Как пальцы в воде. Часть 2 - Виолетта Горлова

– Так в том-то и дело что ничем. Она смотрела на меня, как на ничтожество, высокомерно и надменно, хотя сама одевалась очень просто: обычные джинсы, рубашка, ветровка и бейсболка. Вот я и решил, что так могут смотреть только очень богатые люди, – он вяло пожал плечами, – может, и ошибался. Но когда случилось несчастье с Мишель, я подумал о том, почему Господь забрал красивую и добрую девушку, а эту… ведьму оставил?

Глаза у Паскаля чуть повлажнели. Я боялся, что под действием алкоголя и несостоявшейся любви, мужчина впадет в слезливые откровения о предмете своего давнего вожделения, и поспешил его отвлечь:

– А много у мадемуазель Байю было поклонников, кроме того солидного мужчины?

– На самом деле Мишель не так долго прожила в нашем доме: около года до отъезда в Ниццу и после своего приезда – около двух-трех месяцев.

Таких подробностей не было в его показаниях, и я сделал простой вывод, который был настолько очевиден, что только такой тупица, как я, не мог его сразу заметить:

– Скажите, Паскаль, а вы ведь не все рассказали следователю?

Мужчина внимательно посмотрел на меня почти трезвым и цепким взглядом, скептически спросив:

– А вы бы стали рассказывать полиции то, о чем вас не спрашивают?

– Если это касается смерти человека– да.

– А если не касается?

– Но не вам же об этом судить!

– Меня не спрашивали о каких-либо событиях годичной давности. – Ризи сердито опрокинул в себя оставшийся коньяк, выразительно посмотрев на меня. Его намек мне был понятен, и я заказал официанту еще порцию алкогольного эквивалента «сыворотке правды». Взбодрившись, он продолжил цепочку своих логических рассуждений:

– Если так считать – тогда надо было бы изучать жизнь Мишель с момента ее рождения. Тем более я тогда и не предполагал, что это важно, пока тот частный детектив не спросил меня об этом. Да и дело было понятно. Я и сейчас думаю, что это не имеет никакого отношения к смерти мадемуазель Байю. – Бывший воздыхатель актрисы вновь пригубил бокал с коньяком.

Вот это новость!

– К вам обращался частный детектив?

– Да.

– Так расскажите мне об этом, – попросил я, вынув из черного портмоне купюру и положил ее на стол, рядом с его бокалом.

Его глаза, казалось, прожгли ее красным алчным взглядом. Но он не стал ее уничтожать и, посмотрев на меня маслянистым взглядом, тихо пропел:

– Я думаю, вам эти сведения не очень-то нужны. Тому детективу они нужны были в три раза больше, в пересчете на франки, конечно.

Усмехнувшись, я положил купюру в 50 евро.

– Если вы мне ответите на все вопросы, несомненно, без своих домыслов, получите еще столько же.

– Я и так вам рассказывал всю правду, ничего не придумывая, – обиделся Ризи или принял такой вид. – Я же не знаю, что вас еще интересует. Спрашивайте! Расскажу вам только то, что знаю, но я могу не все вспомнить, – твердо сказал он и, помолчав, пояснил: – Знаете, алкогольный стаж почему-то не очень способствует укреплению памяти, – он огорченно причмокнул губами, а затем насупился и, пытливо посмотрев на меня, спросил: – Неужели Мишель могли убить? Но как? И почему?

– Пока не уверен, что это так, но постараюсь узнать. Думаю, вы мне в этом можете помочь. – Я сделал глоток коньяка и попросил: – Постарайтесь пояснить мне поподробнее о том детективе, о чем вы с ним говорили, даже если это не касается Мишель.

Но вначале расскажите все-таки о поклонниках актрисы.

– Именно поклонники, насколько я помню, интересовали того детектива, да еще – та английская студентка. А поклонники у Мишель были, но не так уж много, – Паскаль почесал седой ежик волос, торчащий на облысевшей макушке, – ее нередко провожали, цветы дарили, само собой. – Он на минутку задумался. – Один молодой парень часто дежурил у подъезда. Но я не помню, чтобы кто-то из ее поклонников оставался у актрисы на ночь. Даже если бы такое произошло не в мое дежурство – я бы об этом все равно узнал, – угрожающе проговорил мужчина, словно нырнув в свое прошлое.

– Вы не знаете, она сама оплачивала аренду жилья? И задавал ли вам такой вопрос тот детектив?

Паскаль озадаченно нахмурился:

– Помилуйте, Марк!.. Это же не вчера было… и даже не год назад. Разве я могу помнить такие детали о том детективе?

Я промолчал, мысленно взвешивая свои вопросы на их важность для бывшего консьержа.

– Тем более что жильцы дома не мне же платили аренду! – чуть эмоционально дополнил тот.

Логично, – подумал я.

