден был часто менять свое название или мог выходить только нелегально. Я и в дальнейшем писала в этот журнал, разумеется под псевдонимом. Припоминаю лишь одну свою статью под названием «Кисть и перо в руках немецких рабочих». Речь шла о рабочих – писателях и художниках двадцатых годов.

Я часто бывала в доме у Лю Суна, где он жил со своей молодой женой и маленьким сыном.

Лю Суна, родившегося в 1881 году, называли китайским Горьким. Как и Горький, он писал о простых людях, их величии и их страданиях. Любопытно, что и внешне он был похож на Горького. У него было тонко очерченное, бледное, нервное лицо. Уже тогда он страдал легочным заболеванием и умер в 1936 году от туберкулеза.

Лю Сун жил очень скромно. Я как-то принесла его трехлетнему малышу деревянную утку на колесиках, отец был очень тронут и постоянно говорил, что подарок чудесный. Лю Сун хотел издать книгу рисунков Кетэ Кольвиц. Я помогала ему доставать эти рисунки. Впоследствии он подарил мне один экземпляр с дружеским посвящением. Поскольку я высоко ценила творчество Кетэ Кольвиц и с большим уважением относилась к Лю Суну, этот подарок был мне вдвойне дорог. В суматохе последующих военных лет он где-то затерялся.

14 января 1931 года

«Вчера я весь день занималась переводом для «Франкфуртер цейтунг» данной мне Агнес статьи объемом семь машинописных страниц. Статья о крестьянах и Красной армии в Китае. Она попросила меня об этом, поскольку в первом варианте переводчик наделал очень много политических ошибок».

В первый период нашего знакомства, которое для меня очень много значило, я не могла понять, почему личность такого масштаба, как Агнес, часто и охотно со мной встречается, почему она относится ко мне столь доверительно.

Агнес была одинока. За ее плечами лежала трудная жизнь, заполненная революционной борьбой. Я была коммунистка, но я выросла в условиях материального благополучия, ожидала сейчас своего первого ребенка, чему была очень рада, жила обеспеченно и без забот. К тому же я была много моложе Агнес и еще очень неопытна.

Агнес обладала выдающимися качествами. В своих книгах она выступала на стороне китайского народа. Она многим пожертвовала ради освободительной борьбы в Китае. В то же время настроение ее часто менялось, подчас она была весела, заражала всех окружающих своим юмором, но еще чаще пребывала в подавленном, мрачном настроении, которое сказывалось на ее здоровье. Возможно, ей нужны были моя уравновешенность и мой оптимизм. Кроме того, я всегда была к ее услугам. Если она чувствовала одиночество, я ее навещала. Если ее угнетала депрессия, она могла позвонить мне в три часа ночи, я вставала и шла к ней. Вскоре после начала нашей дружбы Агнес сказала мне, что по своим взглядам и делам она с нами, но ей слишком сложно подчиняться нашей партийной дисциплине.

Возможно, что во времена нелегальной борьбы она не хотела даже мне признаваться в своей принадлежности к партии. Но мне думается, что она говорила правду. Я боготворила Агнес. Мало было людей, которые бы сделали столь много для моего развития. Однако я с ней не соглашалась, когда ее неожиданные, эмоциональные оценки развития политической ситуации приобретали расплывчатый характер. Мы спорили, и она уходила разгневанная. Проходило несколько часов, и она звонила мне, как будто бы ничего не произошло, и я была рада ее вновь хорошему отношению ко мне.

В своей книге «Китай побеждает» она пишет, что всегда питала симпатии к коммунистам и активно их поддерживала в Китае, но никогда не была членом партии. Книга вышла в издательстве Виктора Голланса.

Через много лет я вновь прочитала ее книги. Я пришла к выводу, что «Одинокая женщина» в значительно большей мере, чем это было мне ясно в молодости, отмечена печатью ее озлобленности, неустойчивости и стихийности поступков.

Домой я писала:

19 марта 1931 года

«…Ты спрашиваешь о друзьях. Их у нас немного, но зато бессчетно много знакомых. Среди всех друзей особое место занимает, разумеется, Агнес…»

4 октября 1931 года

«…Агнес переселилась в собственную двухкомнатную квартиру в большом доме с апартаментами, расположенном всего лишь в двух минутах ходьбы от нас, чему мы очень рады. Рольф обставляет квартиру, проектирует мебель и т. д. Разумеется, все должно быть скромным, однако его наброски многое обещают».