Как пальцы в воде. Часть 2 - Виолетта Горлова

Поприветствовав меня низким прокуренным голосом, Венсан присел за столик. Он бросил курить несколько лет назад и, по-видимому вследствие этого, чуть округлил свою физиономию, заменив сигареты карамелью и другими сладостями. От этого наркотика мужчина так и не смог избавиться и теперь, как он мне сам рассказывал, не знал, какое из двух зол меньше и какая смерть предпочтительнее(!): от рака или от тяжелой формы сахарного диабета; но принятые законы, ограничивающие курение, сделали выбор вместо него.

По заведенной традиции мы решили вначале поесть, а затем поговорить о моем деле. В действительности получилось наоборот. О моем расследовании мы начали говорить незаметно и практически сразу.

Обойдя своим вниманием салаты (здесь они не особо примечательны), мы заказали знаменитого цыпленка и красное вино. Я облегченно вздохнул, но обрадовался слишком рано. Венсан решил еще осилить pommes Bearnaise (картофель по-беарнски) – толстый, хрустящий пирог с чесноком и петрушкой, а затем последовал и лимонный сорбэ.

Внимательно выслушав мою просьбу, Венсан пообещал свое содействие.

В общем вечер и grande bouffe (пир) прошел почти замечательно. Однако с Шюйо все же случился небольшой казус. То, что этот ресторан удивляет своей угольной плитой, – это даже интересно, но то, что к туалетам нужно спускаться по опасно крутой лестнице – это уже вопрос спорный. Этот опасный спуск по крутой лестнице, задуманной, по-видимому, для любителей экстрима, чуть не отправил инспектора на больничную койку, когда тот, уже достаточно вкусивший вина, отправился справлять нужду. Но, слава Богу, обошлось без госпитализации: Венсану посчастливилось отделаться небольшим ушибом. Уехал он вполне довольный вечером, съев напоследок пару отменных десертов, вероятно, в качестве некоторой компенсации за свой рискованный поход в сортир.

Я тоже был удовлетворен проведенным днем и лег спать в хорошем настроении, предварительно проверив свой номер на «посторонние уши», но ничего не обнаружил. Впрочем, заснуть мне удалось не сразу, хотя я к этому не особо стремился: мне хотелось хорошо подумать в этом небольшом, но вполне удобном и тихом номере.

Меня очень волновал один, весьма странный факт: как только Лора начала свое расследование, за ней стали следить. Сейчас я уже все больше склонялся к этой мысли. Затем женщину убивают. И я это доказал, правда, пока только для себя. Моим новым «друзьям» известно, что теперь я занимаюсь расследованием смерти журналистки, и, очевидно, пойду по ее следам. Почему же за мной не следят? Или за мной ведется наблюдение, только я его не могу заметить? Все, что произошло со мной в доме журналистки и последующее неприятное приключение, было организовано с единственной целью – уничтожить улику. И это убийце почти удалось. Меня пока никто не трогал, наверное, только потому, что я еще почти ничего не раскопал. Все, что мне остается – это делать то, чем занималась бы Лора, если бы она осталась в живых. Но у меня, в отличие от убитой журналистки, есть больше возможностей, специфических знаний и опыта. Женщина привыкла все свои расследования проводить самостоятельно. Когда-то я не особо задумывался, как ей удавалось провернуть пару громких дел, вызвавших немалый общественный резонанс. И теперь, похоже, я стал понимать причины такой успешности. Да, Лора использовала не самые этичные методы в своих расследованиях, но кто из нас безгрешен? Кристиан Стюарт поставлял журналистке некую «закрытую» информацию, но что сам экстрасенс имел от этих разоблачений? Вопросов – море, ответов – капля в нем. Хорошо, что я не один буду выискивать остальные «капли».

Заснул я совсем незаметно для себя, очень крепко и без всяких сновидений. Проснувшись с чувством, что прошло лишь совсем немного времени с той минуты, как мне удалось сомкнуть веки, я обнаружил, к своему удивлению, наступление нового дня. Слабые утренние лучи робко пытались что-то найти в моей постели и, ничего не обнаружив и не согрев меня своим скудным теплом, спрятались в облачном небе.

Было действительно прохладно, но, постояв под очень теплым, почти горячим душем, я вполне согрелся. Мне не терпелось позвонить Венсану, но было еще рано. Тем более – при прощании с ним – он твердо мне сказал, что позвонит сам. Зачем отрывать человека от дел, хотя было бы неплохо именно сейчас услышать в его чуть хрипловатом голосе признаки хорошего самочувствия и настроения; это помогло бы мне воспринимать хмурое утро более оптимистично.