– Извините, Паскаль. Пожалуй, я увлекся. Но что вы тогда думали о материальном статусе мадемуазель Байю?

– Я полагал, что у нее богатые родственники, кроме, конечно, спонсора-любовника.

Все понятно, думал я. Детектив, судя по тому, что мне рассказал Ризи, не спрашивал консьержа о любовнике, потому что именно он, этот любовник и нанял детектива расследовать смерть своей любимой женщины.

Сам спонсор актрисы, похоже, очень редко появлялся в доме Мишель. Боялся быть узнанным? Был женат? Не хотел компрометировать девушку? В принципе, у той могли быть и другие любовники… Молекулярная масса моих, изнывающих любопытством, нейронов приблизилась к своей критической точке, еще немного – и моя черепная коробка могла не выдержать такого натиска. Вряд ли дополнительная порция алкоголя станет сдерживающим фактором этого неконтролируемого процесса, но я у меня не было под рукой успокоительных капель. Сделав пару глотков, я почувствовал некоторое облегчение. Иногда подобное лечится подобным. Видимо, это был как раз тот случай. Усилием воли я мысленно «спрессовал» свои размышления в шарик и закатил его подальше, оставив для вечернего досуга.

– А когда он к вам обратился? – вновь необдуманно спросил я. Но, заметив выражение лица Паскаля, поднял руки в извинительном жесте. – Паскаль, я не спрашиваю точной даты, конечно. Хотя бы ориентировочно: спустя месяц, два после смерти Мишель?

– Господи, да ведь столько лет прошло, – обреченно вздохнул мужчина и закрыл глаза. Минуту спустя он вяло промолвил: – Неделю или полторы спустя. Я уж и не могу вспомнить точнее.

– Но вы же сами говорили, что эту трагедию хорошо помните. – Я полез за очередной купюрой в двадцать евро. – Может, это улучшит вашу память?

– Вы неправильно меня поняли, – смутился Паскаль. – Дело не в деньгах, у меня есть совесть. – Он открыто посмотрел мне в глаза. – Но я действительно не все хорошо помню, – покраснев, стыдливо промолвил он. – Я же вам говорил, это увлечение, – Ризи поднял бокал с коньяком, – если оно чрезмерное, без плохих последствий для памяти не обходится. Да и не молод я уже, – иронично усмехнулся он. – Хоть и пыжусь.

– Возможно, тот детектив спрашивал о чем-то необычном?

Мужчина оторопело посмотрел на меня. В светло-карих глазах промелькнуло радостное удивление:

– А ведь точно! Этого детектива, помнится, не очень-то интересовала мадемуазель Байю.

– А кто же? – озадаченно спросил я, пытаясь «нарисовать» на своем лице искреннее удивление, хотя уже знал, о ком сейчас мне скажет мой визави.

– Та студентка! Как я мог забыть! Вы мне прям-таки глаза раскрыли. Может, мне меньше пить? – озадачился он.

Я искренне засмеялся:

– А вы часто хотите оживлять свои воспоминания, кроме сегодняшнего вечера, конечно?

– Нет, – уверенно ответил он.

– Тогда зачем вам лишать себя маленьких радостей?

– И то верно, – облегченно согласился Ризи.

– А внешность детектива можете описать? Хотя бы в общих чертах.

– Ничего примечательного. Лет сорока, среднего роста, обычного телосложения. Был в темном плаще и шляпе. – Он задумался и вновь, откинувшись на спинку стула, закрыл глаза. – Нет, не могу больше вспомнить. Пытаюсь представить его лицо, а получается какое-то размытое пятно.

– А была ли Сара дома в ночь смерти Мишель?

– Это я помню. Об этом меня спрашивали полицейские. Вернее, они расспрашивали о всех жильцах дома. Вечером она вошла в дом и поднялась в свою квартиру, а чтобы она выходила – я не видел. Но вот еще один момент… Не знаю, имеет ли он отношение к вашему расследованию. – Паскаль неуверенным движением приподнял почти пустой бокал и растерянно посмотрел на оставшиеся капли амброзии. – Не скрывая огорчения, мужчина допил коньяк и, озадаченно посмотрев на меня, спросил:

– О чем я говорил?

– О каком-то моменте, связанном со студенткой Сарой Райт. То, что может не иметь отношения к моему расследованию. – Мысленно молясь, чтобы имело, медленно проговорил я.

Паскаль сильно напряг мышцы лица и лба, даже его глаза, казалось, увеличились до размеров крупного миндаля. Его сверх напряженный вид вызвал во мне смешные ассоциации: то ли – потуги роженицы, то ли – геморройные страдания. Стерев невольную улыбку со своего лица, я допил остывший эспрессо.

Наконец, физиономия Паскаля разгладилась, и на ней отразилось выражение радости и облегчения. «Потуги» мужчины, очевидно, разрешились благополучно.