Заказав в номер довольно-таки скромный завтрак: кофе и пару круассанов, я поел, а затем просмотрел электронную почту. Среди привычных рассылок я вдруг увидел письмо с надписью: «О Мишель Б.». Со смешанным чувством удивления и некоторого шока я его раскрыл и прочел: «Рекомендую обратиться к Паскалю – консьержу дома, где проживала Мишель Б. до своей смерти, и расспросить его… Остальное зависит от вашего ума. Считайте, что вам повезло. Надеюсь, вы не захотите быть должником».

Письмо – без подписи, но в строке адресата значилось «доброжелатель». Отправлено вчера вечером. Надеюсь, что Фрэнк вычислит ай-пи адрес этого «доброжелателя», которому, с его слов конечно, я теперь что-то должен. Только насколько этот аноним ко мне доброжелателен? И кто он? То обстоятельство, что я занялся расследованием смерти мисс Кэмпион, знали, несомненно, многие, но тот факт, что это как-то может быть связано со смертью Мишель Байю, умершей давным давно, может знать только часть из них. Но кто мешает этому небольшому количеству граждан рассказать подробности всем остальным? Что мы имеем? Во-первых, близкий круг родственников, друзей и приятелей Лоры, назовем его подмножеством «Б»; во-вторых, дальний круг – те, с кем журналистка общалась в разных жизненных ситуациях, в том числе и в силу своей профессии, назовем их «Д»; и те, кто ее знал, но сама журналистка не была с ними знакома, к примеру, человек или люди, убившие (предположительно) Мишель Байю; пусть будет «Н». Но в «Н» могут входить и те недруги женщины, которым она могла невольно доставить неприятности своими прошлыми расследованиями, тогда это – «П.Н.»; и это последнее предположение кажется мне наименее вероятным. Наш «У» (убийца), исходя из нашего с Фрэнком анализа и моей интуиции, относится либо к «Б», либо к «Д», либо к подмножеству «Н», имеющее отношение к смерти актрисы. К чему я пришел? Что этот «Н» может быть элементом как подмножества «Б», так и «Д». И те, кто был виновен в смерти Мишель, вряд ли будут мне правильно подсказывать. И если это письмо от «Н», то это маневр, чтобы сбить меня с пути истинного. Думая и так и эдак, я совсем запутался в своих предположениях. Общество Фрэнка было бы весьма кстати: вместе мы могли бы сделать правильный вывод из этих противоречивых фактов. Но я надеялся, что к вечеру у меня будет больше информации, и можно будет поговорить с хакером по скайпу. А может, и нельзя! Возможно, к завтрашнему дню мне удастся понять – верить письму или нет, подсказка ли это, или же уловка, отдаляющая меня от расследования и направляющая меня по ложному пути. Впрочем, в любом случае, нужно обязательно поговорить с этим консьержем.

Погода была прохладной, и я надел куртку, не забыв захватить зонт, который в Англии осенью становится неотъемлемой частью тела. Я вышел на улицу Сент-Оноре прогуляться по Парижу и подумать.

Переживать из-за высоких цен в Парижских ресторанах – все равно, что ехать на Северный полюс и сетовать на холодную погоду. Нужно – либо смириться, либо уезжать. Уезжать мне было нельзя, да и, честно говоря, не хотелось. Поэтому, решив временно побыть гурмэ, игнорирующего вопрос цены, я зашел в небольшую тратторию поесть и выпить, не обращая внимания на дороговизну блюд и напитков. Выпивка помогает расслабиться, и цены в меню будут восприниматься мною почти хладнокровно. Несмотря на прохладу, дождя в ближайшем будущем не ожидалось, и я занял столик на террасе: предпочитаю еду на открытом воздухе, если, конечно, не очень холодно, и открывающийся вид радует глаз. В Париже радовал. Я прошел в туалет через импровизированный коридор, символично разделяющий основное помещение на «курящий» и «некурящий «залы, хотя в «курящем», по-видимому, уже давно никто не предавался вредной, но самое главное – запрещенной привычке. Траттория, в которую я завернул, не поражала своими размерами: столиков десять вполне свободно разместились в бежево-фисташковой гамме зала. Молодые официанты – в джинсах, все как на подбор, приветливые и шустрые.

Съев в качестве закуски маринованные овощи с деревенским хлебом, испеченным в «Пужоран», одной из лучших булочных в городе, а на горячее – отличную отбивную по-милански, посыпанную молодой аругулой, я ощутил эйфорию, плавно перетекшую вкупе с молодым красным в гастрономический экстаз. Я так разъелся, что даже заказал десерт, а это бывает нечасто. Мороженое от «Бертийон» нежной и приятной прохладой влилось в эту симфонию вкуса, поставив в ней заключительный аккорд.